Между собою

В горах покоен ветер, свят,
По склонам ползает дыханьем
Седого неба, тучи говорят
Между собою — назиданьем.
Туман внизу, объял леса,
Таежный дух до горизонта.
Так необъятны небеса!
Застывший день, и лепота.
Теплом шкребется солнце,
В сердце вмещая яркость.
Глаза — как в немоту оконце,
В душе всемысленная вязкость.
И думать лень, вот так стоять
Лишь только, измеряя тени.
От гор, камней, и птиц
Стремящихся в лесные сени,
Струит блаженство и покой,
Над миром исполненье лиц,
Обращены что вниз, рукой
Касаясь их, смеешься...
И рядом тенью остаешься.

Когда он был в порывах счастья,
Ему пригрезилась судьба.
Смотрел, ища в порывах легких «я»
Бессменность веры, глыба
Сна вползала в гору — труд сизифов.
И суета крылящих грифов
Средь возвышений, среди неба.
Мечта толкала вверх, сердясь.
Но сон давил, катился вниз,
Его побарывать стремясь,
Он отвлекался на зов лиц,
В душе бессмысленно мечась.

Недолго оставалось быть
Средь гор молчащих изваяньем,
Подпершим духом камень сна.
Предчувствие жило — свербить;
И вера стала назиданьем,
И в ней стращала жуть вина.
Застыло все, мечты старались
Как будто мускульным усильем.
И сами же себе мечтались.
И грифы счастья — милым ульем
Среди простора облаков.
В леса ступила сверху пята.
Душа искала к Богу слов.
Но в глубине лишь лепота.

Он создал веру; иль нашел.
Под необузданной пятой,
Дрожащей от усилий, взвел
Очами думы свои в зной,
И камень глыбой вещей дрогнул.
Пошел тихонечко по склону.
И вот ногой трудясь шагнул.
К верховному любви закону.

Над всей землею встанет, мощно.
Осмотрит жизнь с высот души.
И мыслит взвешенно и точно.
И жить для сна уж не спешит.

Тут камень тот, на верхотуре.
Застыл да врос уже в породу.
И камень к камню: во природу
Примкнула дума, и в структуре
Бессмыслия найдя прощелку.
И не найдя в той щели толку,
Отдался только чуткой вере.