18. Крестины

     Красивая заведующая,  Александра Максимовна, спохватилась: я скоро перехожу в другой Детсад для больших детей
и до сих пор не крещён.
Она вызвала мою маму к себе в кабинет и строго спросила, почему я не крещён?
Мама не знала, что ответить и сказала, что не задумывалась над этим.
Александра Максимовна ответила, что и думать нечего, а надо крестить мальчика:
     – Не будет же он жить нехристем?
     И решила меня окрестить.
     Красивая заведующая сказала, чтобы завтра утром мама одела меня в лучший костюм, а крёстных она сама найдёт.
     Мама рассказала мне о разговоре с заведующей и о том, что завтра я пойду креститься.
     Утром нарядный я пришёл в Детсад – ясли.
     Александра Максимовна решила моим крёстным отцом сделать своего старшего сына Михаила – большого мальчика двенадцати лет, а крёстной мамой – тётю Матрёну, которую все зовут Мотей или тётей Мотей.
Наверное, потому, что я дружу с собачкой Верным, за которым ухаживает тётя Мотя.
     Перед обедом я и мои будущие крёстные родители отправились в Казанскую церковь, куда попали к обедне.
     У высоких каменных, белых ворот церкви с калитками по обеим сторонам тётя Мотя перекрестилась и поклонилась земле. Она сказала, чтобы и Миша тоже крестился и кланялся, потому что он крещёный.
Миша перекрестился и низко, даже ниже тёти Моти, поклонился земле.
     Возле калитки стояли и просили милостыню три старенькие бабушки и один очень старенький дедушка.
     Они все вместе стали креститься, низко кланяться нам и просить:
     – Подайте, Христа ради!
     – Подайте, Христа ради!
     Но мы ничего не подали, а быстро прошли во двор церкви.
     Перед входом в церковь тётя Мотя снова перекрестилась и поклонилась земле. Миша тоже перекрестился и поклонился земле.
     Людей в церкви было немного: старушки и тёти в чёрных одеждах и в чёрных платках с маленькими мальчиками
и девочками, несколько дяденек – молодых калек в поношенной солдатской форме и стариков с седыми бородками.
Высокий и толстый дядя поп в золотой одежде и в золотой красивой шапке что-то долго и невнятно басил,
а я смотрел вокруг, потому что никогда ещё не был в церкви.
     Под высоким круглым потолком летали розовощёкие белокурые ангелы с большими белыми крыльями за спиной. Передняя стена была красивая и золотая. На других стенах церкви в золотых больших и малых рамах было много картинок
и картин: молодая тётенька с маленьким мальчиком на руках, дяденька в золотом шлеме на коне дрался копьём с большим змеем. Другой худой бородатый дяденька нёс на спине тяжёлый крест, а потом лёг на него отдыхать.
Таких картин, как в церкви, я прежде нигде не видел, и мне было интересно всё вокруг, но тётя Мотя сказала, чтобы я закрыл рот, не вертел головой и не глазел по сторонам, а слушал дядю попа.
     Когда обедня закончилась, некоторые дяди, тёти и дети стали в очередь к попу.
     Меня тоже поставили в очередь.
     Близко подойдя к попу, которого почему-то люди называли батюшкой, я увидел, что поп каждому даёт пить тёмную жидкость в ложечке, а потом люди целуют большой медный крест, который он держит перед собой в руке, и крестятся.
     Высокий и толстый дядя поп с большим, как картошка, красным носом, толстыми красными губами, с седеющими усами
и длинной, редкой бородой дал мне выпить из столовой ложки тёмный ароматный напиток,
который на вкус оказался сладким и обжигающим.
     Как и все люди, я встал на колени и поцеловал большой медный крест.
Вместе с тётей Мотей и Мишей мы подошли к другому маленькому толстому попу в чёрной одежде, в круглой чёрной шапочке, с рыжими усами и бородкой.
Тётя Мотя купила у него за деньги для меня маленький белый крестик. Миша взял меня за руку,
и мы все вместе вышли из церкви на крыльцо.
Тётя Мотя поцеловала меня в лобик и поздравила с крещением. Миша чмокнул в щёчку и пожал мне руку.
     Во дворе тётя Мотя повернулась к церкви, перекрестилась и поклонилась на картину с бородатым дяденькой
над церковным входом.
    Тётя Мотя повернулась ко мне и сказала:
    – Теперь, Илья, тебе тоже надо креститься.
    Когда я впервые крестился и кланялся, то смотрел на Мишу и повторял, что он делал.
     За церковными воротами тётя Мотя подала очень старенькому дедушке большую денежку.
Очень старенький дедушка так обрадовался милостыне, что обеими костлявыми руками схватил руку тёти Моти и стал её целовать и говорить:
     – Спасибо, матушка! Дай бог тебе здоровья! Дай бог тебе счастья!
     Тётя Мотя не ожидала, чтобы ей целовали руку. Она испугалась, покраснела и постаралась отнять свою руку назад.
Когда ей удалось это сделать, она сказала:
     – Что Вы, что Вы, не надо.
     И только отойдя подальше от ворот, тётя Мотя снова перекрестилась и поклонилась в сторону церкви.
     Мы с Мишей тоже перекрестились и поклонились.
     Очень старенький дедушка увидел, что мы повернулись к церкви, и тоже стал нам кланяться и креститься.
     Я помахал дедушке рукой и крикнул:
     – Досвиданя, дедушка нищий!
     Тётя Мотя быстро посмотрела на меня, но ничего не сказала, а зачем-то вздохнула.
     С этого дня тётя Мотя стала моею крёстной мамой, а Миша – моим крёстным отцом.
     Мама одела крестик на толстую шёлковую ниточку и повесила мне на шею.
Она обняла, поцеловала меня в лобик и поздравила с крещением.
     Следующим утром красивая заведующая с радостной улыбкой поправила у меня на шее мой новый белый крестик
и сказала:
     – Вот и прекрасно! – и поцеловала меня в лобик.