Непокорённая вершина. Эжен - Эшон

                Меня страшно интересует срез того времени,
                в котором я жил, которое не осознал и не оценил
                по-настоящему адекватно и определённо: эпоха Брежнева,
                эпоха развитого социализма. Это — пора моей молодости,
                пора цветения и дерзаний, пора покорений...


     Когда я перебрался с маленького села Лопатичи с Украины вновь
в родной Таджикистан, меня начали манить высокогорные вершины и просторы...
   
     Из комсомольской прессы я узнал, что существует
высокогорная медико-биологическая научная лаборатория
Академии наук Таджикистана, тут же написал я заявление об уходе
с кафедры аккушерства и гинекологии Таджикского мединститута,
в которой проработал всего один год, и  в тот же день явился к месту,
где собиралась экспедиция.

     Безошибочно вычислив организатора по его раскошной,
подёрнутой первой проседью, шевелюре, подошёл и заявил нахально:
 
     — Здравствуйте! Я буду у вас работать!
 
     Снежный барс, покоривший все семитысячники Таджикистана,
знаменитый альпинист Владимир Сергеевич Машков,
он же автор романтических статей,  поднял на меня глаза:

     — А как вас звать, молодой человек?

     — Евгений Петрович Свидченко — выпускник
биологического факультета Харьковского университета! —
ответил я с такой твёрдостью как будто в имени всё было сказано.

     — Нет, это невозможно! — ответил он решительно, — судите сами:
у нас есть уже Евген, есть Женечка, есть и Евгения Ивановна...

     — Тогда зовите меня просто Эжен! — нашёлся я моментально, улыбаясь.

     — Хорошо! — сказал Владимир Сергеевич, — приступайте!

     Вы скажете, что это просто фантастика, что я не предоставил
ни своего диплома, ни удостоверения альпиниста, у меня не поинтересовались даже,
ходил ли я когда-то в горы, есть ли у меня медицинская страховка,
не написал даже заявления о приёме на работу...

     Всё верно, но время поджимало, а экспедиция готовилась к вылету
из Душанбе в Джиргаталь.
   
     Машков зашёл в кабинет к научному руководителю Виктору Белкину:

     — Кажется, у нас появился ещё один романтик, назвал себя Эженом!

     — Из Парижу? Или Бердичева?

     — Харьковский университет, биолог! — ответил Машков.

     Оба руководителя лаборатории понимающе переглянулись:
им было хорошо известно, что кандидатские работы в лаборатории
могли защищать только врачи, а "романтики" просто пахали на лабораторию.
Ещё один романтик!..
   
     Так и стал я в горах Эженом. А посколько альпинистские лагеря —
международные, имя моё, звучавшее по-французски, хорошо вписывалось
в горные вершины, и в науку по адаптации человека к высокогорью,

     но когда мы спускались в киргизские и таджикские кишлаки,
местные жители, видя выросшую смолянистую мою бороду, стали называть меня
шопотом Эшоном — предком, ведущим своё происхождение
от самого Мухаммеда, видимо, чувствуя во мне религиозные задатки,

     ведь пел я под мою походную гитару и таджикские, и иранские песни...
Так и стал я в горах Памира Эженом, а для местных жителей — Эшоном.

          Если быть точным, то приняли меня на работу старшим лаборантом
          в высокогорную лабораторию медико-биологических исследований
          Академии Наук Таджикистана, судя по документам, 14 июня 1976 года.