Перед рассветом

Темнее всего пред рассветом
и ведает только лишь Он,
когда, под каким из Заветов
восходом возвЕстится звон

тончайших мотивов, хрустальный,
зачатый небес немотой,
и к тайне святой изначальной
причастный, на тверди земной

сметающий прошлого пыли,
звучанье неправедных слов,
неверные притчи и были
о лживых деяньях отцов,

мечами своими разивших
не зло, но собратьев своих
и лучших сынов загубивших
во чревах нерОжденых их

прекраснейших дщерей. Тем звоном
из рабства корысти исход
означится. Новым законам
и новому смыслу черед

наступит. Дитя в колыбели
средь моря светящихся снов
под звуки незримой свирели
познает божественных слов

и смысл, и значенье, и благость.
Луч света схвативши рукой,
возвЕстит вселенскую радость
об эре счастливой земной…

...Сгущается тьма над полями —
посевам страданий людских
всходить еще долгими днями
в дурманах ночных городских

средь шумного бала тщеславья
и консьюмеризма бравад,
средь фальши любовных признаний
и светских бесед невпопад.

И вспомнят ли нас наши внуки
в грядущей рассветной поре?
Увы, наши ложные муки
в неправедной нашей игре

неведомы будут им, новым,
которых понять не дано
нам с взором уперто-суровым
и мыслящим только одно:

«...А с майбахом все мне подвластно.
А уточки в синем пруду
коль будут в дворце первоклассном
моем, то тогда я смогу

обресть и покой и блаженство,
оставив потомству в веках
такое «крутое» наследство
и память о «славных» делах

своих, что вершились во имя
цветенья моих сыновей…
А что там случится с другими —
нет дела до этих людей…»

Отнюдь… Не оценят, не вспомнят
нас, златом измеривших жизнь,
и память о нас похоронят
на кладбище всей нашей лжи.

И наших нелепых желаний
о роскоши тленных вещей
не будет и тени в мечтаньях
таинственных новых людей.

И опыт поймут наш едва ли —
отринет сын вора отца,
чтоб кости того истлевали
в его саркофагах-дворцах...

...Сгущается тьма пред рассветом…
«Богат я. Могу я купить
и жизнь человеку. При этом
в хлам пьяным желаю рулить»,  —

из ночи, в бреду бессознанья,
забыв человеческий слог,
из вещи своей выползая,
он звуконевнятно изрек.

И долго оскал белозубый,
животный, сгущался из тьмы…
И слышался глас Рока трубный:
«Животное это — все мы».

06 сентября 2020