Биография В. В. Путина

"История России с 2000 года"
Глава 1. Путин. Начало. Биография

I. Мысли о России

Россия, гордая Россия,
как же страдала ты тогда,
когда та иностранная орда
внедрялась в твои города,
где чистые глаза святые
не понимали, где она,
та Русь, которая внимала
лишь иностранной речи. Ты была
немой, увы, когда гроза
той Тьмы глаза всем застилала,
что грабила и убивала,
ты не вставала, ты легла.
Великая империя Россия –
ты развалилась. Как могла
ты только Бога там просила,
чтобы не посрамить года,
которые в себе носила,
когда была ещё горда.
Развал СССР, триумф врага
заставил всё пересмотреть тогда,
Россия лишь тихонечко стонала,
не выдавая замысла сполна.

Итогов год, год переломов
двухтысячный год, где искомый
порог достиг уж того зла,
что выносила не твоя земля –
земля американского затвора
и чужестранной речи разговора.
Всё было странным в той стране тогда.

И лишь назначили когда
его, который был невзрачен,
мал ростом, вечно озадачен,
только тогда вздохнула и она,
моя великая страна.
Но люди всё не видели тогда,
да не хотели те и понимать,
что ими будет управлять
опять всем не понятный человек,
что неизвестен был весь век.

О, Путин! О, великий Путин,
что сделал за Россию ты –
вовек не вспомнит и Распутин,
как думал за Россию ты!

Деды и прадеды науки все тут,
и лишь мгновенья муки,
что знанья скрыты от науки -
ты думал, как их отомкнуть.
Где ключ тот взять, что дверь науки
откроет пред людьми,
и мысли светлые, как звуки,
во тьме откроют жизни путь.
Вы будете летать, как звуки!
Вы будете учить других,
тому, что знали из глубин науки,
лишь нужно силы подкопить!

Ты посмотри по сторонам –
что видишь ты в глубинах этих?
То, что неведомо сынам –
то Боги могут видеть там!
Что жизнь твоя озарена
веленьем сверху – несомненно,
и если видишь преступленье –
ты дай отпор и непременно
всем тем, кто тяжек по грехам.
Ты можешь всё, ты – человек,
чей мозг работает нетленно,
и разгадать систему вех
ты можешь, только если всех
людей заставишь вдохновенно
верить, что добро – вселенно!

     II. Богу!

Что если это озаренье
приходит вдруг, когда темно?
И может быть то порученье
поможет думать? Всё равно,
всё это – искреннее счастье –
служить тебе – на благо счастья,
и быть поверенным тебе!

Ты не со мной, но ты ведь рядом,
ты можешь душу прочитать.
Не уходи, всё будет сладом,
всё то, что можно понимать.
Ты очень нужен мирозданью,
ты думал миром управлять,
а мир слепой непониманьем
казался правым, но опять
весы любви вдруг пошатнулись,
и стало миром управлять,
всё то, что верой обернулось,
и тихой мглою завернулось
рассвет Востока озарять!

     III. О силе мысли

Ты видишь эти глыбы льда во сне
легко и неизменно,
и прозябать проникновенно,
и думать, и лететь мгновенно.
Не задавался ль ты вопросом,
что мир простой, как яйцо?
Ответить лучше может только просо,
а думать лучше можешь только ты.
Что делать, если смысл науки –
увы, сокрытые мечты,
и что задёрнутые руки
так одиноко губишь ты.
Причём тут руки?
Ты не верил,
что силу рук нельзя понять,
а руки думали, что лиру
вот так вот можно обуздать.

Пришла пора подумать трезво
сие что значит, и когда
ты понял всё – произвела
награду мысли неизменно.
О, как же ты проникновенно
писать вдруг стал –
как Отче наш!
Писал, писал, и неизменно,
ты верил снам и докторам.
Ведь мало времени на сон,
ты должен быть трудоспособен,
и что такое легион
ты должен понять осторожно,
ведь днём приходят мысли сложно,
и верить надо – невозможно,
что с ней летело и так жгло,
как будто мысли оплавлялись,
а наяву желанье то,
как былью олицетворялось.

     IV. О снах и силе их потока

Что дальше было и что будет,
никто не знает, и лишь веленье лет
тебя влечёт,что в мире этом происходит,
то будет силой этой, отвлечёт
вниманье смелых и разбудит руку,
умы, влекущих в мироздание лет,
и святость эту, словно изваянье,
погрузит мудрость во пучину лет.

Ты так горел желаньем этим,
так долго мучился, смотрел
на несказанные виденья,
и грёзы жизни проболел.
Ты думал – мысли неизменны,
ты думал, горе – не беда,
что сможешь ты проникновенно
восстановить структуру дна.
И дно мелело постепенно
производя потоки сна,
и понял ты, что неизменно,
структуру мысли, как она –
природа сна – вот неизменно.
Природа мысли – мощный путь,
лететь во сне проникновенно,
и попадая в жизни путь.

Что делать, если хочет тело
слышать звуки наяву?
Что делать, если мысли слева
всё видят, словно наяву?
Не знал ты, что вот так умело
ты сможешь думать и летать.
Не знал, что те потоки влево
позволят лучше управлять.
Ты нёсся мимо мирозданий,
и, проносясь в пучине лет,
ты смотришь в миропониманье
и думаешь, что в жизни нет
того, что может быть случится,
и знаешь, как им управлять,
и что такое сотворится,
что может думать и страдать.

Ты спал отрывисто, мгновенно,
и сон летел обыкновенно,
и мимо проносились дни.
Не понимал ты, несомненно,
как будешь в этом мире ты,
как нужно людям, непременно,
как будут долго эти сны,
ты ждал, и так проникновенно
ты верил в лучшие мечты,
что может мирочеловеком
управить грозные делы,
и так послание до века
учить страдания умы.

*****

Здесь я о Путине вам расскажу,
немного биографии скажу,
чтоб все потомки знали наизусть
России сына славный путь.

Родился ты во льдах Царьграда,
потомственного Ленинграда,
в семье простых своих дедов –
из поваров для госчинов.
Отец – подводником служил,
он воевал – и этим жил,
медалями был награждён,
ценил то дед твой Спиридон.
Мать – ленинградкою была,
блокаду всю пережила,
и братьев старших было два,
но мать их не уберегла,
в блокадном городе тогда
лихие были времена,
и ты познал нужды сполна.

Отца и мать ты очень почитал,
отец твой, как мужчина поучал,
воспитывал в тебе мужские свойства,
отца ты очень уважал.
А мать той нежностью объял,
с той, что Господь тебе подал.
Мать развивала в тебе чувства
интеллигента и творца,
чтоб неуёмного борца
мог сдерживать покой искусства
и возвышала доброта.

И двор тебя помногу научал,
когда с мальчишками ты правил бал,
все во дворах тех знали, что коль драться,
то первым ты не станешь, доставал
кулак свой только чтоб сражаться
остервенело – правду понимал.

Был в детстве у тебя сюжет прекрасный,
когда ты крысу по подъезду прогонял
и в угол там её загнал.
Тогда ты понял, что напрасно
тот враг в углу стоять не стал,
та крыса вмиг вдруг повернулась,
со злобным взглядом встрепенулась
и бросилась оттуда на тебя.
Ты быстро среагировал, летя
по лестнице подъезда громко
и в дверь квартиры колотя,
перехитрив ту крысу,
и дверь пред её носом защимя.
Тот случай в памяти остался
на всю жизнь, прообраз крысы сжался,
словно мысль, что враг способен
вмиг преобразиться,
ты должен быстро думать и стремиться
понять врага и упредить,
чтоб самому не навредить,
и в поединке победить. 

Учился ты с предубежденьем,
что мир прекрасен, как цветы,
ведь молодость всегда прекрасна
и не задумывался ты,
что мир изменчив и неважно,
что ты живёшь,
что ты растёшь,
и что прекрасно в мире этом -
то лишь мгновенье. Но Восток
тебя всегда манил.
Ты понял ещё в школе,
сначала – просто драться, лишь потом
структуру силы понял и о том,
что мысль летит быстрее, чем поток,
удар ногою и рукою свист.

Тренировался вовсе не всегда.
Ты думал: « А, да ладно, это не беда,
ведь ежедневно ты не можешь дуться,
так лопнуть можно навсегда».

Учитель твой тебя увидел
и разобрал в тебе он то,
что сам в себе ты ненавидел
и думал, что порочно то.
Он заставлял тебя учиться,
он наставлял тебя на век.
Ты благодарен – есть страница
в альбоме этом. Долгий век
Учителю! Ты помнишь это
и не забудешь ты вовек
слова его: «Ты – человек!
Ты человек из мощной воли,
ты можешь всё, но только захотеть,
и мир откроется доколе
и будешь миром править век!»

Ты был простым мальчишкой Вовой
и в детстве бегал по двору
Царьграда, что подвержен слову
молитвенному, но тогда –
не понимал ты это слово. Родители учили так:
«Ты пионер, ты должен, Вова,
любить людей и делать так,
как просит партия».
И снова, в душе твоей закралось слово,
что партия – твой личный враг.
Не понимал ты тех учений,
что ум людей заволокло еще тогда,
и как мгновенье пронёсся вихрь навсегда.
Ты понял, что проблема в этом,
что нужно что-то изменить, но сам не мог,
ведь ты поэтом не был,
чтоб сочинить так много строк.
Ты понял, что нужна поддержка
со стороны и лишь тогда -
звучит фанфарная труба!

       V. Двойная тайна

Писать нельзя, что было дальше,
я эти строки опущу,
и про поддержку, и про муки,
и про обманчивые звуки,
всё это – суета.

И пусть для всех останет тайной –
к кому с поддержкой ты пошёл.
И будет долгим расставанье,
и непонятен приговор.
Тебе грозили обличеньем
всех мыслимых - немыслимых потерь,
и долго думал ты, как наставленьем
убрать оковы, вдруг сковавших мир.
Метался ты, как агнец на закланье,
огнём горел, душа пылала вся,
но мозг твердил, что миропониманье
устроит всё, как нужно высшим им.
Ты шёл вперед, но очень постепенно,
ты шёл назад, когда качался мир,
но шаг вперед и два попеременно
в пути прибавили вдруг сил.

Поддержка вдруг преобразилась,
ты умно поступил тогда.
Ты шёл вперед, а им приснилось,
что ты не с нами и что ты – орда,
нависшая над мирозданьем
огромной суши, звавшей Русь.
А ты обманывал тогда
и мысли сути, и себя.
Ты жил обраткой, как звезда,
сияющая в одиночку
обратным светом, небеса
не понимают эту точку.
Сияй, сияй! Подумать точно,
обманывать себя не мочно,
не может счастье быть всегда.
И люди те вдруг осознали –
а ведь звезда же ты не та,
что нужна им, и побежали
докладывать верхам, не знали,
что ты опередил тот час,
и мимолётно подсказали,
как действовать сейчас.

*****

Ты молод был и глас науки
ты слышал в сердце не всегда,
но лишь протянутые руки
любви увидел ты тогда.
О, ты любил, ты был так нежен!
Ты так таинственно мечтал,
и путь твой был так неизбежен –
Людмила приняла твой сан.
И шла с тобою рука в руку,
и помогая делать там,
что хочешь ты, и небесам
всё ведомо за эту муку.
Несла свой крест, как нужно вам.
И дети появились к сроку,
и всё, казалось бы, устам
доверилось дитя Востока,
и плыл корабль по волнам.
Ты вёл корабль рукой умелой,
но сам не знал фарватер свой,
куда плывёшь ты, и за дело
какое борешься ты там.
Метался ты – что неизбежно,
кричал, что мысли мчатся так небрежно,
не знаешь, что и думать сам.

Но вихрь любви вдруг завернулся
в спираль не ту, что ты хотел,
все чувства схлынули, как будто
украл их кто, и «незабудку»
утратил ты.
И поминутно ты охладел,
не зная сам,
не ведая, что по пятам неслась беда,
что «незабудка» в опасности. По сторонам
лилась река сомнений и печали,
она, как женщина, твердила: - «Уходи!»
Но ты не смел уйти и неумело
испортил жизнь ей. «Только погоди,
дай время мне хоть чуточку, прости»,-
твердил ты ей, но жизнь неумолимо
писала свой рассказ – ты не любима...

Только разум твой
всё рассудил, как прежде трезво,
что жизнь одна, и у тебя и у неё,
и что к победе резво
идти не выдержит твой тыл. И у неё
прощенья попросил, что неизбежно,
к разрыву подошли вы, только нежно
во глубине души ты всё ж любил...

Да, это переломный был момент
всей жизни, и с тех пор, как эмитент,
ты выпускал законы, словно тент,
нависший на Россией, славный брэнд.
Но эту часть я позже расскажу,
немного биографии скажу,
чтоб все потомки знали наизусть
России сына славный путь.

Ты с детства был разведчиком пленён,
мечтою этой озарён,
ты шел всегда своим путем,
мечтами светлыми был окрылен.
Немецкий с детства ты учил,
и в КГБ потом служил,
и повела тебя стезя
к истокам власти, и себя
сначала ты не понимал,
лишь ситуациям внимал,
и свой характер закалял –
задачи сложные решал.

Ты преходил с поста на пост,
и знали все, что ты не прост.
Ты в ГДР служил тогда,
в те очень смутные года,
когда здесь перестраивали бытность,
мышление сменив сполна,
где Горбачев был у руля.
В свои вернулся ты края,
и в КГБ служил не зря.
Ты видел всё чрез призму знаний
у Ленинграда главаря.
И в мэрии служил не зря.
Собрав кредит доверия
стал партии ты у руля.
Ты поднимался выше, выше,
в Москву уехал управлять,
но больше ты любил свой Питер,
родню не стал ты забывать.
Ты ФСБ стал возглавлять,
с Советом Безопасности встречать
все трудности в то лихолетье,
над всей страной стал наблюдать.
И с Ельциным ты был на равных,
ведь ум тебе не занимать,
ты шел своей дорогой главной,
и стал ты вехи расставлять.

А в это время за границей
увидели, что ты окреп,
досье собрали по крупицам,
бояться стали новый брэнд.
Тебя вели уж ежечасно,
что ел, что пил, во что одет,
и понимал ты всё прекрасно,
что это лишь начало бед.
Потом ты стал премьер-министром,
и Ельцина сменил в тот день,
когда сказал он: «Ухожу я»,
и пред тобой открылась дверь.
Та дверь, что пред тобой открылась,
и символ власти принесла
вела теперь во всё, что снилось
в заре всей юности твоей.

Как сложен путь был пониманья,
что делать и куда вести,
но только свет великих знаний
увидел ты в своём пути.
Я отвлекусь от тех познаний,
и расскажу всем я о том,
как шёл ты в миропониманье
со спортом вместе обручён.
Чем только ты не занимался –
коньки, и лыжи, и хоккей,
со стерхами летал, бобслей,
ты всё умом познать пытался,
и всё попробовать скорей.
Но больше ты дзюдо поддался,
всю жизнь его постичь старался,
ты весь Восток учил быстрей,
и мысли мчались, словно слался
ковёрный мат меж тех дверей.
Всё больше силой набирался,
ты, разноплановый, скорей,
и вот он – главный апогей –
ты Президентом вновь избрался,
став сыном Родины своей.

Ещё есть строки о тебе, но я молчу,
об этом личном лишь тебе я расскажу,
об очень личном и любви великой,
о детях лишь тебе скажу,
и о метаниях во взоре,
и о страданиях, что вскоре
постигли душу и мечту.
ВСЁ лишь тебе я расскажу.