Тетрадь 37 ворошиловский мост

Юрий Киреев.



ВОРОШИЛОВСКИЙ МОСТ      

эмоционально-эпические стихи

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КЛИНИКА.

поэма

Очередь
   Слякоть. Скучно.  И недуг
Присоседился невдруг.
В утомительном строю
В поликлинику стою.
В общем дело праздное.
Лезут мысли разные.
Пусть себе, как могут, лезут,
Отпираться бесполезно.

Обух

   И в ухоженной квартире
По утрам на три-четыре
Как мечта о тренажёре
Начеку мужское горе.

Сор под веником – лишь мусор.
Сор из дома – вод где ужас.
С виду дружная семья,
А на деле семь не я.

Где жена
в разладе с мужем –
Непременно веник нужен.
Если оба – не до гроба,
Се ля ви – поможет обух.

Пересечь он плеть не может,
Пресечёт размолвку всё же.   
Это шик, хотя не всё –
Он все дрязги утрясёт.

Он корявых приголубит,
Он метлу поставит в угол.
И на вид поставив тоже,
Он упавшим встать поможет.

В общем, как спецназ особый,
Он и веник, он и обух,
А по крою униформы
Он не Шойгу, Он лишь дворник.

Но рисуя на асфальте
Ноты утреннего вальса,
Он в лицо и за глаза
Может точно указать

Государственной метлой 
Где ура, а где долой.
Для здоровых – стульев нет.
А больным –
Физкульт-привет!

У матриархата
Белые халаты.
Каждый пузырится,
Угрожая шприцем.

Глупо уклонятся
Это вакцинация!
Это либо-либо.
За укол спасибо.

На коленях
    Жизнь с краями, как в стакане:       
Все здоровы, Всё в сметане.
В теле все, но извините!
Для чего тогда целитель?

А целитель для того,
Делать цирк из ничего.
Ведь по силам лишь ему
Недоступное уму.

Он одним движеньем пальца
Заставляет подниматься,
Из магического морга
Под реальный визг восторгов.

Не с того ли в выходной
У иконы голубой
«дорогие» прихожане.
Чают чуда на экране?

Там в согласии с молвой
Заряжают аш два о.
И уставшие от страха
Контролируют свой сахар:

В кружки, банки, что покруче,
На сейчас, да и на случай,
Словно делая погоду,
Льют целительную воду.

И сдувают с раны соль,
И с души снимают боль
И далёкие по срокам         
Лечат тонкие пороки.

Утончённость в корне – это…
Это – тонкая примета.
Тонкость в том, что весь экран –
Чудодейственный туман.

Но туман
туману рознь –
Есть целительный гипноз!
Есть действительное чудо,
Но бывает – от верблюда.

На приём стою не первым
И пошаливают нервы.
Жмёт ботинок.
Хорошо бы
Оказался б он двугорбым.

Что за чушь. Ни дать, ни взять.
Хорошо бы оседлать.
В чёрной маске, я грабитель.
В белой… в общем проходите!

Отрекаюсь с лёгким сердцем
От накопленного перца.
Шприц – не гвоздь.
А вакцинация –
Гвоздодёр
здоровой нации!


Не сладкий сахар
   Вразумительно!
Но где там?
Подуше ли всем диета?
День прошёл.
Не стало страха.
День другой - зашкалил сахар.

А на третий – лишь осталось
Отмывать синюшный палец.
А потом в реанимации
Ждать исхода операции.

Потерявший ноги в коме,
Не проспавшись в коме, помер.
И страна с такого ступора
Замирает у компьютера?!

Да, от комы
лом не кован – 
Нет волшебного такого.
Остаётся с чувством долга
До восхода спорить с моргом.

Но, не в этом корень зла:
Не совсем бы померла!
Не сдала бы, на корню
Репутацию свою.

И не сдаст.
Метла порукой.
И метёт.
Всё круг за кругом.
Всё кружится на асфальте
До получки.
В белом вальсе.

Чтоб целебная
вакцина –
Навсегда и не для цирка.
чтоб метла,
в любой квартире –
Как единственная в мире.

Чтоб кругом
на раз и два
Не кружилась голова,
Чтоб не пыль,
а смех в глаза.
А без этого нельзя.

Бесы
   Всем потерям есть граница.
Если что – испей водицы.
Не поможет – смажься кремом.
Крем не тот? – другая тема.

Для целебного рожна
Биоаура важна,
Чтоб скорее выросла
Власть людей над вирусом.

Но по-своему решила
Будь не ладная бацилла:
Всем, кто встал не с той ноги,
Стала впаривать в мозги.

Вот и верят простофили
Шаромыжникам в эфире.
И спешат едрёну мать
Довести до без ума,
И забыть, что от тусовки
Пахнет сыром в мышеловке?

Так причудами сильна
Согласилась лечь страна
Под подушку с головой,
А сама к себе спиной.

И спиной к станку и к полю,
Чтоб насытившейся вволю,
Обнищать по-настоящему
Возле мусорного ящика.

А набравшись там ума,
Так чтоб треснула сума,
В ворохах остатков братства
До абсурда докопаться.

За призом
   Мышка с кошкой не друзья.
Даже сравнивать нельзя.
Ведь согласен не любой
На неравную любовь.

Хорошо ещё что мышка
Не страдает от одышки.
Но у жирного кота
В моде танец живота.

И не зА морем звезда.
«Бистро!» – местная еда.
Да и стол– не грядка с репой.
И заходится от рэпа
Скороспелая элита,
Как ударенная битой.

А в плену чужих фокстротов
Шустро прыгают по нотам
Барабанной музыки
Западные узники.

Эй, кто скачет до без чувства,
Хоть оденьтесь – заплачу вам!
Но всю сдачу съели пени.
А в углу пылится веник.

А рекламы – что сметаны.
Но рекламу есть не станут.
Есть рецепт у государства:
Будь, здоров! но без лекарства.

А кому с утра ложиться,
Будь подальше от больницы.
Только так летальный криз
Конвертируется в приз.

Только там даются визы
Для бесплатного круиза
На поездку вокруг света
Вдоль высоких минаретов.

Глубинный патриот
   На ответственном дежурстве
На чеку простое чувство,
Чтобы жареный петух
Загоревшись, не потух,

Кто, клюя, и клёв любя,
Ищет дело под себя
И находит
лучший шанс –
Контрамарку на сеанс.

На сеансе юркий маг,
как ловушку для ума
сотворяя между делом,
от физического тела
отделяет словно грушу,
человеческую душу.

Он магической энергией
Дарит бизнесу Стратегию.

Он хороший экстрасенс
И тяжёлое на вес
По значенью своему
Он разводит, что к чему:

Чтобы представитей
От притихших зрителей
Рассуждения лишить
И на сцене уложить.
А восторг нано момента
Оценить в аплодисментах.

И в итоге, ненароком
Находясь к проблеме боком,
Разным удалёнкам
Дать по установке:
Как,
зачем
и почему.
И кому не по уму,

Есть премудрости на сцене.
Но не это в цирке ценят.
Слёг без чувств – и дела нет.
Был бы цел иммунитет.

На сеансе
   Очень непатриотично
Клюнуть носом не от вича,
Где наследственность в ходу
Не имеется в виду.

Ведь клюющий патриот,
Не петух. Наоборот:
Молоток, что вкривь и вкось
Гнобит пальцы, а не гвоздь.

Он глядит на светлый день,
Как на чёрную мишень,
И наёмным выстрелом
Восхищает Гитлера:

На уме петля и порох,
На груди отличий ворох.
В молоко – смертельный грех,
А в десятку – самый Греф!

Грефы
первенству верны,
Не с того ль и без войны
В слёзном море чёрных брызг
Вечным стал «Новороссийск»?

Не на айсберг
боком лёг –
Разглядеть плавцов не смог.
Сам генсек, бомжом на круг
Потерял глаза и слух.

Тут как тут с улыбкой брата
Распустила руки НАТО.
И змеёю налицо
Обозначило кольцо.

Обострились перегибы
Перестроились в погибель.
А законы – в не закон,
Но понятнее, зато.

Под гипнозом
   Всем известно наперёд
Жизнь без радости – банкрот.
Но бывает, что тусовка
Даже и не мышеловка.

Смех без местожительства
Не к лицу правительству,
И оно борьбу со злом
За экран перенесло,

Был ЦК, крышуя СМИ,
И всё ясно было с ним:
Потерять имущество –
Потерять могущество,

Наживёшь
дыру в кармане –
Сразу мир ущербным станет.
Станет хилым, словно небыль
Местным магам на потребу.

Станут жертвы катаклизмов
(Да и кто, с плохой харизмой)
Повторять уроки мора
По шелчку гипнотизёра.

 С удалённым скальпелем –
Бюллетени – скатертью.
Жест руками – пас не очень,
Но зато снимает порчу?

Причуды
    Хочешь знать – подумай трижды
Каковы причуды жизни:
Были маги вне закона –
Стали шулеры в законе.

Обнулили под гипнозом
Не потребные прогнозы
И высокие светила
Свет учёный пригасили.

Знало мудрое ЦК
У кого в руках чека.
И командовать кольцом
Стало первое лицо.

Успокаивая всех,
Генеральный экстрасенс
Ржавый гвоздь посредством Раев
Забивать стал, зкругляясь

Много времени прошло.
Устарело это зло
И под чипами чекистов
Каждый дворник стал плечистым.

И теперь с цветами жизни
По ступенькам к коммунизму
На паях с коронавирусом
Можно смело мусор вымести.

Дальше нечего гадать.
Хорошо бы только знать,
Так ли все последствия
Округляет следствие
И такую ль длинную
Продлевает линию?

Эксрасенсы с магами –
Под зонтом с бумагами:
Блаж из медицины --
Провожанья в спину.

Как юриспруденцию
Обвинять в потенции,
Если общество само
С треском тронулось умом?

Если нет?
Судите сами.
Экстрасенсы ведь с усами,
Но и мы с температурой.
И стоим в регистратуру.                13.01.2021.г.

Удалёнка
   Ночь на посту,
а на веках
Мысль
о делах человека.
О ЖЭКе.
Потом о судьбе.
И, наконец, о себе.
А смена
По жизни не лёгкая.
А утро такое далёкое.

Там что ни дежурство – эпоха.
Поладить бы,
Просто не плохо.
Каждый,
Хотел бы без меры
Тоже служить пионером,
И даже –
Наследником моды
По оз
доровленью природы.

Хорошие были врачи.
Классно любили лечить.
Но к недосыпу сестёр,
Стала с невиданных пор
Каждая из операций
Теперь удалёнкою зваться.

На слух удалять не пристало
И конституцией стала
Охранникам на восхищение
Поветрие на удаление.

Радуется удалёнка.
С энтузиазмом ребёнка.
Мол, до какой же поры
Футболу сидеть вне игры?
И не понятны услуги:
Местом девятки стал угол.
И тайна –за что же сыр-бор,
и кто же кого за забор?

Как цирк:
В удалённой Уганде
На слух трепанирют гланды
Без скальпеля силой ума.
Примеров приличная тьма.
А удалёнке – «Ура!»
У
телеви
зора.

Так будет возможно и завтра
Но где же сегодняшний автор,               
Украсивший апофеоз
этюдом
уложенных поз?

На самом деле
   Напрасно от местного мага
Ждать закопёрного блага,
Меняя больную реальность
На санаторную дальность.

Не будет старательный доктор
Намыливать руки по локти.
И мужественно приниматься
За целостную операцию.

Не будет.
Но где же та очередь,
Где величают по отчеству?
Где ясное стало затмением.       
А общество - лишь населением.   

Ум схоронился за разум,
Понятное стало маразмом.
В гипноз удалилась страна.
Очнётся – а где белена?

Достаточно слово сказать.
Чтоб зачарованный зал,
Осваивая удалёнку.
Смог оценить обстановку,

И
через дорогу
от логики
Опомнившиеся не многие,
В надежде на покаяние
Приносят свои подаяния.

Упавшие встанут не скоро,
Очнутся – найдут прокурора.
Но лавры сорвёт Кушперовский.
Тронет шляпу 
и будет таковский.                23.12.2020 г.

Месинг
   Для одних
вокруг кино.
Для других работа. Но …
Да,
Бывают при часах
Вместо горя чудеса.

 Чуть слезами дом залит
На другом
конце земли –
Для целительного ветра
Не преграда километры.

Нет погоды и от скальпеля   
Для уснувшего на скатерти
Знать бы как одним лишь словом
Вызвать солнце для больного.

Как увязла в капле крема
Обнаглевшая экзема.
Как рассеялись угрозы
Больно вспыльчивых артрозов,

Знать бы всё, вернее ведать,
Что и каждый день – победа
И бывает, трудно жить, 
Но труднее не тужить.

Так бывает не до слёз.
Чтобы правдой вещих слов
Кривду вымысла осилив,
Приосанилась Россия.

Для экранных бизнесменов
Лобным местом станет сцена.
Где с улыбкой сам Христос
Свяжет венички из роз!

Возвышать за службу любят
Не одни лишь
небо-люди.
Как всегда,
Один из них
Бьёт традицию под дых:

Боль-любовь – на постаменты!
На руках – аплодисменты,
Так поклон стране отвесив,
Поднимает слабых Месинг.

Синий платочек   
   Знамёна не вешают,
А водружают.
Под эхо небес на пари.
Кому же привычки мешают-
Один трибунал
Не дури!
  Котёл,
Что был под Сталинградом,
Стал колоколом над страной.
И
над бессмертным парадом,
И над
Солнцевидной звездой.
  Но
насмотревшийся в СМИ
На Запад зовущие слайды,
Не солнечный символ за мир -
Свастику принял за правду.
   Где память, как чёрная урна.
Там свастика тоже звезда.
Бестиям оберфонштурма
Власов и Родину сдал.
   Не хило в четыре руки
Хворост таскать в Бухенвальдах.
Не хило подставить виски
В подвале цианистой свадьбы.
    Не хило и спрятаться за
Украденной сутью за печкой.
За газовой, от партизан,
Где 
не бывает осечки.
   Липли
к ладоням кальсоны.
А губы к гармошке. 
На редкость
Смешно –
Из-под русских девчонок
Под шнапс выбивать табуретки.
   Нацисты в упречь Барбаросам
Людей обложили тайком –
На смерть – чистокровным барбосом,
На рукаве - пауком.
   С барбосо-паучьей отвагой,
Надёжнее в тёмном углу,
Под тряпкой торгового флага
Переметнуться к врагу:
        Нет ничего в чёрном хитрого.
Но чертит круги голова.
Чёрный-любимый цвет Гитлера.
Предатель стал Гитлером-2
    Что было - то было,
а Волга,
От святогоровых гор
Как трупа, сплавляла Адольфа,
Завёрнутого в триколор.   
   И зарекались нацисты,
 А, впрочем, не только эрбины,
Воздух считая за чистый,          
Очищенный от славянина.
   Стал печи проветривать всуе,
Где всё и надолго, и для
Власов.
А кто обессудит –
Снова расстрел и петля.
   Но что-то случилось не так.   
По азимуту
от НАХ ОСТЕН
На штоке советского ГОСТа
Взвился заутренний стяг.
   Всё сталось!
Но выскользнул из
Петли мировых протоколов.
Меченый бонапартист.
Выпрыгнул.
Но ненадолго.
  И Нюрнберг
прыгучих фашистов
Вздёрнул 
С любовью
И выше.
За сериалы убийства
Сверх человеческой крыши.
   Разбуженный лающим гимном
Гестаповских истопников
Стал героический символ
Иконой на веки веков.
   Невиданное святотатство!
Но с беспардонностью в сумме
Не грех до конца докопаться,
А, докопавшись,
Подумать.
   Паук змеевидный на свастике
Не различимый в упор
Достаточен, чтоб обозначился,
Власовский чёрный «колор».
   Вор к стенке приставлен, как вор.
И нет представленья полезнее.
Но кто-то ещё до сих пор,
Ходит по острому лезвию.
   Чтобы в чесотку не впасть
Клонам змеиной колонны,
Как неусыпная власть,
Над Родиной рдеют знамёна.
   А над звездой - 
письма-пламя.
А под звездой тлеют угли.
А «синий
платочек» - 
И знамя,
И ветра весеннего флюгер.
                14.12.2020 г.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВВОРОШИЛОВСКИЙ МОСТ

Поэма (автобиографическая)

2.1.
Выбор
   Занемели к ночи ноги.
Не видать конца дороги.
Ни присесть, ни отдохнуть.
Впереди кремнистый путь.

Лишь одна подсказка тешит:
Будет с миром каждый пеший.
Будет тёплое жильё
и горячее питьё.

Будет мост и будут рельсы.
Будут встречи. Лишь надейся.
Будут ласковыми люди.
Но встречать никто не будет.

2.2.
Путёвка
   Я в далёкую Совгавань
Взял бумагу не для славы.
Надоело всем на остров
На пароме плавать в гости.

Я другую выбрал цель. 
Проложу-ка я тоннель
Под волной Невельского.
Мне наградой вескою
будет орден либо,
Звёздное – спасибо!

Повлиять аплодисменты
Ни на статус континента,
Ни на целостность земли
Ни на йоту не могли.

Ничего и близкого
Нет у евразийского
Сверх материка.
Видно, но пока.

Да, пока не различим
Кто? какой служилый чин
И с какою верой
сдал восток и север
и другие берега
не за что своим врагам?

Не за что?
Позорно сказано.
Не с того ль, что сам он вражина.
Скажем в будущем: «Прости!».
Мост подземный
Возвести б.

2.3.
Реальное кино
   Опускаю молча плечи.
Далеко до близкой встречи
С человеческой судьбой
А еще –
с Большой землёй.

Надоело свет смешить.
На перроне ни души.
Надоело и на остров…
Мокрым зайцем. Стыдно просто!
Надоели сказки, но
Есть прикольное кино.

Был на острове АПЧехов.
Время факту не помеха.
Но и факт, чтоб твёрже помнили,
Ёгу делают в Японии.

Сахалин, как обелиск.
Город –
Южно-сахалинск.
Дальний –мужественным дань.
Дальний – близким был всегда!

2.4.
Советская гавань
   Красный врезал по глазам.
Заскрипели тормоза.
То обходчик сделал стойку.   
Навсегда ль закрыли стройку?

Умер вождь.
И люди Берии
В перспектиность не поверили.

А на стадии
проекта
Подземельного проспекта
От объятья берегов
Отреклись под будь здоров!

Заложить успели шурф.
А что дальше? –
ни шу-шу!
И забыли про езду
По висячему мосту.

Обживая
Русский остров,
Шурф закладывали после.
Но какая лучше цель
Хлипкий мост или тоннель?

А природе –
просто по фику.
Был проект бы не дистрофиком.
А циклон морской не очень
Был и тих, и не
сговорчив.
Он надвинул ледники
Средней тяжести руки –
И из жизни деловой
Мост был вычеркнут долой.
Люди города и техника
Срочно впали в
кому ветхую.

Глыбой льда
из моря пота
Многомерные пролёты
Перекрылись
лишь на миг…
Миг – как крик, как пик тот самый
На листе кардиограммы
Солнца вешнего и сердца
С вечной честью по соседству.

Ловят миг мостовики
Колят,
плавят ледники,
Ищут полномочия
На проекты прочие,
Чтобы стройка ко всему
Встала б в стойку
по уму.

2.5.
Не железная дорога
   Я один на мосту.
Тишина. Хоть разбейся.
Сторожу пустоту.
Отдыхаю на рельсе.

Не страшит в тишине
Напряжённая сталь.
И гудит не по мне
И не вся магистраль.

Без движенья спина.
Занемела не зря.
Я схожу с полотна.
А над Доном заря.

Неразумный склероз
Надоумил сойти.
За спиной паровоз
На нечётном пути!

Шпарить с песней по шпалам
На красный нельзя.
На полвскрика осталось
Огллянуться
назад.

Паровоз не посмел,
Не вписался во власть.
И холодная смерть,
Не задев, пронеслась.

2.6.
Расплата
   Под колёса попасть.
Да средь белого дня? –
Эта странная страсть
Не совсем про меня.

Не по мне популярность
На рельсах курить.
Так заумьем реальность
Нельзя удивить.

Режет поезд пространство
Надёжней ножа.
Стало сверх панибратства
На рельсах лежать. 

От железной берлоги
На сердце рубец.
Соглашаются ноги
На красный рубеж.

Приготовился к рейсу
Гремучий чугун.
Напрягаются рельсы,
Как тысяча струн.

Генерирует ужас
Железную дрожь.
Отмахнуться б от стружек
Нарубленных дров.

2.7.
Осечка
   По первому рупору
Не для апатии
Выводит
из ступора
Лишь демократия.

Но вышла осечка.
И под «Ура!»
Не лёг под «Овечку»
Единый Урал.

Не лёг.
Извинился.
Но чище не стал.
В бетон превратился,
И весь пьедестал.

Странная
Мистика.
Хочешь – не верь.
Открылась на выставку
Общая дверь.

2.8.
Ворошиловский мост
   Опускается вечер, и месяц,
Звёздный полог над степью развесил,
Словно хочет от лунного света
Спрятать тайну ночного дуэта.

Он связал двусердечную дружбу
По рукам огнедышащей службой.
И проспал, заступая на пост
На
Ворошиловский мост.

А над Доном склоняться не любо.
И особенно правильной Любе.
Не остудит
ребячую кровь.
Розояблочковая любовь.

Под прикрытием странного свойства
Пролетели лета. Словно не были вовсе.
Не стоит ли кто там, на железном мосту,
С горяча измеряя его высоту?

Но внизу, как и прежде, в далёкий круиз
Катит волны свои голубой Танаис.
Бурю с ветром несёт он. Ему по плечу
Брызги-слёзы ещё не разгаданных чувств.

А месяц затмился и снял наблюдение.
Здесь, на скамейке у сооружения
Пара сидела, раздельно дрожжа.
Кто-то прижался: «Приду провожать.»
«Не надо!» - второй был сама простота.
Другая – вцепилась в перила моста.
Так и разъехались два человечка.
В песне – не знаю. По в жизни на вечно.

Года обернулись мгновением века.
Стал человечек вполне человеком
И вот на мосту, как усиленный квотой,
В майскую ночь кто-то ищет кого-то.
Но притупляется месячный свет,
И пропадает ночной силуэт.

Но розовея и в счастье, и в горе
Гарцует над степью таинственный город.
Здесь автор читал свой не Тихий роман.
Здесь парус латал на воде Гаркерьян.
Здесь служит России былинный Ростов.
Столица станиц и душевных мостов.

Здесь по наитию щедрых прогнозов
Буйно цветут и тюльпаны, и розы.
А на скамье при раскладе любом
Над странной задачей воркует Любовь.

Она и обуза,
Она и предтеча.
Предтеча сокурсников
дружеской встречи.
Предтеча творцов, по которым и впредь
Висячим пролётам органно гудеть.
А главное, чтобы
коронный венец
увенчивал радугой
клятву сердец.
            26.02.2021г.

2.9.
Ворошиловский проспект
   Что ни день – опять экзамен.
Ворох шпор –
не документ.
Узаконивает память
Ворошиловский проспект.

По артериям Ростова
Жизнь ростовская течёт.
Дорого рифма стоит
Про заслуженный почёт.

И в подземных корридорах,
И на бамовской черте
Бетонирует опоры.
Выпускник РТЖТ.

Удивительная парта.
Группа М-41.
Место встречи. Место старта.
И вопросов до седин.

 Дело в шляпе. Сдан экзамен.
Но ещё не финиш.
Чтобы выгледеть с усами
На большой витрине.
               
Но в зачёт веиколепия
Дней не лёгких многолетия
Ждать не любо
от Ростова
Целовательногого слова.

Лишь опять с презреньем глядя,
На заслуженные квиты
Ворошиловский погладишь
И вперёд –
мостить орбиты!

Но при случае картинно
С превосходством ли,
с повинной
Отдохнув,
тряхнуть не грубо
У моста остатком чуба.

2.10.
Клумба
   Заросшая клумба.
И с клумбой земля.
Не лёгкие судьбы.
А с ними моя.

С крыши на клумбу
Лечу вновь и вновь.
Страдаю сугубо.
Распалась любовь.

Я правильным был,
Только это пустое.
Я что-то убил.
И как будто живое.

Целуюсь с бакалом.
И то хорошо.
Весну за Байкалом!      
Искал и нашёл.

Цветущая клумба.
Ликует земля.
Счастливые судьбы.
И с ними моя.

Изгибами БАМа
Ломала земля.
Тайга стала мамой.
Растут сыновья.

Счастливые судьбы.
Других не найти.
Все лебеди любы
На звёздном пути.

Рябистой волною
подёрнулся Дон
Какою мечтою
Казак ослеплён?

Но быть не устали
Под солнцем мечты
Красивые Вали
С Красивой Мечи.
                05.02.21 г.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЗАМЯТНЯ

3.1.
Не Калка
   Под багровым облаком
Русичи лежали.
На кровавом пологе
Ханы пировали.

Промывали веки
Лебединой кровью
Вот уже три века
Много тысяч кроме.

Но пришло обедням
За любой рубец
Славою победной
Застолбить рубеж.

Голубые реки.
Тёмный бурелом.
Это ль не засеки,
Чтоб не напролом?

Половецких плясок
Насмотрелась Русь.
Но затих не сразу
Захребетный хруст.

Лишь угробил с гиком
Тартарву Восток –
Появился Гитлер.
Да и тот не в прок.

Всюду русский запах.
Горби Русь продал.
Осчастливил Запад.
Первый секретарь.
 
А Мамай, по правде,
На закат Орды
Не терял в Неправде
Золотой алтын.

И совсем не в Калке
Ярлыки на ханство,
А лежат на свалке
Мирового хамства.

3.2.
Память
   Как удавки лапы.
Как уловки визы.
Срочно ищет Запад
Своего Чингиза.

Но не лучше ль чтобы
Старый фарс осилив,
Снова стать Европе
Уголком России.

Что мечта, то с нами,
Что прошло – наука.
Освежают память
Ветры гиперзука.

3.3.
Саша
   В скачке к Океану
Расступалась мгла.
Под копыты хана
Русь горой легла.

Стал привычкой нашей
Непонятный пыл.
Амбразуру Саша
Сердцем перекрыл.

Спас всего-то роту,
Но и это Спас.
А поднял пехоту.
Он всего-то раз.

А Европа стала
Пальцем тыкать в Русь.
Русь в грязи лежала
Триста лет. И пусть!

Но всмотрелся грозно
Царь в глаза врагу.
И теперь не поздно.
А теперь Шойгу.

3.4.
Карл Великий
   Десять раз угробить
Землю – не вопрос.
Но не всем особо
Горевать пришлось.

Стал за пляски римлян
Славянин козлом.
Надо быть наивным,
Чтобы повезло.

Чтобы Карл суровый
В новый сплин не впал.
И поход крестовый
Тут же не созвал.

Всё по папской моде.
Лучше за Урал.
Но пока за Одер
Он славян прогнал.

Вечности на гибель
Вышел эшелон:
Карл, потом не Гитлер,
А наполеон.

И по этой табели
Будут на суде
Ожидать каратели
Милости к себе.

3.5.
Тёмный факел
   Старых бед навалом.
Новых больше тьмы.
И грозит Навальный
Из окна тюрьмы.

Не в засос болото.
Всё не так пошло.
Назначает кто-то
Новое число.

Площадь станет городом.
Задрожжит кад.мин.
Встанет некто гордо
Посреди руин.

Жизнь по новой моде
Превращает в прах,
И зовёт свобода
С факелом в руках.

3.6.
В десятом круге
   Нет запутанней ответа
Кроме как: да-нет, нет- да.
Нет конкретнее при этом
Одного – одна беда!

Не бывает и вопрососов
Ещё больше кроме двух:
На столе в сметане кто там?
Кто под ним исходит вслух?

Больше двух давно не в моде.
Есть и конкурсный пример.
Кочегаром при народе
Остаётся Люцифер.

И котлы уже готовы,
И стандарт проверил печь.
Нет напутственного слова,
Мол, давно пора поджечь.

В подземелье час затменья.
Кто с терпеньем – молодец!
Но и всякому терпенью
Сбой приходит, наконец.

Любопытный шепчет внятно.
Кто там что-то достаёт?
Не понятное замятня.
Вспыхнет свет – своё возьмёт.

3.7.
Пустота
   Есть и красная черта.
За чертою есть мечта.
За мечтой опять черта,
За которой ни черта.

3.8.
Прямая линия
   Не спроста уныние
Доняло и пусть.
А трещат про линию. 
Не слабеет пульс.

Правят политологи
Линию земли.
У ПалеолОгини
Мудрость обрели.

На правах царицы
Молодая Софья
Взлёту гордой птицы
Не мешала вовсе.

И с небесной силой
Византийских гимнов
Русь уговорила
Зваться Третьим Римом

Шапками бояре
Подпирали своды.
И впадали в ярость
Чуя несвободу.

Тот целует фигу,
Кто забыл про честь.
Царь степному игу
Указал на крест.

И боярский ропот,
И монгольский смерч
Заглушает шопот
Целовальных свеч.

Были буреломы.
Но прошла зима.
Над всесветным домом
Встали терема.

Свет-любовь подарена
До короны с плеч.
Служба государева –
Ласковая плеть.

Мудрая София
Слабостью сильна.
Не с того ль Россия
Больше чем страна?

И пока другие
Излучали вечность
Ставила Россия
Лишь на человечность.

Спорят на «канале»
До «прощай душа!».
К истине не стали
Ближе ни на шаг.

С виду Византия.
Глубже – с нами Бог!
Напрямик – Россия:
Будь и сам не плох.

Но на круг выводит
Жизнь свою игру.
На цветы – поводья.
Голова – на грудь

3.9.
Музей
   Есть приличные музеи
До конца понятные.
Но выносят ротозеи
Всё из них обратное.

Под прищурами МинЮста
Всё всегда и правильно.
Например, на полках бюсты
Всем, но кроме Сталину.

Что за чушь? Нужна натура
По законам этики.
Стало быть, считать скульптуры
Нужно для конкретики.

Рябь в глазах и даже хуже.
Тыщи пьедесталов.
Дальше счёт уже не нужен.
Бюсты все пропали.

Пьедесталы опустели
По закону выборки
Эти бюсты в самом деле
Из музея выбыли.

На сегодня из музеев,
А потом из памяти.
А потом войну посеет
Кто впадёт в беспамятство.

3.10.
Красный холм
   Как на выгоне засечном,
Где встаёт заря,
Надоулось посечься
Двум богатырям

Поделили правду
Только не на слове.
Берега Непрядвы
Обагрили кровью.

Поломали копья.
И без чувств упали.
А войска, как вкопанные
На виду стояли.

А решили боги.
И враги, как братья,
Взяли в руки ноги
И сошлись в объятьях.

Целоваться лучше
Только снявши голову.
А ещё сподручней
Разгромить бы на голову.

Уморилась сеча.
Дрогнули порядки.
Свидилось под вечер
Чьи мелькают пятки.

А ещё яснее –
С Красного холма.
Но земле виднее,
Чем красна сама.

3.11.
Автопром
   Вижу, сном занеженный,
Отстраняя шторочку,
С крышею заснеженной
Красную «пятёрочку».

Сверх великолепия
Каждый бампер ГОСТовский.
Три десятилетия –
А сама с иголочки.

На ходу мурлыкает.
На ухабах – умница.
В сервесах не хныкает.
Круглый год – на улице.

Пусть престижней хонды нет.
Но и нет прострации.
Станет и сверх модною.
Были б только санкции.

З.12.
Санкции
   Можно и доходчиво
Говориь о полюсе.
Вот как – песен хочется.
А снега до пояса.

Проложили реки нам
Горы ледниковые…


ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ЗАМЯТНЯ-90

Не уха
   Жизнь не уха. Прошли сражения.
Стал Красным холм. Он символ Родины.
Как и Курган. Как бой под Ржевом.
Но это всё ещё не пройдено!

И горе, кто любить готовый,
Себя и звёздную Америку,
По зову чувств от жизни новой
Бредёт во тьме к другому берегу.

Сковорода над переправой
Висит, как солнце, но багровое.
А на мосту на рельсах правда
Лежит и ждёт, на хруст готовая.

Нет никого. И нет тех рельсов.
Есть на виду
одна стратегия –
Навязчиво заправить рейсы
Братоубийственной энергией.

И под «берите всё без страха!»
В народный горб страны обманутой
Вцепилась стая олигархов,
Зубами гитлеровцев нанятых.

Был в точности услышан лозунг.
Совет был принят за Бастилию.
Весь континент душили слёзы.
Когда один страну насиловал.

Кто прав в неправде, тот претупник.
И не нужна тому амнистия.
Бессмертен враг, как вечен пупик
Перед которым Даждь лишь выстоит.

4.4.
Фантазия

4.1.
Большая замятня

   Кто из могучих в царстве леса
Стать общей крышей могущий?
Покуда нет по мерке Зевса
Подобной скорой помощи.

Курилке Даждь дал день дождливый.
Год отозвался тучным центнером.
Большим достатком – хлев бодливый.
А пышный хлеб – счастливой ценностью.

Курилка жив. Сейчас и вечно.
И кремневый и органический.
И трогает судьбу за плечи
Мирской закон её величества.

Миры рождаются и люди,
Рождаясь, мрут не однознаково.
Одни у звёзд приют находят.
Другие хвалятся бараками.

А третьи, на себя лишь сердясь,
Живут домашним игом тёртые. 
И каменея мшистым сердцем,
Ожесточаются четвёртые.

Но как же не ожесточиться?
Известно, что в цене баскачество.
И грош тому кто стал плечистым,
Но на суку от правды спрячется.

Не так ли всё? Но не настолько,
Чтоб Даждь не выступил бы в прениях:
И по орде, но не монгольской,
И мирным дням без примирения.

4.2.
Раки
   Известно, поздно или рано,
Но станут в клетку дни удольные
Для обнимающихся ханов
На золоте ковра престольного.

Но станут русскими урусы,
И станут боги оберегами
И поползут вразброс улусы,
Как раки на славянском береге.

4.3.
Каменный гость
   Был вождь на сопке не в граните,
А в мраморе ГУЛАГом высечен.
Потом пропал. Его бандиты
За нежелательного вычислили.

Теперь не липнут пассажиры,
Дыша в стекло, экспресса дальнего.
Их чёрные волнуют дыры,
А не красоты аномальные.

Одни с гудком сбавляют скорость,
Другие с ужасом проносятся.
Как и всегда ещё не скоро
Людей рассудит мироносится.

А высоту дворца Советов
Укоротил полёт всевышнего.
Людской любви на белом свете
Совсем не требуется лишнего.

Но профиль, скроенный по ГОСТу
Больших сердец, остался в памяти.
И грёзы божеского монстра
Витают в воздухе над Бамами.

Но белые остались бюсты
Стоять на месте в каждом городе.
И их снесли. И стало пусто.
И стали люди, щурясь, горбиться.
 
Но не с того, что дни померкли.
А что сама беда со временем      
До дна испита полной мерой
За полночёрное затмение.

4.5.
Поводья
      Гром над ромашками Купалы
Сгустил со страха тучи чёрные.
Так вечность летопись писала,
Грызя скрижали горние.

За степь! На смерть! Святое дело.
Но ведь не знали половцы,
Что смерть давно с волками спелась?
А солнце тьмой заслонится?

Князья под пологом стонали.
Монгол своё затменье праздновал.
А под Ордою Русь лежала.
Одна – во гневе разная.

 Лет триста, жертвуя собою,
Щитом считаясь для Европы,
Она являлась полем боя
И местом извиняться чтобы: 

За перебор в пирах ковровых
Ордынского чудовища.
За то, что жизнь единокровна
Ледовому побоищу.

И что на поле Куликовском
Князь не жалел поводья.
И поднял на единоборство
Энергию народную.

4.6.
Не замятня
   Чем несговорчивей и злее
Делилось ордище великое,
Тем мысль о личном мавзолее
Казалась шуткой дикою.

Накрыла тёмная замятня
Мечту о дальнем береге.
Споткнулась в скачке невозвратной
Ордынская империя.

Стоит не каменная баба,
Степную вечность выстоев.
На берегах восток-и-запад
Лежит земля российская.

4.6.
Золотой осколок
   Орда распалась на осколки,
А Золотая первою.
Русь не смутившись ни на сколько.
Венчалась на империю.

Но потерял правоприемник
Страну во дни ненастные.
Убит Антантою последний
Царёк её династии.

Смешолось всё на перепутьи,
Схлестнулись две формациии.
Согласные по сути
Крестить народ на царствие.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

МАНИФЕСТ СОЛНЕЧНОМУ ЗАТМЕНИЮ

Публицистика в стихах

5.1.
Это точнее.
Затмение с серьёзным последствием.

Замятня – забытое это понятье.
И непонятное слово.
Замятня –
Это когда за престолы дерутся
Злой каждый во власти и дружбою куцый.
Это когда за Гоморрой с Содом
В сердцах промышляет могильный погром.
Это цемент, укрепляющий княжества,
Это оскал против происков вражеских,
Это стояние за справедливость
Как на Угре, что счастливо случилось.
Это уклад, в тишине стерегущий
Приватизацию вёсен цветущих,
Это надежда на самое лучшее,
Больше не скажешь – почти революция.
Это восстание против Эрбина,
Что с Запада прётся на славянина.
Это убийственный год 41-ый.
И 45-ый, проверивший неры
Народа, который смертям не сдаётся,
Но гнётся в поклонах всеобщему Солнцу. 

Туман затмевает глаза среди дня.
Мозгам чем темней, тем наглядней.
Богатых не время взашей обнимать.
Убогих рассудит Замятня

5.2.
Русская замятня. 
    Мономах.  Мина под Русью.   
    Начало распада.
   Князь Мономах на ура! изобрёл
«Лестницу-очередь», чтобы
С законной заявкой на главный престол
Никто не толкался б особо.

Князьки разбрелись по своим городам.
Ждёт каждый урочного часа,
Решая, что сверху сподручней всегда
Указывать киевским басом.

Дуясь, грозясь и не дуючи в ус,
Князьки расползлись, слово раки.
Так и распалась могучая Русь,
Почти не способная к драке.

Князьки от натуги погрязли в делах
Микроскопических княжеств.
Но не растерялся недремлющий враг,
Подлунным властителем кряжась.

Кочевник скосил воровато глаза.
Нахлынуло иго с востока.
И бушевала степная гроза
Над Русью сверх всякого срока.

В море тюльпанов на дальних холмах
Русичи шлемы сложили.
На память потомкам Баяны в стихах
Им Илиаду сложили.

Князь заложил до урочной зари
Опаснейшую гематому.
Прорвётся нарыв, как убийственный взрыв,
И этнос погрузится в кому.

А правда не веник, не ребус.
Бессильны герои, все порознь если,
Они попадут в героический эпос,
Если останутся вместе.

Так с головой погружаясь во тьму,
Где только б себя не запятнать,
Умные не изменяют уму,
И не изменяют Замятне.

5.3.
Самаубийство
   Солнечное затмение над   
   Калкой.Князь Игорь.   
   Поражение. Плач Ярославны.
   Солнце померкло. Нахлынула тьма.
Позор стал пугающей правдой.
Но не хватило с-полстолька ума.
И Калка не стала Непрядвой.

Над степью нависла зловещая тень.
И отвернулся Ярило.
Пропала надежда на завтрашний день.
Сомненье мечи притупило.

Союзники пусть и пришли помогать
О помощи даже не вспомнили.
А бросившие сгороча догонять,
В монгольском капкане опомнились.

Кричит вороньё о позоре князей.
Такого неслыхано сроду.
Нависло проклятием будущих дней
Простое явленье природы.

Купель ковылей стала складом венков.
Смерть жизнь оплатила на равных.
И отозвался на веки веков
Памятью плач Ярославны.

Вздыбились дали славянской земли
Вихрями дикого поля.
Помнят, наверно, одни ковыли
Следы уходящих в неволю.

Сеятели и жнецы
Созреть урожаю не дали.
Стенка на стенку – в игре молодцы,
Пыль со стены проморгали.

Затменье ума – это блажь головы
И свет у блаженных на лицах.
Русь стала не жертвой степной татарвы,
А заспанным самоубийцем.

Не боги от рощи, и потому,
Как в чаще, темно без понятья:
Кто в дебрях людских не товарищ уму,
Того не целует Замятня.

5.4.
Князь Игорь
  Проверка боем. Капкан.
  Кто первым поднял настороженный стяг
Навстречу восточному игу,    
Того называют сейчас в новостях
Провидцем по имени Игорь.

Князь Игорь намерился вправить мозги,
Да зла не хватило полкапли.
Красным щитам – ослепительной зги.
Дамаска – карающим саблям.

Поникли и головы гордых славян.
И радость победы померкла?
Ура! захлебнулось – куда лишь сливать?
Калка была лишь поверкой.

Междуусобиц позорный ясак
Стоит свободы, не поздно ли?
Спасеньем попавшим в монгольский просак
Стала ярёмная поза.

А был бы десницей в кромешную тьму
Брод, на Непрядве, запрятанный,
На явственный спас, изменившим уму,
Не указала Замятня.

5.5.
Ещё нашествие 
   Война цивилизаций. Ледовое 
   побоище.
   Карл Великой был жадиной, но
До Одера сдвинул границу.
Славяне вздохнули, хотя всё равно
Покой продолжал только сниться.

Эрбины, собрав свинорылый таран,
Крушить стали древние земли.
Но князь Александр не богом был дан,
Любовь его сделала кремнем.

Да тут ещё Папа подзуживать стал.
Под вёдрами стало зудиться.
Невский нахалов на льду причесал,
Папе позволил проститься.

А камень Вороний свидетелем стал.
Видел, как прыгали в прорубь.
Не каменный, а ледяной пьедестал
Стал прорве ныряющей впору.

Москва тяготилась ещё ярлыком,
Но тайный мешок набивала.
И старец, топор оценивши погтём,
Предрёк перспективу Сараям.

Так было и будет сбываться для всех,
Кто в поле до срока не пали,
На ужас приезжим и местным на смех.
И всем любопытным на память.

Народу победа сгодилась в сваты
А слава – победе довеском.
Князя в народе прозвали святым,
Но Александр был Невским.

Кто погружал в ледовитую тьму
Обидчиков неоднократно.
Тот свят безконечно и потому
Его осияет Замятня.

5.6.
Снова нашествие.
Смутное время. Рождение династии
   На русское царство немецких славян
Напутствовал Папа по-свойски.
Сперва напустил ядовитый обман.
Потом опустился до войска.

Рюрик из гроба грозил кулаком.
Но никакого отпора.
Брат брату с отцом угрожал топором
Но только не грязному вору.

А у бояр лишь один экивок,
Мол, смутные годы настали.
И нету ни с флагом в руках никого,
Ни остро заточенной стали.

Но есть и царь-пушка, и ядра-цари,
И есть пушкарей ополчение.
Полякам сказали: «Вам срок – до зари!»
И выдали по оперению.

Сусанин дорогу назад указал:
Летающей прыти – могила!
Минин с Пожарским сказали: «Нельзя!
Жалеть для санпропуска мыло».

Окончилась смута и кончилось с ней
Законченное шарлатанство.
И выбрали люди из лучших парней
Царя своему государству.

На Красной брусчатке стоит монумент.
На фоне собора он выше.
Там в бронзе застыл тот счастливый момент,
Что сделал Россию всевышней.

У Минина щит, у Пожарского меч.
И перекур у юдоли.
И отмеряет тюльпановый смерч
Безбрежность славянского поля.

Россия восстала из мрака и тьмы.
Где смехачам не до смеха.
И не до шуток, ведь выросли мы
Из ярости русской потехи.

Правда сбывается и потому
Свист в догонялках понятней,
Смех от души не помеха уму,
А надобность русской Замятне.

5.7.
Нашествие с духами.

Первая отечественная. Поход в Тартарары.
   А где за правдою смотреть
Придирчиво и строго,
Там был хозяином медведь
И он имел берлогу.

И разносился по лесам
Густой медовый запах,
А растекаясь по усам,
Дразнил Восток и Запад.

Та пасека не баловство –
Она была за гордость,
Вмещая в собственность де-кво:
Поля, леса и горы.

Всё было бы куда ни шло,
Да ароматной рентой
Как улыбающимся злом
Дразнились дивиденты.

Наполеон терпеть не смог,
И чтоб покончить скопом,
Решил от духа всех берлог
Освободить Европу.

Зажёг метлу, и грозным стал,
Окуривая гнёзда.
Но облака пчелиных жал
Вдруг превратились в гвозди.

Но наслаждаясь от души
Не до гонца побитый
Решил он русский дух душить
Духами дамской свиты

Горят и дупла и Москва,
Как главная берлога,
И удирающим войскам 
В дорогу в руки ноги.

Но среди льдин Березины,
Допёр Наполеон,
Не бог победы и войны,
А пшик всего на поле он.

Француз пытался до поры
Лямурить с русским духом,
Покуда, как в тартарары,
В беспамятство не рухнул.
           08.03.21 г.

Бездно небо над Сибирью.
И Байкал – понятно!
Если меру подзабыли,
Выручит Замятня.

5.8.
Нашествие Антанты

Шестое. Становление Красного союза. Совет вождя.
   Считалась царскою страна.
Потом советской стала.
Так власть над Русью не дана
Ни богу, ни султану.

Но подбочась в конце концов
Во вкус вошла Антанта.
И стала на куски кусков
Россию резать банда.

С неодолимостью в лице
Страна сказала – хватит!
И переставила прицел
На риску «свой предатель».

Как знать, кого в те времена
Угроза пожалела?
И всё же красная страна
Осталась красной в целом.

Святым советский стал завет.
Светлей, чем голубиный.
Верховным стал любой Совет.
Чем выше, тем глубинней.

Прошла семейная пальба
По старомодным святкам.
А кто присутствовал любя,
Того хранит Замятня.

5.9.
Апокалипсис.
     Династия реформаторов.   
    Нацисты. Чёлка. Игово.
   Отвязался рыцарь-пёс.
Стал похож на Гитлера.
Мертвецам – по сути бос.
Бос душой макитровой.

Но по чёлке не плешив,
Захотелось Гитлеру
Мира имени лишить,
Людям душу вытравить.

Затянулось с ФАУ-два.
Не пойдя в попятную,
Кочегарил на дровах,
И лелеял атомную.

Докоптился так, что стал
Каждый кол осиновым.
В судном жаре не пропал –
Сжёг себя в бензиновом.

Кто бел-свету пригрозил
Чёрным крематорием,
Тот в воронковой грязи
Завершил историю.

Даже в газовом чаду
Оставаться выгодней,
Чем у лордов на виду
В англосакском игове.

Раньше Черчиль, Греф теперь,
Соблазнясь народами,
Каждый, как голодный зверь,
Промышляют Родиной.

Словно бы чистилище
От угрозы всмяку
Защищает нынешний
Кавардак Замятня.

5.10.
Либеральный бюрократо-демократ.

   Либеральная приватизация.   
    Стук по темени. Гайдар- 
   Чемберлен?
   Как не помнить? Демократы,
Кроя с чувством райсовет,
Словно бы эвакуатор,
Всех, кто сам и зам, и пред,
Кто усат, лобаст на свет
Дружно выволокли всех.

Ну, а может быть и нет?
Люди делая курбет,
Как бывает с многими,
Рухнули на голову,
Променяв СССР
На гнилое логово
Денежных химер.

Так или иначе
За большую глупость,
За такую тупость
И за тупость с глупостью
Получили сдачу.

От такого бизнеса:
«сколько хочешь вынеси!»
И живи по уговору:
Честность честному – порок,
А удачливые воры
Отбывают дома срок.

Демократ, как либерал,
Он курей не воровал.
Он из заточения
В рамках исполнения
Выйдет вон, устав от тапок
И кивнёт, поправив шляпу.

Но в ходу другая прыть:
Шляпу не на чем носить,
Всем, кто грохнется на темя
И кого накроет темень.
Тем приходится торчать
Кочерыжкой на плечах.

Заскучав без головы,
Отсидевшего на «Вы»
Утешают и похлеще
Чем Кабзону, рукоплещут.

А всевольный либерал
Долг немедленный отдал.
По вертушке разузнал
Что не весь ещё централ
Как положено на вид
Тараканами забит.

Упущенье чтоб исправить,
Надо срочно для управы
Кто без шляп, без головы
Всеми все забить углы!

Будут все углы забиты
Будут все с законом квиты.
Будут буквы выполнять,
А не только рисовать.

Будут пьяные обеды.
Будут звонкие победы.
Но не будет одного лишь:
Избавленья от неволи
И зарока строгого
Не страдать на голову. 

Чтобы веник поломать,
Надо веник развязать
Чтоб кого наказывать,
Надо веник связывать.

Ничего не надо нам
Делать с бюрократами
Бюрократам стало
Легче в либералах. 

Легче? Ну и что же?
Всё заполонили.
Как же уничтожить
Чтобы всё забыли?

Но бывает не по моде: 
В пору наилучшую
Появляется в народе
Ласка к революции.

Что свободу, что тюрьму?
Что любить – понятно.
И свободе почему
Подуше Замятня.

5.11.
Урок-зарок.
Первая отечественная. Чем кончилось.
   Улетают, кто схлопочет,
Прилетют кто не хочет,
Но с собою сладить трудно:
Тянет в край алмазорудный.

Не грешно за эти копи
Поломать серьёзно копья
А в поход за ценным грузом
Встали в очередь французы.

Так богатством поражён
Заболел Наполеон.
А Россию с дальней Индией
И во сне своими видел он.

Раньше русский царский дом
Под французским языком,
Заграничное любя,
Вольно чувствовал себя.

Лихо длилось от Петра.
Обновить его пора.
И с имперской силой
стали жечь Россию.

До Москвы дошёл пожог.
Напоролся на рожон.
Русским снегом стал Кутузов
Бальзамировать французов.

А потом Багратионы
На Парижских похоронах
Честь отдали и «бистро»,
Дома снова встали в строй.

Не впадая в кутерьму,
(Жизнь куда занятней):
Учит быстрому уму
«Бистрая» Замятня. 

5.12.
Накануне.
Хроника соблазнов.
   Дикий Карл охоч до драки
Русам мстил до Одера.
Следом – папские вояки
С тупорылым Орденом

Не нашли в снегу вселенском
Кубок все особенный.
Александр, в святцах Невский,
Указал на прорубь им.

Захотел поляк от роса
Схлопотать по морде. И
Получил всё по запросам
И перо – на родину.

Мир случился повсеместно.
Но коленку выкинул.
Встали за пинком советским
В очередь Диникины.

Получили. Стали наново
В маршалах рабочие.
Первыми – Стахановы,
Ангелины прочие.

Заалел в руках учёных
Транспарат прогресса.
И взошло в лучах почёта
Солнце Днепрогресса

Как-то в утренних газетах
Почернели титры.
На краю остатков света
Объявился Гитлер.

Натянулись жилы-нервы.
Словно перед боем.
Просто год был 41-ый.
День – 22-ое.

В сорок первом – Молотов.
Жуков – в сорок пятом.
Стала с серпомолотом
Навсегда – Замятня.

5.13.
Ремарка
Не чума, так коронавирус! И всёже?
   Время кануло во тьму.
Нынешнее – в смятку.
Время свежему уму
Присягать Замятне.

Жизнь судья. Так в чём базар
Всех тысячилетий?
Непонятная буза.
Кто за что в ответе?

От печального лица
Некуда деваться:
Длится драка без конца
Всех цивилизаций.

Не на атомной войне,
Не под гул орудий
Но друг друга в тишине
Убивают люди.

Так откуда в чёрный час
Взялся чёрный вирус?
Или это спец заказ?
Или просто вырос?

Чей же вирус? Чья корона?
Да и крыша чья ведь?
Разбираясь без урона –
Разберись в начале.

Протянулся чёрный след
От лабораторий.
Профилактика для всех.
Никакого горя.

Бьются Запад и Восток.
И Юга грозятся.
Вот он старенький шесток –
Новая Замятня.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ОПЯТЬ ОНИ?
 Содом и Гаммора?

 Мир купируя тюрьму,
Став ещё развратней.
Погружает жизнь во тьму,
За одно в замятню.

6. 1
Кто из нас?
   Наконец, Эрбины
Груз нести устали,
Надорвали спины,
Гитлера позвали.

И глаза и руки
Разложив по жизни,
Он из мясорубки
Сделал чёрный бизнес.

Золотые зубы
Прибылью служили.
Газовые трубы
Не спроста дымили.

Не спроста без смены
Исторгали печи
Смрад
по богу пленных –
Трупов человечьих.

Фабрика убийства
Не давала сбоев.
Кто вручил нацистам
Правила убоя? 

Кто сейчас нацистов
И в гробу целует?
Кто из нас, российских
Жаждет стать холуем?

Уши не опухнут,
Всё и так понятно:
Это шутит Мюнхен –
Русская Замятня.

12. 2
В поисках
   Не опухнуть,
не упасть –
Есть на то примеры.
Это мизерная часть,
Но щекочет нервы.

И враги, как братья,
Как свои стараются,
Шлют сполна проклятья,
Ищут, впору каяться.

Ищут с радости ничком
Обронённый разум.
Отоваренный враньём –
Ниже раз от разу.

Даже по низу друзья
(да одни ли разве?)
Майский посвист соловья
Принимают навзничь? 

Посвист посвисту всё краше
И всегда в избытке.
Если вор? – зайдётся в кашле
С первой же по пытки.
 
6.3.
Не уже ли?
   Есть ещё попытка
Скиснуть от полония.
В голове не пытка,
А на зуб – колония.

Никакая паника
Не берёт страну.
На своём Титанике
Движемся ко дну.

Проложил всевышний
Поднебесный галс.
Ни слезы не выжал
Похоронный вальс.

Чем же и как скоро
Кровь остановить?
И Содом с Гоморрой
В соль бы превратить?

Без конца вулканит
И дрожжит земля.
Неужели рану
Залечить нельзя?

6.4
Пляска с раздеванием
   И день, и ночь, и день и ночь
Кругом поют и пляшут.
Рэп без конца. Сомненья прочь.
Раздели нашу Рашу.

А голенькую легче ведь
Брать голыми руками.
И так с утра до вечера
Выдавливают память.

И думаем по западу,
И верим, что не рыбы,
И что живём мы в лапотной,
И лучшую не выбрать.

6.5.
Стрекозлятина
   С засильем слёз и виселиц
Нашествие у шло.
Надвинулась зависимость,
Как будущее зло.

Все стали разминаться               
Под   танцевальный зуд,
И превратилась нация
В большую стрекозу?
 
Под иго стрикозлиное
Попал Гиперборей,
И стали па старинные
Коленками от змей.

На танцах полуголые,
А это сладкий труд.
И звонкие на голову
Со сцены чушь несут.

6.6.
Огня!
    Нельзя не восхититься
Весёлому нацпарку.
Здесь светские всё львицы
И львицам львы на пару.

Пенсионер для светлых
Лишь чёрномазый бомж.
Но как стерпеть с ответом?
И сколько нужно бомб?

Здесь новая Гоморра
И новенький Содом.
Какой на каждый город
Небесный грянет гром?

6.7.
О космосе
   Жизнь – это
наша парта.
В ней мудрость не одна.
Национальным парком
Становится страна.

Всё заново. Всё наново.
И не нужны припарки
Чтобы с усильем крановым
Открыть сезон в Гайд-парке.

С интузиазмом жарким
И котлованы роем,
И открываем парки
Действительным героям.

И оставляем с носом
Ненужное в борьбе,
И открываем космос,
Но только не в себе.

6.8.
Дыба на заборе

Трип-стих

1.

   Чтобы не очень здорово
Вставали дыбом волосы,
Учебниками Сороса
Мы удобряем головы.

Потом на тучном месте 
Под соросовским гумусом
Мы спрашиваем честно:
Нельзя ли и без умысла?

2.

Не зря кусая локти,
Мы начинаем верить:
что выпускают когти
И ласковые звери

Под час они мурлычат
И на подушках спят.
Так к нежностям привычен
Один мурлыка спятил.
       
Не распускал он лапы.
Но вдруг не доласкав,
Малышку, оцарапал
И заскочил на шкаф.

Весть дикостью не стала,
Но жизнь тому цена:
Собак ручная стая
Загрызла пацана.

3.

Мы не ручные вовсе.
Мысль, как в упор наган.
На первом же допросе
Сломается Яга.

Пусть причесон с пробором
А санкции не в счёт.
Мурлыка на заборе.
Свет-зайчики пасёт.

6.9
Дорога в терем
   Ходят львицы. Ходят звёзды
Теребя хвосты комет.
Говорить всегда не поздно:
У комет хвостов-то нет.

Свет-лучи почти
в полсвета
Распустив на скорости,
Рекламируют кометы
Солнечные волосы,

Из космической кудели,
Косу пышную плетут,
Украшая рукодельем
В новый терем тайный путь.

6.10.
Хвост в ребро.
   Тайный путь путём был Млечным –
Стал тропой по духу:
Примеряют человечки
Светскую парнуху.

Там в салоне по-привычке
Тонкий импорт душит воздух. 
Это юную певичку
Снаряжают в звёзды.

Душат шеи напоказ
И колье, и крестики.
И сдаются напрокат
Звания невестины.

А телОк в объятьях душит
Золотую тёлку.
Пятый раз влюблён по уши.
Без телят бы только.

Без и без. Ещё раз без –
Словно ласка слышится.
Жизнь без бесов. Даже бес,
Как в ребро – излишество.

Но излишеством не стал
Хвост у львиц со звёздами.
Накрутить бы всем хвоста
Да погладит розгами.

6.11.
О глянце
   Пользы с глянца на обложке –
Как тепла от космоса.
Но на стартовой дорожке –
Глянец впику косности.

Ведь оценивая жизнь
Судят по сноровке:
Как рисуют чертежи,
Кто кузнец на бровке?               

Грамот глянцевый хранитель!
Упаси от смеха
Утопающих в кредите
Личного успеха.

А кто на руки берёт
Свой билет от старости,
Всех святых переживёт.
Молодым останется.

6.12.
Друг не очень
   Изводя страну кацапов,
До седла рубя,
Как умел, несчастный Запад
Защищал Себя!

Были и наполеоны
Разный гитлер был.
Тлели в топках эшелоны.
Только не рабы.

Непонятливые люди.
С огоньком горят.
После в Шелтоне рассудят:
Медленно и зря.

Байденам не до игрушек
В травле Медведя.
Лезут с санкциями в душу,
Цыфрами смердя.

Только Мюнхен друг не очень.
Там другая Речь.
И Шойгу не спешно точит
Свой возмездный Меч.
      
6.13.
Здравица.
 Что было то было.
Всё стало быльём.
Но сивой кобылой
Не стало.
Прошлое стало
Бумажным бельмом.
Будущее –
Кристаллом.

   У либерала
С потехой седло.
Скрипит отпевающе в ящик.
Недоумытое
в тридцать       седьмом
Стало реальностью вящей.

   Глухие угрозы
угрюмых вождей
Становятся
праздничным правом.
И умножает улыбки людей 
Солнцелучистая правда,

    И мост,
как подкова,
над утром висит
В рассвет
конвертируя участь,
И радость без края,
и грусть:
что за вид?
И школьники
Пушкина
учат.

   Рванула над Мюнхеном
бомба с добром.
Лозунги зорями стали.
В росах Россия
красна серебром,
В будущем –
Мюнхенской сталью.

6.14

Наша Таня…
(вариант)
   «Наша Таня
громко плачет».
Безутешный человек.
Снился ей песок горячий.
Снится бабушкин Артек.
   Пели песни. Загорали.
А на май плели венки.
И по дому помогали.
И пололи сорняки.
   Все девчата – октябрята.
Каждый мальчик – пионер.
Комсомолец –
всем вожатый.
Я хочу в СССР!
23.05.2019 г.

Конец книги
30.03.21.г.




 
 



Здравствуй!

Что было то было
Всё стало быльём.
Но сивой кобылой
Не стало.
Прошлое стало
Бумажным бельмом.
Будущее –
Кристалом.

   У либерала
с потехой седло.
Скрипит отпевающе в ящик.
Недоумытое
В тридцать седьмом
Стало реальностью вящей.

   Глухие угрозы
Угрюмых вождей
Становятся
Праздничным правом.
И украшают
В цветы площадей
Солнцегривастая правда,

   Воздушной улыбкой
Подкова горит,
В призы конвертируя участь.
И радость без края
И грусть:
что за вид?
И школьники
Пушкина
Учат.

   Рванула над Мюнхеном
Бомба с добром.
Лозунги зорями стали.
В росах Россия
Красна серебром,
В будущем –
Мюнхенской сталью.
2020 г