Пророк, или обед с кадавром

Меня спросил Марселя Пруста «друг»,
Что я скажу, предстану как пред Богом,
«Смотря какой,- сказал я,- будет круг,
В котором он приветствует убогих».

Тот «друг», он – ресторатор, публицист,
И разговор с ним, знал я, будет сложен,
А ресторан его уютен, чист,
Как Чистые пруды, где расположен.

Мы говорили с ним о том, о сем,
Все запивая виноградным соком –
О тайфунах, урожае семг,
 И что России все выходит боком.

Мы перетерли «планы Барбаросс»,
Не забывая о здоровой пище –
И тут звучит тот «прустовый» вопрос,
Который лучше приписать бы Ницше.

И сдался же ему Марсель сей Пруст.
Какого Бога он в виду имеет? –
Спросил его я под отменный хруст
Бараньего мосла, что пожирнее.

Для мусульман неверный я, гяур,
К их братьям обращаться я не стану:
Ведь для меня что муэдзин, что Шнур –
Итог медведя встречи с меломаном.

Не иудей, хотя и мог им быть –
Ведь бабка обрезанье предложила,
И стал бы тоже кровь младенцев пить,
Как чай, что в ресторане тек по жилам.

Не синтоист я и не пантеист,
И никакой я не огнепоклонник –
Христианин, упертый атеист,
Космополит и, малость… подполковник.

Я не пророк, конечно, и не мавр,
Но он в лице, казалось, изменился:
Явился словно Бога нам кадавр,
Перед которым он не извинился.

Мы пили с ним под чьих-то песен вой,
Куда-то делась публициста муза,
Свои он вспомнил споры с Яровой,
Его я «друга» помянул, француза…

Что стало с ним, и не могу сказать,
Предстал ли сам, не знаю, перед Богом,
Но вот уже пол-лета не видать,
А где искать – не надо быть пророком…