Катарсис

Я в театре на первом ряду,
так картинно – труппа из Пензы:
шевельнуться собой не могу,
задним фоном - каморка, да сенцы.

Постановка – пожившая Мать
сыновей примиряет - всё тщетно,
что не может их даже унять,
что характером так бесхребетна.

Эти двое - негодны и злы,
раздражающе непроходимы,
но в глазах их бездонность вины
монологов обидой таимых.

У неё юбилей – столько лет,
всем понятно, что скорая пропасть:
этот день как финальный билет,
он прощает любую неловкость.

Как же так, ведь друг другу родим,
ну не могут они бесконечно -
хоть бы в этот остаток годин -
нестерпима её человечность.

Слёзы льются, так, сами собой
мне ужасно неловко, но что же -
испугало, что это со мной,
и не только меня то тревожит.

Сын мой вырос – другая судьба,
он давно уж живёт без сомнений,
да крикливая рядом стена, -
и давно уже сплю без видений.

Я плыву, но не то, что мой сын
ладен так, ну а я всё старею:
что не помню себя молодым,
что глаза мои больше белеют.

Промокнул свою жизнь, а платок -
словно черед картин галереи:
каждый зритель вошёл в свой мирок,
только я одиночась совею.

Грудь в тоске, что остался один,
одиночество – та же опасность:
позади уже столько картин,
впереди ещё вся безучастность.

Всё кончается, время ушло,
тишина как пролог экзистенций:
от актёров – осталось тепло,
задним фоном - каморка, да сенцы.