94-ая музыка Казарина

Юрий Викторович Казарин - поэт, лингвист, профессор филологического факультета Уральского государственного университета им. А. М. Горького, заведующий отделом поэзии журнала «Урал».
… я научился выбирать собеседника. Собеседников — так точнее. Ими стали вода (рыбачу с пяти лет), огонь (костёр, печь, камин), небо (от нижнего, исподнего до жирного от звёзд и пустоты), земля (особенно глина, из которой я лепил всё на свете до тех пор, пока пьяный мой папа не сокрушил всю эту мою «выставку херни»), воздух, из которого состоит всё на свете — от воды до звёзд. Думаю, что словесник, художник должен сначала духовно, ментально и эмоционально освоить эти стихии, эти метапредметы и метавещества перед тем, как начинать прикасаться к архевеществу, к археквантам («частицам, клеткам Бога»), прежде чем не имитировать вербально, но вербализовать метасмыслы. Архесмыслы. Божественные смыслы.
 
Река — облака
Ресница твоя поплывёт по реке,
и с волосом вьюн,
и кровь заиграет в пожухлом венке —
и станешь ты юн.
И станешь ты гол как сокол, как щегол,
как прутья и жердь,
как плотской любви откровенный глагол
идущих на смерть.
И станешь ты сух, как для детских ладош
кора старика,
и дважды в одну, как в рекламе, войдёшь —
и стерпит река.
 
И стерпит земля, небо, вода, воздух и огонь — тебя. Вот о чём здесь говорит Денис Новиков. И ты — стерпишь этот мир, как терпит и стерпливает его мир иной, уже посетивший тебя и говорящий — в тебя.
Человек — универсален. Если он способен существовать в контексте природы и в контексте общества одновременно. В контексте природы все равны. Все разные, но — равные. В контексте природы предметно-личностная валентность отсутствует. В обществе такая валентность лежит в основе прежде всего множественной сегрегации: сегрегации социальной, экономической, политической, а главное — этико-эстетической, когда валентность толпы погашает в человеке универсальность. Созревание слуха, зрения, голоса и т.д. Стереотип убивает стереоскопичность разума, сердца и души. Недавно в одном из интервью меня спросили: вот, мол, город выделил 5–6 млн руб. приглашённому на День города Киркорову, — а кого бы вы пригласили? — Отвечаю: — Земфиру. Кто-то и что-то (Нечто) поёт в неё — и мы слышим Вторую Музыку.
Есть ли третья, четвёртая и т.д. музыка? Наверно, есть. Поэты не регламентированы набором нот, давлением стиля и моды. Они могут расслышать и пятую музыку. Музыку, звучащую в поэта. Как много музык есть у них! Поэт — сам — музыка.

94-ая музыка Казарина

Ни Роберт Рождественский, ни Микаэль Таривердиев, думается, не были знакомы с поэтом-лингвистом Юрием Викторовичем Казариным, а вот последний хорошо знал и того и другого. Более того, он слушал те же звуки, ту же музыку и те же голоса… О, как!
Сравните то, что писали Рождественский с Таривердиевым с тем, что опубликовал много лет тому назад Ю.В. Казарин.

Боль моя, ты услышь меня
Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня,
Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому.

Берег мой, покажись вдали,
Краешком, тонкой линией,
Берег мой, берег ласковый,
Ах, до тебя родной доплыть бы,
Доплыть бы, хотя б когда-нибудь.

Вот и я, хоть и изредка,
Слышу все, всё уже с утра.
Вижу тех, кого с нами нет,
И на всё есть один ответ:

По реке плывут, и летят над ней
Стаи уток серых, пары журавлей,
И ресниц обрезанных волоса людей
Вот и слышу крик стаи журавлей.

Алкоголь с таблетками, помоги, прошу,
Отпусти, согрей, или согрешу,
Я сижу нагой, голый как щегол,
От любви откровенный плотский мой глагол…

Вьюн кружит в пожухлом венке —
Станешь юн как старик в седле
В руках прутья, жердь и пучок травы
Станешь голым сразу, как щегол во ржи.

Доза малая не берет уже
Вот и бегаю нагишом во рже
Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня,

Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому…

Вот и я, как оказалось, услышал то, о чем ранее никогда не догадывался… Бывает же?!