Душа не лежит

Душа не лежит

***

Вениамин Абрамович, инженер-строитель и в этой области известный и  почитаемый авторитет с научными трудами и великими стройками, сидел на веранде дачи, другого инженера, но механика станкостроительного завода, с которым они дружествовали ещё с детского сада.

Вениамин Абрамович привечал эти, как он их называл, посиделки, в которых сам говорил редко, но отдавал должное знаниям друга, работа для которого была делом денежно-принудительным, а потому заканчивалась в 1700 и ни секундой позже.

Свободное время Стеран Ильич отдавал самообразованию. А уж жаден был он до знаний этот Степан Ильич, уж не скажу хорошо ли плохо, но сверх обывательской меры, это уж точно.

Но вот отменно было в нём то, что, будучи самовоспитанным философом, знания свои он располагал и излагал системно, в порядке, который вполне мог быть назван научным.

***

Говорили о душе, и механик открыл другу дорожку в мир неведомого доселе знания, которого – понял он это лишь сейчас – так допытывал у него его необихоженный интеллект. Философия, которую он почитал, но признавал наукой отвлечённой и к делу неприложимой, была открыта ему Степаном Ильичём в чувствах простых, но поразительно захватывающих.

Степан Ильич ушёл в дом за надобностью. Вениамин Абрамович взял со столика оставленный томик Диогена Лаэртского "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, № 2''. В оглавлении он узнал имя Сократа, о котором слышал достаточно, но не знал ничего. На этом имени книгу Вениамин Абрамович и открыл.

Тело человека смертно, а душа? Сократ учил, что душа – не есть порождение тела, а возникла прежде него. Когда человек исследует Природу и ищет установить ложность или истинность предмета, он находит, что есть знания, которые присуще человеку до опыта. Где же, как не в душе, находятся они! Не знак ли это того, что душа не равна по природе своей телу, а следовательно, и не зависит от него.

Вениамин Абрамович подумал о своём пенсионном возрасте, и ему стало необходимо войти в этот мир сейчас и немедля. Сидеть бы вот так же уютно, но в своём месте: читать и понимать.

Он глянул на часы. Скоро ехать. Нужно выспаться, чтобы быть на стройплощадке в 5 с рассветом.

***

Когда на следующий день он зашёл к владельцу компании, то был другой Вениамин Абрамович, человек других претензий и иного отношения. Это чувствовал он сам, и это же видел другой.

– Я увольняюсь на пенсию. Завтра, Марат Ильич. Крайний срок – послезавтра. Поверьте мне, в этот раз вы меня не отговорите.
– Хорошо, – мягко и доверительно согласился директор, – хорошо, но... Вот попрошу я Вас, человек хороший, Вы не торопитесь, Вы присядьте. Присядьте. Посмотрите вот эти документы. Они приготовлены специально для Вас.

В папке был набор проектной документации для постройки односемейного дома.

– Ну как Вам домик? – посмотрел на него Марат Ильич, ожидая безусловного одобрения. – Спецзаказ и особый проект.
– Ну что ж Вы спрашиваете? Вы знаете не хуже меня – очень хороший дом. Зачем Вы мне его показываете? Я их видел вон сколько.
– А Вы всё-таки оцените планировку, да все эти удобства. А материалы на постройку да на отделку. Вы много таких видели?
– М-да, что говорить, завидного качества... Есть у людей деньги на такое.
– А место-то, дорогой мой, Вениамин Абрамович! И не парк какой вовсе... Это же живой лес. А речушка чистая-чистая. Я сам пил из неё.
– Ну хорошо, Марат Ильич, говорите, в чём тут дело?
– Вениамин Абрамович, вы строите этот чудный домик так быстро, как сумеете и... И компания говорит вам спасибо и желает долгих лет жизни. И чтобы без дальнейших уговоров-переговоров, смотрите: я подписываю приказ на пенсию, и вот Ваша Вам копия. Смотрите, премиальные и ценный подарок включены. – Марат Ильич обошёл стол и встал рядом с инженером. – По рукам, дорогой? Ну давайте же мне Вашу руку. Ну не ребячьтесь.

***

Место для дома нравилось Вениамину Абрамовичу. При возможности он и сам был бы не прочь поставить себе дом в таком месте. Денег он и смог бы насобирать, пусть и не таких, но не помнил, чтобы жена или он выговаривали желание иметь свой дом или дачу. Человеком Вениамин Абрамович был сугубо городским, заботы и интересы свободного времени не были завязаны на природе. Его привычкам вторила и его жена.

Жили они в отменной четырёхкомнатной квартире в сталинском доме вдвоём. Да, жили было вдвоём... Вот уже 14 месяцев и две недели с ними жила младшая дочь с мужем и двумя детьми. Причины были достаточные позволить им въехать, но сейчас... отдыха старикам не стало, и не было понятно, когда дочь с зятем собираются выезжать.

***

Строительство заказного дома началось. Вениамину Абрамовичу, строившему промышленные гиганты, казалось, стройка эта будет скорее развлечением. Но так не стало. Когда с директором разговаривал "другой" Вениамин Абрамович, то то был уже и другой инженер-строитель.

Если бы кто-то назвал эти перемены вслух, то получил бы негодующую отповедь. Хотя про себя Вениамин Абрамович не был столь категоричен.

***

Сперва ушла дотошность, которую исполнители называли придирками, но которая была заказчикам по сердцу. Ещё вчера, проходя рабочим шагом по стройке, он отмечал мельчайшие оплошности и недоделки, сегодня – он или видел и молчал, или, того хуже, – видеть не хотел. Отметив такое, рабочие стали упрощать работу, что называется срезать углы. Изысканные материалы запроектированные для дома не находились скоро и не доставлялись соответственно графику.  Вениамин Абрамович хмыкал, пожимал плечами, но уже не садился с выяснениями на телефон, а торопил закончить с тем что есть; если предлагали более дешёвую замену, он, пускай и не сразу, пусть нехотя, но соглашался.

Из того, как настоятельно Марат Ильич хотел знать день вручения ключа заказчику, Вениамин Абрамович выводил, что тот был для директора человеко нужным, а скорее всего и близким родственником.

Во всю его жизнь инженерную качество исполнения было для Вениамина Абрамовича делом чести. В строительстве столько возможностей упростить, облегчить, украсть и укрыть всё под внешней опрятностью!

Сейчас в передвижной конторке он понимал всё это, но точил жучок зависти. Убухать такие деньжищи, да на что?! По сути дача. Да, дача магната, но всё одно дача – временное жилище, а столько дорогого и редкого материала и удобств, эдакий размах. 

При таком отношении прораба дом не то чтобы был  выстроен, он вырос из земли быстро и споро, словно гриб.



***

Вениамин Абрамович приехал с утра в контору отдать Марату Ильичу ключи от завершённого дома и вернуться домой.

– Милый мой человек, – директор взял инженера за локоть, – разве Вам не интересно узнать, кто же этот таинственный хозяин дома?
– Никакого желания.
– Тогда я прошу Вас лично. Уважьте меня, поедем вместе со мной. Нас ждут там.

***

Люди собрались на длинной, по всей ширине дома, веранде и на её ступеньках. Неожиданностью для Вениамина Абрамовича было количество людей. Скользя взором, он узнавал даже коллег с других строек. Кто был из них владельцем дома, ему было нисколько не интересно, когда вдруг… Он увидел свою семью. Здесь?!

Он с таким ошеломляющим удивлением обернулся к Марату Ильичу. Тот широко улыбнулся:
– Друзья и гости, я знаю, вы согласны со мной в моём выражении благодарности и сожаления. Компания теряет умнейшего человечище и, увы, незаменимого инженера.

–  А сейчас я передаю ключи от этого образцово выстроенного дома его, надеюсь, счастливому владельцу, – дайте мне Вашу руку, свежеиспечённый пенсионер.

Вениамин Абрамович потерялся: чего они все от него хотят?! Тогда Марат Ильич подхватил левую руку Вениамина Абрамовича и вложил в неё ключи:
– Это Ваш дом, Вениамин Абрамович. Вы его построили для себя. Компания дарит Вам его. Будете делать новоселье — приглашайте, мы придём. Милый и дорогой человек, ещё раз – многих Вам, многих лет долгой и счастливой жизни. Не забывайте нас, навещайте, мы будем нуждаться в Вас.

***

Вениамин Абрамович стоял трудно. Мутная неудовлетворённость, что мучила его с утра, тяжело легла на сердце. Нестерпимо заболела голова. Руки жены легли на его плечи, и лицо её, мокрое от счастливых слёз, уткнулось ему в грудь. Он пошатнулся.

Вам плохо? – испугался Марат Ильич, – Вы же весь серый. Его надо посадить, дайте кто-нибудь стул, скамейку, дайте что нибудь сесть. И принесите стакан холодной воды.

Большой стакан шипучей холодной воды Вениамин Ильич выпил жадно до дна, стало легче. Рядом сидела жена, прижимала к его лбу мокрую холодную салфетку:
– Это ничего, родной. От неожиданности. Вот ведь какая радость, Веня. Ты же рад?

Вениамин Абрамович раскачивался, словно читающий Тору еврей, и одна мысль качалась в такт в его мозгу:
– Я ещё не вселился, а уже ненавижу этот дом.

***