Пушкин и компьютеры

       Возможно, многим говорящим на языке Пушкина, от пушкиноведов до суесловов («обогащающих» нашу речь выражениями типа: «А кто за тобой уберёт – Пушкин?») приходила в голову мысль: «А мог ли бы состояться А. С. Пушкин в компьютерную эру?»  Давайте, проанализируем. Нет сомнения, что А. С. освоил бы компьютер и напечатал, скажем, «Песнь о вещем Олеге», зарифмовав летописную легенду 6-ти строчными строфами с выразительными 2-х строчными концовками, расцветив «Песнь» своими определениями («вдохновенный кудесник», «синего моря обманчивый вал», «лукавый кинжал» и т. д.). А вот вдохновился ли бы он перипетиями дворянской жизни в эпоху нынешнего российского победившего капитализма и напис..., простите, напечатал «Евгений Онегин» – весьма сомнительно (в любом случае, Ленскому не было смысла вызывать Онегина на дуэль, когда можно было бы его просто заказать). И вряд ли довелось бы Пушкину ввести в память компьютера, а заодно и нашу с вами, такие чарующие строки:
       «То по кровле обветшалой
       Вдруг соломой зашумит,
       То, как путник запоздалый,
       К нам в окошко застучит».
Ведь обветшалые кровли, как находящиеся в аварийном состоянии, ныне подлежат, согласно российским нормам и американским кодам, срочному сносу, а солома запрещена как пожароопасная. Ну, а уж если бы «путник запоздалый» застучал в окошко к А. С., он бы не стал печатать об этом стихов, а позвонил бы в полицию. Вот и выходит, что, появись А. С. в наш век, о нём можно было бы сказать словами Аркадия Райкина: «Нет, есть, конечно, что-то, но не то!»
     С другой стороны, если бы Пушкин творил в наш, компьютерный век, он бы улучшил свои, и без того прекрасные стихи. Он бы, пользуясь интернетом, имея богатый словарь рифм, пожалуй, вместо слова «утомлена» в том же стихотворении («Зимний вечер») поставил «угнетена», что и созвучием точнее, и по смыслу больше подходит:
        «Или бури завываньем
        Ты, мой друг, утомлена,             (угнетена?)
        Или дремлешь под жужжаньем
        Своего веретена?»
     А вообще-то, имея новейшую информацию, он, возможно, и не создал бы стихотворения о вещем Олеге как не соответствующего историческим реалиям, и уж, во всяком случае, не назвал бы хазар «неразумными», а Сальери – убийцей Моцарта. И Онегина с Татьяной избавил бы от устаревших страстей. А вот назвали бы «нашим всем» поэта, стихи которого проблематично было бы обнаружить в океане графоманских виршей?

     Мы, современные поэты, широко используем компьютеры. Они не создают редактору проблем с расшифровкой каракулей автора и не отнимают времени и денег на набор, который иногда чреват такими явлениями, как human error (человеческая ошибка), за что редактор выпуска одной из центральных советских газет во время оно поплатился жизнью, проглядев в слове «Сталин» устрашающую букву «р», напечатанную миллионными тиражами, взамен второй буквы фамилии «Великого Вождя всех времён и народов».
      Правда, не все поэты пользуются компьютером. Я знаю, по крайней мере, двух прекрасных авторов в уважаемом возрасте, у которых, как пел Марк Бернес, «всё ещё впереди». Но для всё большего количества поэтов компьютер с его необъятной памятью – всё равно, что для Бориса Пастернака его тетради. После того, как дом Пастернака в Переделкино однажды обокрали, он стал, уходя, оставлять записку:

      «Уважаемые товарищи воры!  Деньги для вас приготовлены в кабинете, в левом ящике стола. Берите на здоровье. Только не трогайте тетрадей в правом ящике. Они исписаны, и вам за них ничего не заплатят.  С трудовым приветом.
Б. Пастернак».

                7 декабря 2017 г.