Палач Из старых тетрадей

      П а л а ч

Портки из плиса – новые,
рубаха – ярь- кумач.
Стоит у места Лобного,
красуючись, палач.

Глазища  - сумасшедшие,
и бородища – во!
Посвистывает, тешущись,
ждя часа своего.

Топор его отточенный,
острее всяких бритв,
как будто позолоченный,
на солнышке блестит.

И так душа заходится,
и так рука легка,
когда кончать приходится
боярка или дьяка.

Но всё же боле радостно,
и сердцу благодать,
коли тебе наказано
кого –сь четвертовать.

Обычно лишь минуточка –
прощанье с головой,
а туточки – помучайся,
подрыгайся, повой!

И зрелище – потешное,
и люду  – ах да ох!
И сам ты, чадо грешное,
такой-то скоморох.

На сцене окровавленной
десятый год подряд.
По всей Москве прославленный,
как самый лютый кат.

И сборище вельможное
тебя хранит не зря.
Коль в жизни всё - возможное,
так можно ж … и царя…

И ты, пока гуляется,
гуляй, и пей, и ешь.
А от тебя избавятся,
когда всем надоешь.

И за деянья злобные,
за тех, что свёл, губя,
на плаху, пусть не Лобную,
загонят и тебя.

Под вопли покаянные,
под твой истошный плач,
порубит окаянного тебя
другой палач.

Покатится головушка,
аки кочан, в крови…
Ну а пока, «соловушка»,
свисти… губи… живи!