Лестница для тестя

                Лестница для тестя

                ***

Не согласишься ли ты, читатель, со мной, что взаимоотношения в так называемой расширенной семье тема сложная, занятная, интересная. Я говорю о близости родителей с семьями их детей: взрослыми и малыми.

И анекдотов о них хватает, и достаточно изысканий под витиеватыми научными заголовками.

                ***

Вот посмотрите на Юрия Борисовича и Анну Георгиевну. Двое дочерей замужем, и живут обе пусть недалеко от гнезда родного, но всё же в селениях с другими названиями. Младшую с мужем они видят только по приглашениям. Муж называет тестя и тёщу по имени-отчеству, а они его Семён. На тестя зять таращит глаза. Губы складывает в кислое недоумение.

Старшая со своим благоверным любит наезжать в гости к родителям. То же люблю и я. У Юрия Борисовича и Анны Георгиевны дача – всем дачам дача! А кухня хозяйки – то волшебное место, где магазинная еда превращается в яства.

                ***

Сидим мы эдак после обеда в теньке с хозяином (финансистом в отставке) под расфранчённым куполом сирени, проверяем на прочность экономические новости мира. Год едва за середину мая, но денёк уже летний.

Из дома выходит покурить зять Толик, крепко сбитый мужик лет под 35.
– Папа, можно я покурю с вами?
– Давай, молодёжь, к нам. Давай, мой хороший. Взрослые дяди плохому не научат. Так? – поворачивается он ко мне.

Минутой позже рассеянный взгляд Юрия Борисовича спотыкается на крыше дачи. Финансист показывает пальцем.
– Слушай, Толик, сынок, ты на работе руками дела исполняешь. Смог ли бы ты выстроить мне лестницу. Нужно сбросить с крыши весь этот мусор. Вишь сколько насобиралось. Снег не сбросил, дожди не смывают. Я к тому, что у меня за малостью весь материал призапасен. Есть лаги, где-то и коробочка со специальными упорами. А ступени можно напилить, есть из чего. Всё в сарае. Ну как? И инструментарий тебе, как хирургу знакомый, прилажен над верстаком.
– Нет проблем, папа, – бодро отвечает великовозрастный Толик. – Эт мы враз, и шагает в сарай.
Юрий Борисович благодарно смотрит хорошему человеку вслед и кричит:
– Ты только, Толик, смотри, в сарае не курить. Ни-ни!
– Ни-ни, – соглашается Толик и выбрасывает затушенную сигарету.

                ***

Где-то через час Толик выносит из сарая лестницу и приставляет это гибкое сочленение к крыше.
– Готово, Ваш Сиясство. Как приказывали.
– Уж не из клея и бумаги штуку эту он выстрелил? Что-то уж скоро очень, – вопрошает меня с тревогой Юрий Борисович и подходит к лестнице.
– Влезайте, испытывайте, – хвалится Толик хозяину дачи.

Юрий Борисович пинает деревянно-гвоздевое строение ногой, после покачивает рукой. Он опасливо смотрит ввысь и нерешительно трёт подбородок.
        - Ты прости, Толик-сынок, но кости мои уж не годны для испытаний. Ты полезай первым да проверь. Не в службу, как говорят, а в дружбу.
      
Толик без жалости – словно он ему чужой – чешет затылок.
– Знаете чего, папа? Я ещё пару гвоздей кое-где добавлю. И упоры эти, как Вы назвали, поставлю их тоже. Дело минутное. – Зять возвращается в сарай, унося туда же и лестницу.
      

                ***

Пока то да сё, и вечер приходит. Весенний вечер. Сидеть в саду становится прохладно, неуютно; но ко времени Анна Георгиевна из окна зазывает к ужину.
        - Да позовите Толика, – напоминает хозяйка. – Приехал отдохнуть, а целый день парень в работе. Что это ты его, Юра, такое тяжкое делать заставил?
        - Тяжкое, придумает же. – Анатолий. Толик! – кличет тесть зятя. – Ужинать пошли. Время. Заканчивай там.

Потный и красный Толик выходит отряхиваясь от стружек и опилок:
– Пойду под шлангом умоюсь. Осталось всего ничего. Завтра с утра ещё с пол-часика работы и… – Он показывает большой палец кверху и уходит.


                ***

– Умойся, сынок, умойся, – говорит в никуда Юрий Борисович, высоко поднимает брови и словно в безверии покачивает головой: – хирург. В больнице на хорошем счету. Внимательный, говорят. О людях, значит, заботится.

                ***