Concerto Grosso 1

I. Прелюдия

Шелест листвы под ногами...
Шёпот листвы на ветвях...
Лета готов оригами,
Теплится свет в фонарях.

Осень... роскошная осень,
Нежных прелюдий флюид,
Звёздно - небесная просинь,
Светится девственный стыд.

Ветер медлительно чувствен,
Грань перехода близка.
В проводах водных искусен,
Мастер штриха и мазка.

Снова любви лихорадка,
Старый продляет сюжет.
Всё до сухого остатка,
Ивой растратится в жест.

Слушая звуки ноктюрна,
В глушь по аллее бреду:
Шепчет листва - Жизнь абсурдна...
Лист шелестит - ...лад в ряду.

II. Токката

Скрылся бумажный кораблик...
На горизонте опять,
Пядь уловила мяча блик,
Чёкнуло солнце раз пять.

Сердце гудит от наката,
Встретил рассвет человек _
С треском восхода токката
Светом касается век.

Утро косыми лучами
Музыки хлынуло в мир.
Дом пробуждая речами,
В угол упёрся кумир.

Тени ужались в полоски,
Сокол - сентябрьский просвет,
Сузив зрачков отголоски,
Сел на еловую ветвь.

III. Речитатив

Выгнувшись бронзовым телом,
Вздрогнул «Кулачный боец»
Занялся собственным делом,
Если-б не зоркий юнец...

Всполох сверкает в глазницах,
Бросил усмешки отвес:
Что тебе хищная птица?
Кречет, посланник небес.

Были и голубь, и ворон,
Стражами здесь до тебя,
Птичий устроили гомон,
Каждый уважил себя.

Белый хвалился любовью,
Чёрный пристрастьем к пирам,
Ты вот питаешься кровью...
Мой философия храм.

Чайка насытится рыбой,
Рыбой крупней пеликан.
Царь развлекается дыбой,
Я на песке - великан.

Бой для меня, что стихия,
Шрамы по выслуге лет,
Выбили схватки лихие,
Хоть далеко не скелет.

Ведь со времён Прометея,
Знаешь не хуже меня,
Лучшая в мире затея -
Самопознанье себя!

В теме культуры, искусства,
Тело стальное звено.
Птичий базар лизоблюдства -
Падаль, помёт, и го#но.

IV. Каденция

Крылья расправил медлительно,
Выслушав колкости кречет.
Высказал мысль примирительно,
Чёт разбирая и нечет.

Доблесть примера родителей,
Стоит забот и внимания.
Детство - надежды ревнителей,
Мирность - природы слияния.

Пели в ночи колыбельные,
Вечно зелёные ели,
Про приключенья смертельные
В горных разломах расщелин.

Про ледников путешествия,
Вьюги назойливый холод,
Засухи знойной нашествия,
Смерчем носящийся голод.

Встав на крыло обязательно,
Строят союзы с подругой,
Чтоб воспарив окончательно
Вместе витать над округой.

Танец воздушных охотников -
Встретившись в брачном полёте
Рухнуть с притворством загонщиков
Парной каденцией в клёкоте.*

Когти сцепив с вожделением,
Меряя вместе пространство,
Клювов и перьев умением,
Сладить в синхронное странство.

Жизни и смерти стратегия,
Скроена абрисом детства.
Разный объект применения,
Голод и жажда - соседства.

С точно такою решимостью,
Вместе преследуют жертву.
Для уязвленья с ревнивостью,
Камнем обрушатся сверху.

Срезанных уток падения,*
Тоже единство с мечтою,
Только спирали кручения,
Будут до встречи с землёю.

V. Рондо

Осень роскошная, ранняя осень,
Синь голубая сменила лазурь.
Полдень последние тени от сосен,
Вытеснил золотом солнечных струй.

Сокол стремительно взвился без помпы,
И продвигаясь в небесную высь,
Выписав окулус сферы ротонды,
Скрылся из вида, как тихая рысь.

КружИлся лист,
КружИлся лист и падал,
ПарЯщим вниз
ПотОком листопада,

МЕжду ветвей
По вОздуху скользя,
СрывАет ветер
БАрхат сентября.

Яркий окрас изумляющей мощи,
Высветлил заводи русла Оки.
По пестроте обожаемой рощи,
Мечутся зайчики змеек реки.

Медные лавры волнистой дубравы,
Ельник, кедровник, осинник, ольху...
К пиру украсив вздымаются бравы,
Рог изобилия с кубком  - Ау...

Кружился лист,
Кружился лист и падал,
Парящим вниз
Потоком листопада,

Между ветвей
По воздуху скользя,
Срывает ветер,
Бархат сентября.

Многоголосия и разноцветия,
Эхом пронзают красу Сентября.
Блики лучистого великолепия,
В кронах играют кострами горя.

Знаю нависнет и поздняя осень,
Краски померкнут пожухшей листвы,
Звон листопада и раннюю проседь,
Ветер порывистый сдует с травы.

Что горевать? Распускается осень...
Зрелая осень, ещё предстоит,
Предвосхищая судьбы располосье,
Самостоянием крепится быт.

Кружился лист,
Кружился лист и падал,
Парящим вниз
Потоком листопада,

Между ветвей
По воздуху скользя,
Срывает ветер
Бархат сентября.

Осень задорная, ладная осень,
Струнная просинь, сияет лазурь.
Крылья по Сеньке, Сентябрь роскошен,
Катится к Дню равноденствия Сурь.



VI. Постлюдия

Вновь... содрогается заря багряной птицей,
В петлю попав просвета сизых облаков.
Ей не под силу взвится огненной зарницей,
       Крыла увязли в мгле силков.

Кружился лист, кружился лист и падал...

Перевернись ища в тисках лазейки,
     Стальных объятий прост просчёт.
В час предзакатный новый день златою змейкой,
      Свинец косым лучём прозжёт...



1. (Кречет осенн. раавн. (воздух+) - Сурь (солнце+)солярн. - 2. Русь Рысь(земля-) автохт. - (дождь -) (снег +) Озеро - Ива под (снегом -) - Минерва Сова весенн. равн. (ручей) гроза дождь + 3.



Альфред Шнитке. Сoncerto grosso № 1 (1976-77)
 
 Если представить, что музыка русских классиков XIX века - это душа мира, то музыка Шнитке -  это разложение души после смерти. Большинство его произведений имеет разрушительное содержание и заставляет погрузиться в мрачный мир, влекущий за собой все прелести «темного царства». Возможно, для композитора в этом есть идея очищения путем снисхождения в Ад по примеру Христа, Орфея, Будды и других Великих посвященных. Сам композитор не считал себя пророком или духовным гуру. Просто он так «слышал» звуки Вселенной и приглашает нас услышать их вместе с ним.
В 70-е годы, когда композитором был написан первый concerto grosso, в параллельном музыкальном мире активно стала развиваться рок-музыка и вокально-инструментальные ансамбли в составе: лидер-вокал, три электрогитары и ударная установка (иногда был еще электро орган). Они быстро завоевали большую популярность во всем мире и темами песен многих из них, как положено рок-эстетике в целом были темы ада. На сцене воплощались образы чертей, дьявола, ведьм и так далее, за что рок-группы категорически были запрещены советской цензурой. Сами по себе темы не новы, так как они были воплощены в музыке еще Мусоргским (Ночь на лысой горе), Лядовым (Кикимора, Баба-Яга), Листом (Мефисто-вальс) и другими классиками. Но отличие в том, что в русских сказках со злом всегда борется кто-нибудь добрый. А в рок-музыке вся чернь просто показывалась на сцене, и все. Надо заметить, что при этом их музыка была довольно мелодичной по сравнению с академическими композиторами, и советскими и зарубежными. Одна из групп – Black sabbat – черный саботаж. В одном из интервью музыканты сказали, что показывают грязное истинное лицо ада для того, чтобы люди знали, что  ждет после смерти ярых грешников, и чтобы люди в земном облике туда не стремились. "Посмотрите, как выглядит смерть, разрушение и разложение и наслаждайтесь жизнью здесь и сейчас!". Может быть, тоже самое можно сказать и о музыке Альфреда Шнитке. Только в отличие от примитивной рок-музыки, построенной на нескольких аккордах, что называется «три ноты в четыре ряда», профессиональный композитор не отказывает себе в выборе средств, и не стесняется шокировать публику, свободно жонглируя не только темами и квази-цитатами (темами, напоминающими ту или иную цитату), инструментами и контрапунктами, но и целыми стилями, эпохами в едином калейдоскопе звуков. Но не так страшен черт, как его малюют – гласит русская пословица. Чем можно напугать современного человека в искусстве после реальных ужасов фашизма и ядерной бомбардировки Нагасаки?
Кстати, в раннем возрасте Шнитке написал произведение на эту тему (оратория «Нагасаки»). И, видимо, сам этот печальный факт произвел на него такое сильное впечатление, что тема Апокалипсиса стала сквозной в его творчестве.
Соревнование в кончерто гроссо Шнитке - соревнование не инструментов, но стилей разных эпох и композиторов. В результате которого нет победителей. Умирают все. Для кого-то это катарсис, а для кого-то невозвратимая трагедия с последствиями. Слушать можно по-разному. Но, как говорится, детям до 16 не рекомендуется. А слабонервных просим покинуть аудиторию.
 
Шнитке обращался к жанру concerto grosso трижды. И хотя эти произведения были написаны в разные годы и имеют разные художественные задачи, они обладают общими чертами, характерными именно для этого жанра.
Прежде всего, как это исторически сложилось, это контраст тутти и соло; построение формы по типу рондо – чередующиеся контрастные эпизоды с одним из них повторяемым (рефреном); чередование темпов частей – быстро/медленно; и, наконец, стилизация некоторых барочных тем, которые создают впечатление квазицитат. И, конечно, полистилистика – это то новое, что внес композитор с высоты ХХ века: сочетание разных современных стилей и композиторских техник в едином звуковом коллаже.
 
Итак, concerto grosso № 1:
Прелюдия. Произведение открывается «темой-заставкой». «Надтреснутый» тембр приготовленного рояля, намеренно банальный характер мелодии, нечто неживое, механическое в звучании – «охрипшая музыкальная шкатулка». Сам композитор назвал эту тему «темой часов». Можно видеть в ней символ Времени,  объединяющего и сливающего разные эпохи и стили и в конце концов смешивающего их в одном вечном потоке. Вся прелюдия строится на эхо-образном повторении секундовых и терцовых интонаций, написанных в зеркале по отношению друг к другу. (Интервал в восходящем движении отражает нисходящий интервал). Быть может, музыкальный сюжет мог трактоваться так:
«Однажды в черном-черном городе  ровно в полночь охрипшая кукушка высунулась из часов и нашептала, что именно в эту черную ночь можно посмотреться в заколдованное зеркало, и пройти сквозь века. Но для этого надо пройти сквозь саму Смерть и не испугаться. И когда начинаешь вглядываться в этот привидевшийся образ – от страха рука сама разбивает стекло, и намагниченное пространство втягивает тебя в прошлые времена, а куда – не известно».
Токката. Начальная тема вводит в мир барокко (аллюзия на тему Вивальди). В соревнование с ней вступают жалобная песенка, «заумный» додекафонный эпизод – «игра  в бисер», противный, «вредный» вальсочек. Все это словно заштриховывается стремительными «деташе» струнных, словно зачеркивается, закрашивается, смешивается, разлагается, покрывается карозией. И все это происходит стремительно, «на бегу». Как будто, по сюжету, надо пробежать сквозь длинный коридор, где тебя подстерегают скелеты, червяки и полуразложившиеся трупы. И надо бежать, не оглядываясь, иначе не пустят в заколдованный мир теней.
Речитатив и Каденция – объединяются в одно целое. В центре внимания речитатива – напряженный внутренний диалог человека, не понимающего, куда же он все-таки попал... А хаос вокруг (или же внутри сознания) между тем «шевелится». Это выражено  в противопоставлении солирующих скрипок и всего оркестра. Напряжение нарастает и доходит до кульминации и в этот момент (на нисходящем глиссандо скрипок) начинается Каденция. По законам формы старинного концерта солист должен показать все, на что он способен. Во времена Вивальди, Баха и Генделя солист импровизировал в стиле концерта  и его выступление было очень виртуозным. Шнитке тоже позаботился о виртуозности каденции, звучащей в основном на приеме пиццикато. Это создает особую нервозность – надо все время дергать за струны рукой. Конечно – страшно перешагивать через черепа, наступая на живых червяков. На 6-й минуте вдруг появляется мажорное просветление: автоцитата из мультфильма «Бабочка». Мотылек, стремящийся к огню, словно послан Небесами вывести путешественника из королевства «кривых зеркал».
 
И действительно, это получается: звучит Рондо. На первый взгляд тема рондо может показаться цитатой. Но на самом деле автор не стремится здесь цитировать Вивальди. Эта тема вобрала в себя многовековый опыт барочной музыки, но одновременно с этим она стоит над эпохой, ибо она принадлежит нашему времени. Она врывается в напряженную атмосферу каденции как свежий порыв ветра в широко распахнувшееся окно. Кажется, уже ничто не может ее испортить, но тут же возникают искажающие ее наплывы, словно напоминая о том, что зеркала нашего «королевства» все-таки кривые.
Тема a la Вивальди  - рефрен, чередующийся с противоположными по стилям и по смыслу темами. Как говорил Шнитке, «в наше время гармонические диссонансы уже не впечатляют. Надо искать диссонансы психологические».
Во втором эпизоде звучит обольстительное танго, создающее такой стилистический шок: пошленькая «музычка» противопоставляется  «высокому искусству» барочной темы, тем самым показывая, что банальная сфера может угрожать духовной сфере как ржавчина металлу. Как контраст звучит в одном из эпизодов и тема Бабочки, после которой сразу же появляются часы, но не тихо тикающие, а с поддержкой всего оркестра. Они словно заставляют очнуться от кошмарного сна, вернуться в реальность, выпрыгнуть из зазеркалья, ведь уже наступил рассвет! И вот... Открываем глаза... Постлюдия: остались только «рожки, да ножки», странные воспоминания от странного путешествия. Тихие «отблески» у высоких скрипок и медленные «шаги» фортепиано. Но осторожно! Можно поскользнуться! Тихо-тихо выходим... перешагиваем, и все исчезает, растворяется...
 
Инна АСТАХОВА