Жития Святого Феодосия

Беседа № 1.    Как святые входят в дом      
Беседа № 2.    Куда ведёт нелёгкая
Беседа № 3.    Судьба человека
Беседа № 4.    Встречи пустынников
Беседа № 5.    Воспитатели святых
Беседа № 6.    В тени оливы
Беседа № 7.    Ягодный Спас
Беседа № 8.    Святой и разбойники
Беседа № 9.    Любовь и лошади
Беседа № 10.  Феодосий и дикие звери
Беседа № 11.  Фабрика слабостей
Беседа № 12.  Серый Ангел
Беседа № 13.  Эпистолярно-гастрономическое
Беседа № 14.  Счастье моллюсков
Беседа № 15.  На веранде 
Беседа № 16.  Отменные советы святых
Беседа № 17.  В обществе усатых дам
Беседа № 18.  Всему своё время
Беседа № 19.  Через месяц по Покровам
Беседа № 20.  Следами усопших
Беседа № 21.  Овцам об овечном
Беседа № 22.  Листая периодику
Беседа № 23.  Святые не сдаются
Беседа № 24.  Подумать только
Беседа № 25.  Жили-были два гуся
Беседа № 26.  Флегматики рулят
Беседа № 27.  Не о крысах
Беседа № 28.  Не мечтающие стать космонавтами
Беседа № 29.  Приходящие ночью
Беседа № 30.  Прошедшим сквозь сито
Беседа № 31.  Бесчинства святых
Беседа № 32.  За перевалом
Беседа № 33.  О чём мечтают мертвецы
Беседа № 34.  Монастырские трапезы
Беседа № 35.  О пончиках с заварным кремом
Беседа № 36.  Секреты непреуспеяния
Беседа № 37.  Прямой наводкой
Беседа № 38.  Самообучение vs. самобичевания
Беседа № 39.  На пасеке
Беседа № 40.  В лесу
Беседа № 41.  Собеседники
Беседа № 42.  Зима в деревне
Беседа № 43.  Неспесивые молчальники
Беседа № 44.  Проблематика персональных проблем
Беседа № 45.  Рассказ истопника
Беседа № 46.  Святые и чайники
Беседа № 47.  Сестра Пелагея и геи
Беседа № 48.  Крещенским вечером
Беседа № 49.  Святые мощи
Беседа № 50.  Феодосий и ворон
Беседа № 51.  Весеннее атмосферное
Беседа № 52.  На водяной мельнице
Беседа № 53.  Выход в невесомость
Беседа № 54.  Во время поэтических чтений в ЦДЛ
Беседа № 55.  О святых сующих нос
Беседа № 56.  Не хранящие обид
Беседа № 57.  Сон в летнюю ночь
Беседа № 58.  Варёные яйца
Беседа № 59.  Предзимье
Беседа № 60.  Уступки святым
Беседа № 61.  Грибники
Беседа № 62.  В защиту АА
Беседа № 63.  Визит в острог
Беседа № 64.  Неискушаемость святых
Беседа № 65.  Ночлег на краю ойкумены
Беседа № 66.  Всё – музыка и свет
Беседа № 67.  Сжигая мусор
Беседа № 68.  Феодосий и белка
Беседа № 69.  Этнотуризм в Злобино
Беседа № 70.  В дупле
Беседа № 71.  Чем опасны тропики
Беседа № 72.  На банкете после инаугурации
Беседа № 73.  Крещенская вода
Беседа № 74.  Слоны и моськи
Беседа № 75.  В обществе бородачей
Беседа № 76.  Святые и глупцы
Беседа № 77.  Тяжёлый рок
Беседа № 78.  Робкая Фрося
Беседа № 79.  До третьих петухов
Беседа № 80.  За ужином
Беседа № 81.  Метахимия воды
Беседа № 82.  Витребеньки
Беседа № 83.  Под абрикосом
Беседа № 84.  Любители дискуссий
Беседа № 85.  Святой и асмодеи
Беседа № 86.  Канонам вопреки
Беседа № 87.  Часы без кукушки
Беседа № 88.  В ночь на Рождество
Беседа № 89.  Груша – нельзя скушать
Беседа № 90.  Нагорная проповедь
Беседа № 91.  Искушение
Беседа № 92.  Из тени в свет перелетая
Беседа № 93.  Притча
Беседа № 94.  Вечером 1 сентября
Беседа № 95.  Святой и растения
Беседа № 96.  Благая весть
Беседа № 97.  Шесть часов на автобусе из Телепатово
Беседа № 98.  Троя
Беседа № 99.  Подосиновики
Беседа № 100. Глаза безумной Мэри
Беседа № 101. В плену у олигархов
Беседа № 102. Знакомство с Кончитой
Беседа № 103. Эпизод в Казачьей Лопани
Беседа № 104. Заповедь
Беседа № 105. Старая Марта
Беседа № 106. Credo quia impossibile
Беседа № 107. Святой и девочка
Беседа № 108. Шутка ли
Беседа № 109. Фантазии святых
Беседа № 110. Скромные закуски
Беседа № 111. Методология увещевания
Беседа № 112. Бесстрашные люди
Беседа № 113. Феодосий о жертвах искусства
Беседа № 114. Паломничество
Беседа № 115. Моления святых
Беседа № 116. Мотая на ус
Беседа № 117. Святой и хоббит
Беседа № 118. Властелин колёс
Беседа № 119. Старик и море
Беседа № 120. Невидимое сокровище
Беседа № 121. Сирийское такси
Беседа № 122. О пустоте
Беседа № 123. Бесснежное
Беседа № 124. Метод Колреша Смлоха
Беседа № 125. Приглашённые на пир
Беседа № 126. Февраль
Беседа № 127. О списках
Беседа № 128. Дающееся нам в ощущениях
Беседа № 129. Сигизмунд Карлович
Беседа № 130. Стыд
Беседа № 131. Онтогенез и гордыня
Беседа № 132. Чолдонская церковь
Беседа № 133. Ноктуарий
Беседа № 134. Осенённые музами
Беседа № 135. Узники атмосферы
Беседа № 136. Дума про Опанаса
Беседа № 137. Мифологемы утративших Путь
Беседа № 138. Тени в раю
Беседа № 139. Степенные мужи
Беседа № 140. Прощание с мистикой
Беседа № 141. Святые и дачники
Беседа № 142. Скарабейники
Беседа № 143. В компании святых
Беседа № 144. Тропами войны
Беседа № 145. Пермская обитель
Беседа № 146. Разделённые стеной
Беседа № 147. Ищущим себя
Беседа № 148. И на корнях растут деревья
Беседа № 149. О малоизвестном проишествии, предшествовавшем таинственному исчезновению знаменитого русского учёного-астрофизика А.К. Семисиничкина
Беседа № 150. Неперелётное
Беседа № 151. Непотопляемость
Беседа № 152. За пологом сумерек
Беседа № 153. Изнурители святых
Беседа № 154. Цветы безвременника
Беседа № 155. И Крым, и Рым
Беседа № 156. Новый Ганимед
Беседа № 157. Новообретённые







Как святые входят в дом
(Беседа No 1 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я съел немного кабачков и молодой картошки,
Сыр, запечённый в баклажан, с тимьяном и укропом,
И в сладком хересе грибков. А ветер выл истошно,
И дождь хлестал, и мертвецы таращились из гроба.

И в этот час, зловещий, как крестины в преисподней,
Открылась дверь, задув свечу над горлышком бутылки...
И я спросил: “Ты кто таков, – Кирилл или Мефодий?”
А он в ответ захохотал и дал мне подзатыльник.

“Вот так святые входят в дом,” – промолвил Феодосий;
Он бы серьёзен и велик, – скала, а не очкарик, –
И сразу двинулся к столу, – не ждал, когда попросят
Отведать сыра и грибков, картошки с кабачками...

Но перед трапезой, вкусив настоечки с калиной,
Перекрестился на восток и прочитал молитву.




Куда ведёт нелёгкая
(Беседа No 2 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я знал: он придёт. Но когда он пришёл,
Я не был готов к ожидаемой встрече;
Мрачнел. Опасался душевных увечий...
Он крякнул и на' пол поставил мешок.

Мешок был велик и отменно тяжёл.
Я понял, что это – один из обетов.
“Вот так, приучаюсь носить своих бесов,
А те возвращают долги платежом.”

Причуда святого и мне помогла
Справляться с ярмом неоправданных тягот
И, пусть не любить, примиряться хотя бы –
С путём, не манящим ни душу, ни глаз...

Но вот что смешно: не ишак и не конь,
Я тоже хожу с тяжеленным мешком.




Судьба человека
(Беседа No 3 из цикла Жития Св. Феодосия)

Темнота опустилась на город, и стало не видно
Ни щербатых заборов, ни старых облупленных стен.
Возле рюмочной, где посетители мучали вина,
Феодосий заметил кривую скамейку и сел.

В это время какой-то прибитый судьбой алкоголик
Обратился за вспомоществлением, и получил
От святого так много, что пал, оголил свою голень
И засунул купюры в носок, где хранились ключи.

Я, об этом узнав от бомжа с нетрезвеющей рожей,
Попросил Феодосия мне свой мотив разъяснить:
Может, верил, что тот перестанет бухать как сапожник,
Или мысль о вреде алкоголя его осенит?

Феодосий сказал, что вопрос может выйти мне боком,
Ибо знать все последствия – дело не наше, а Бога.




Встречи пустынников
(Беседа No 4 из цикла Жития Св. Феодосия)

В моём ничтожном винограднике весна
Уже связала нити первому дождю...
Но Феодосию, как водится у нас, 
Не до весны. Он часто бродит среди дюн

И размышляет – как положено святым –
О разных разностях: о сущности огня,
О тишине внутри... И тут, среди пустынь,
Ему случается наткнуться на меня!

И Феодосий говорит, к примеру, так:
“Из всех случившихся тебе  с л у ч а й н ы х  мест
Ты угодил сюда – (святая простота!), –
Где только ты и я, и ни души окрест!”

Но я так долго жил на свете, что меня
Подобной лирикой святому не пронять.




Воспитатели святых
(Беседа No. 5 из цикла Жития Св. Феодосия)

Жизнь протекает  н е  в с е г д а  в безрадостное время, –
Подумал я, толкая дверь из пихты неокрашенной,
И Феодосия застал за вываркой кореньев.
(Что за нужда была варить – я постеснялся спрашивать).

“Когда живёшь в готовности, то каждый воспитатель
К тебе приходит вовремя,” – святой меня приветствовал.
Я внял его словам и попытался записать их,
Но он остановил меня решительными жестами.

“Конечность бесконечности – таков характер круга,
Но замкнутый дизайн несёт конец для нас – как личностей,
Поэтому приходится воспитывать друг друга,
Смиряясь с переходами от качества к количеству.”

Я выждал и спросил: “Как удаётся русским людям
Воспитывать того, кто не зависит от иллюзий?”




В тени оливы
(Беседа No. 6 из цикла Жития Св. Феодосия)

Июльское солнце к зениту направило вектор.
Святой Феодосий спасался оливовой тенью,
Когда посетитель спросил – каковых убеждений
Желательно в жизни придерживаться человеку.

Святой отвечал, что полезней совсем не иметь их,
И дал философский совет – не крутить ему яйца.
Затем обратился ко мне: “Никогда не пытайся
В системах понятий увязывать славу со смертью.”

Согласно кивнув, я не понял, что хочет сказать он:
Ведь слава земная – известная всем жополиза.
А смерть – не такая, и, будучи нам самой близкой,
Почти незаметна, поскольку находится сзади.

Он тоже кивнул – мне за спи'ну, немного левее,
Сказав: “Побеждающий смерть, сам становится ею.”




Ягодный Спас
(Беседа No 7 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Нет сорняков, а есть растения, растущие  н е  т а м,” –
Сказал святой, ко мне подвинув блюдце с войлочною вишней.
“Нет мест худых; есть исключительно хорошие места;
Нет нелюбимых чад у Ра, Сварога, Саваофа, Кришны.”

Мы с Феодосием смотрели на растущую луну
И ели фрукты, не знакомые с лотками магазинов.
Хозяин сада пил наливку и нечаянно уснул,
Его жена зажгла нам лампу с желтоватым керосином...

Доев крыжовник, я задумался – о чём ещё спросить;
Увидел сонного себя, – себя, смежающего веки,
И одуванчик, дующий – из всех своих двудольных сил –
На улетающего облаком пушинок человека...

И кто-то в ухо мне шепнул, чей голос бесконечно тих,
Что обретающий покой – уже находится в пути.




Святой и разбойники
(Беседа No 8 из цикла Жития Св. Феодосия)

Однажды разбойники в келью, где спал Феодосий,
Бесчинно вошли, угрожая святому ружьём.
Святой, не смутясь, разъяснил им, что все мы здесь – гости,
И каждому саван свой ангел-хранитель пошьёт.

Когда я спросил Феодосия, после событий,
Как долго ему довелось заговаривать смерть,
Он честно признался мне в том, что успел позабыть их,
Поскольку не верит в божественный смысл полумер.

– Возможно ль о смерти доподлинно знать человеку?
– Предписано знать ровно столько, чтоб жизнь удалась.
Для нас – это просто сияние в каменных веках
Того, кто не смотрит в тугую улитку ствола...

А что же разбойники? – спросит дотошный читатель.
Святой, отобравший ружьё, пригласил ночевать их.




Любовь и лошади
(Беседа No 9 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Зачем коню моя любовь?” – спросил я у святого, –
“Ему полезнее фураж и конные прогулки.”
А конь безропотно стоял, к отбытию готовый,
И тщился распознать во мне потомка Чингачгука.

“Зачем коню твоя любовь – спроси свою Савраску,” –
У Феодосия ответ за пазухой не мешкал, –
“Но прежде рассуди, что конь не спрашивал ни разу
Тебя об этаком – ни днём, ни в пору зги кромешной.”

И верно, конь мой никогда не задавал вопросов.
Я вспомнил, что его, порой, отчитывал сурово
И вместо сена насыпал овёс, ячмень и просо,
Как если бы он был не конь, а дойная корова.

Вот так: приходит время приобщаться к тем канонам,
Что делают коня конём, и великаном гнома.





Феодосий и дикие звери
(Беседа No 10 из цикла Жития Св. Феодосия)

Сперва мне послышалось, что Феодосия съели –
В одном разговоре, о пользе духовных влияний.
Затем прояснилось, что он третий месяц в постели –
Как следствие встречи с коломенскими муравьями.

Мне стало смешно от абсурдности этих известий,
Пускай муравьи и свирепы, как дикие звери.
К субботе я определился, что будет уместным
Его навестить и нелепые слухи проверить.

...Святой рассказал, что три дня пролежал под Коломной,
Стараясь купировать приступ космической лени;
А слабостью следует пользоваться экономно,
Поскольку она есть источник всех сил во вселенной.

“Но где, – (как Морского царя Василиса) спросил я, –
Кончается слабость, и где начинается сила?”




Фабрика слабостей
(Беседа No 11 из цикла Жития Св. Феодосия)

Пришёл к святому мужичок, по виду сельский житель,
Затем чтоб получить совет – как дальше жить на свете.
Потолковали – ни о чём, а он в конце: “Скажите,
Святой отец, велик ли вес таких вещей, как ветер?”

А Феодосий говорит: “Кто меньше всех имеет,
Тому сподручней улетать: он не привязан к миру.
И то, что у него внутри, – ни град не перемелет,
Ни ветер, ибо пустота – вершина пирамиды.”

Но, видимо, не внял мужик напутствиям святого,
А может, был к земле своей неравнодушен слишком...
Я разыскал его во ржи, где он лежал, готовый;
Принёс – что Бог послал – поесть, а он бурчал: “Нам крышка!

Скот вымер, полегла лоза, и выпотрошен трактор,
И Богу нечего сказать...” – свернулся и заплакал.




Серый Ангел
(Беседа No 12 из цикла Жития Св. Феодосия)

Дом стоял на холме и казался довольно высоким,
Хоть в действительности находился в бездонных глубинах,
И внутри был наполнен ростками луны, звёздным соком,
Голосами богов и скелетами книг голубиных.

Мы вошли, со святым, но не двинулись дальше порога.
Нам увиделся ангел, сидящий как птица на ветке.
Ради этого стоит осилить любую дорогу...
Серый Ангел – по сути не серый, скорее бесцветный.

Он махнул на нас крыльями, словно орёл-переросток,
И по дому понёсся сверкающий радужный ветер...
Я не смог удержать при себе неуместных вопросов;
Мне пришлось подождать прежде чем Феодосий ответил –

Почему Серый Ангел предстал невозможно красивым:
Ибо видеть таким, как он есть, было нам не по силам.




Эпистолярно-гастрономическое
(Беседа No 13 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я мелко покрошил в салат четыре помидора,
Добавил свежих огурцов и молодой редиски...
Был поздний вечер. За рекой прошёл московский скорый.
Мне вспомнилось, что дальний путь – нередко – самый близкий.

Перекусив, я взял листок и написал святому:
“Я не могу молиться о спасении убогих.
Я не хочу срывать плоды, что падать не готовы.
Я не возьмусь нести дары, опасные как бомбы.”

От Феодосия ответ пришёл через неделю;
Я изучал его и ел пирог с лесной малиной.
Святой писал, что жёстко спать у тех, кто мягко стелет,
И что предавшие себя – к себе неумолимы.

В десятый раз перечитав, я пользу обнаружил,
Возрадовался и сварил компот из мелких грушек.




Счастье моллюсков
(Беседа No 14 из цикла Жития Св. Феодосия)

Стоит сентябрь, вторая пятница.
Один из тех счастливых дней,
Где есть река. Пенёк с опятами.
И тени на зелёном дне.

Лужайка, где святой дрова колол.
Хвощи под соснами. Закат.
И вдалеке, за лесом, колокол...
И кучевые облака.

Вот так: смотреть на них – и щуриться...
Но Феодосий говорит:
“Не забывай, что ты не устрица;
Твой дом находится  в н у т р и.”

И впрямь, для устрицы я прыток.
Быть может, – родственник улиток?..




На веранде
(Беседа No. 15 из цикла Жития Св. Феодосия)

Рассвет забрезжил, и в саду почувствовалась осень.
Я потянулся и плотней закутал ноги пледом.
Лучи пробились из-за туч, и полетели осы...
И захотелось вновь уснуть и не грустить по лету.

Дверь на веранду скрипнула, и вышел Феодосий;
Он вынес яблочный компот и свежие ватрушки.
Я отхлебнул, пробормотав: “Ну вот и снова осень.”
Он пил компот, не отвечал. В саду упала груша.

Над нами пролетел комар, – негромкий, из последних.
Край солнца обозначился и утопился в тучах...
Святой разгладил свой наряд, как девушка передник,
И произнёс для блага всех, и всех кровососущих:

“Роящимся над камышом, невылупленным, в яйцах,
И остальным, чей час пришёл: п о з в о л ь  н а м  с о с т о я т ь с я.”




Отменные советы святых
(Беседа No 16 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой не боялся ни дев, ни беременных женщин;
И те, и другие нередко его навещали.
Им всем Феодосий дарил своей мудрости жемчуг
И, часто, полезным словцом избавлял от печалей.

Пришла к нему как-то на Пасху огромная БАБА
И стала пенять, что давно не справляется с мужем:
Мол, с водкой шалит, и дерётся, и водит к ним в баню
Подружек охальных, но подлинно люб ей и нужен.

Святой дал совет: отловить шельмеца, да и всыпать
Ему кочергой или скалкой, а то – коромыслом.
И так каждый раз – если смирным не станет, как цыпа,
Подруг приведёт или пакость какую измыслит.

Потом я узнал, что совет послужил ей недурно:
Ведь муж у неё был беспутным, но миниатюрным.




В обществе усатых дам
(Беседа No 17 из цикла Жития Св. Феодосия)

У Софьи Соломоновны прорезались усы;
Она легко могла бы и в драгунский полк устроиться.
Но главное – что к ней на Рождество приехал сын
С невестой, потому что не бывает зверя без ловца.

И Софья Соломоновна, как женщина с умом,
Решила обратиться за советом к Феодосию –
Чем своему любимому наследнику помочь
Избавиться от девы, чёртом-дьяволом подосланной?

Святой сказал, что Софье Соломоновне давно
Пора смириться с выбором избранницы наследника.
Но если, ополчившись, на неё идти войной,
То те, кто ныне первые, окажутся последними.

...Я слышал этот разговор, и мысль ко мне закралась:
Усатых дам не сверзить ни святым, ни генералам.




Всему своё время
(Беседа No 18 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я святого спросил – что за лепость
На Покров, после церкви, пить чай,
Есть творожники с запахом лета
И паломников мёдом встречать?

Феодосий размеренно дышит,
Медитируя в этот момент.
А суровые толстые мыши
Рядом логово роют, к зиме.

Я косу чеснока, словно чётки,
Тереблю и сажусь в уголок –
Голубцы уплетая за щёки.
Через час на дворе гололёд.

Через два поднимается ветер...
Через три Феодосий ответит.




Через месяц по Покровам
(Беседа No 19 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой Феодосий, в трудах провожающий очень,
Однажды спросил (дело было, мне помнится, в среду),
Когда я сказал, что хочу написать о нём очерк:
Не стоит ли в нём указать группу крови и резус?

Тогда, подавив секулярность запутанных мыслей,
Я задал вопрос – так о чём же писать мне пристало?
Святой перемешивал тесто в фарфоровой миске,
И творческий зуд мой его не печалил нимало.

“Пиши о себе: чем ты днесь изнурял своё тело,
А также о том, что среда для тебя означает.”
Я тут же послушно засел разрабатывать тему.
Он пёк пироги, наблюдал, пожимая плечами...

За трапезой добрый святой прошептал мне на ухо,
Что бренное тело – среда обитания духа.




Следами усопших
(Беседа No 20 из цикла Жития Св. Феодосия)

“...Для чего им даются предвестники будущей гибели,
Если тягостно им это знать, – если  т я г о с т н о  им?..”
Феодосий стоял у могилы, и многие видели,
Как сиял над его головой неспадающий нимб.

Помолясь об усопшей, мы двинулись в сторону выхода
По дорожкам, усыпанным листьями ив и осин.
Я спросил у святого – о том, как чистилище выглядит.
А о черве, мне гложущем сердце, опять не спросил.

День был тёмен. Накрапывал дождик. Вороны не каркали.
Мы шагали вдоль мокрых рядов бесконечных могил...
Вдруг святой, обернувшись ко мне, указал на покатые
Своды радуги между ветвями деревьев нагих.

И тогда мне пришлось те вопросы найти, и задать их,
Для которых ответами ведает только Создатель.




Овцам об овечном
(Беседа No 21 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой Феодосий не знал где кончается вечность.
Но это не важно; он знал где она начиналась:
Над каждым цветком, где весной формируется венчик,
Над каждой травинкой, над каждым хвощом и бананом.

Я как-то спросил, что за прибыль мне знать эти вещи?
Ведь Бог меня – как существо – совершенно не любит.
Зачем понимать – где в цветке начинается вечность,
Коль в мыслях у Бога, всегда, заурядные люди?

Святой Феодосий сказал: рассмотри это поле.
Здесь множество самых простых, заурядных растений.
И каждое Бог бережёт, привечает и помнит –
И солнечным днём, и в глухую, кромешную темень.

Но как, объясни, Он протянет им помощи руку
Когда они холодны и беспощадны друг к другу?




Листая периодику
(Беседа No 22 из цикла Жития Св. Феодосия)

«...Купальник служил ей контейнером для ТНТ.»
“Конечно контейнером, чем же ещё?!” – Я закашлялся.
Мы вместе читали журнал, получивший патент
На действенный метод, мозги обращающий в кашицу.

«Учёными найдено средство, которое всех
Фригидных читательниц сделает мультиоргазмными.»
Я высказал мысль, что сегодня имеет успех
Всё то, за чем раньше охотились с противогазами.

Святой Феодосий молчал. Я сказал, что людей,
Живущих при феодализме, не сложно обманывать:
Здесь важно наличие мифов, бессмысленных дел
И вечного страха – остаться с пустыми карманами.

Святой улыбнулся: “Нам всем – и святым, и убогим,
И умным, и глупым – так просто сбиваться с дороги...”




Святые не сдаются
(Беседа No 23 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Сдаваться возможно лишь ради спасенья кого-то.
А я не сдаюсь – потому что меня не спасти.”
Святой Феодосий разглядывал пыльные ноты
И стол из древесной породы, похожей на тисс.

Я молча смотрел на картины, висящие в рамах;
Пейзаж на одной был распорот летящим стрижом.
Хозяин немного помялся, но после сыграл нам
Адажио Моцарта: зимний, как сплин, ля-мажор.

Болезненный свет удивительно тонких оттенков,
Вливаясь в окно, превращал нас в подобие рыб...
Хозяин закончил играть и, опёршись на стенку,
Завис над коньячным бокалом, вдыхая пары.

И тут я подумал: святой, натоптавший в передней,
Из всех кто сдаётся, действительно, будет последним.




Подумать только
(Беседа No 24 из цикла Жития Св. Феодосия)

Список экуменически-неразрешимых вопросов,
Во главе с самым важным – о том, существует ли Бог, –
Мы оставили днесь саддукеям из великороссов,
И решили – пойти поиграть до обеда в футбол.

Помолившись немного, мы в спешке напялили кеды
И усердно гонялись за красным, в полоску, мячом.
Феодосий был рьян; он летал, как за велосипедом
Семенящий курцхар, или как в колесе хомячок.

Из-под слёз, навернувшихся мне на глаза – не от лука, –
Я глядел на колено, которым заехал в бетон...
В старой порванной майке и шортах я выглядел глупо;
“Не глупей, чем в барбоске от Bosco,” – сказал мне святой.

А на тридцать девятой минуте, ушибленным лбом,
Я победно забил во врата Феодосия гол!




Жили-были два гуся
(Беседа No 25 из цикла Жития Св. Феодосия)

Сквозь почву, местами, пробился озимый овёс.
А небо предстало прозрачным, и слой атмосферы
Позволил заметить дневное свечение звёзд,
Когда Феодосий и я подошли к свиноферме.

И тут мы увидели стаю летящих гусей.
А гуси увидели нас, свиноферму и поле
С озимым овсом, – и летели, курлыкая, все...
И я у святого спросил, но о чём – я не помню.

Как, в сущности, мало мы знаем про память свою!..
Ответы святых не теряются в склерах осенних...
“Вот – гуси из стаи, совместно летящей на юг;
Ты – волей судеб – одиноко летящий на север.”

Но пусть это буду не я – кто когда-нибудь спросит:
Куда и какими путями летит Феодосий.




Флегматики рулят
(Беседа No 26 из цикла Жития Св. Феодосия)

“В апокрифическом Евангелии детства, –
Сказал я как-то Феодосию за завтраком, –
Мне представляется естественным соседство
Добра и зла – в ребёнке без особых завихов.

Вполне понятно, что свидетельство Марии
Прелаты церкви не смогли канонизировать;
Мизогинистские подходы заморили
И Жанну д'Арк, с дофинских армий кирасирами.”

Святой, жуя салат из репы, словно кролик,
Пюре картофельное сдабривая маслицем,
Сказал: “Ретроспективы портят много крови,
Но ты не тронь их – и они не будут мазаться.

Пойми: история располагает средствами
Все эти вещи делать лживыми впоследствии.”




Не о крысах
(Беседа No 27 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Сознание – не крыса, чтоб прятаться в ночи.”
Святой, попивший чаю, был говорлив и бодр.
Смеркалось. На амвоне горели три свечи.
За окнами часовни виднелся тёмный бор.

“Сознание – не крыса, но что оно тогда?” –
Спросил я, расставляя пучки цветущих трав.
“Конфуций рассуждает о мире как педант,
Но говорит ли это о том, что он неправ?”

“Сознание вторично. Оно – тот барабан,
В который дух стучится и извлекает звук.”
Я внял – и мне открылось, в чём заблуждался Кант.
Бултых! – Под звёздным просом ты падаешь в траву

И ощущаешь, сердцем, как дух в него стучит...
Сознание – не крыса, чтоб прятаться в ночи.




Не мечтающие стать космонавтами
(Беседа No 28 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы каши гречневой достаточно поели,
А пирогов с капустой – даже предостаточно,
И наблюдали за миграциями елей
Из окон скорого, пролистывая станции.

При этом, взгляд у Феодосия не хмурый,
А успокоенный, как будто сам он – дерево.
Мы не заметили, как проскочили Муром,
А следом Арзамас, где арзамасцев делают.

Я Феодосию сказал, что если б мог, то
Стал лесником в какой-то северной губернии
И жил в избушке, без удобств и без ремонта,
Ходил с ружьём, и плеч не чувствовал согбенными.

Святой ответил, что хотел бы быть обходчиком;
Вот быть святыми – что-то никому не хочется...




Приходящие ночью
(Беседа No 29 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Ничем я тебя не порадую, путник случайный,” –
Сказал Феодосий кому-то, вошедшему в сенцы.
Они прибывали нередко, глухими ночами,
И каждый из них что-то нёс – в голове или в сердце.

Я ведать не ведал откуда пришли эти люди.
Но слышал, порой, что они говорили святому –
О жизни. О смерти. О детях. О тех, кого любят.
О том, что готовы к чему-то, и что не готовы.

Святой их встречал. Утешал или нет, как придётся.
Случалось, давал отдохнуть. Провожал до порога.
Они исчезали, как тени, – лишь стоило солнцу
Взойти над петляющей в сторону леса дорогой...

И чудилось мне (хоть мозги у меня не коровьи),
Как будто святой их отпаивал собственной кровью.




Прошедшим сквозь сито
(Беседа No 30 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Больших людей в природе не бывает,” –
Сказал мне Феодосий и присел
На гнутый край большой чугунной ванны, –
“И раньше это точно знали все.”

“И человек был маленьким, и сроки,
Которые ему отвёл Господь.
Он подбирал, – но и за эти крохи
Платил, теряя слёзы, кровь и пот.”

“А нынче стало много тех, кто верит
В значительность свою, в величину...
Вот так и ангел, позже ставший зверем,
Всё рос в своих глазах, всё пальцы гнул.”

И тут я понял: мелок, не дорос я –
Святому задавать свои вопросы.




Бесчинства святых
(Беседа No 31 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Твоя награда в жизни будет соразмерна
Лишь твоему воображению,” – сказал мне
Святой – и выбросил пакетики с попкорном
В домашний мусор, вместе с рамкой для вязанья.

Мои протесты он оставил без ответа.
Я возопил, что он – не друг домохозяек!
Тогда он вышвырнул коробку сладкой ваты
И мой журнал для прозаических дерзаний.

Я счёл возможным – указать на некий принцип:
Неукреплённый ум нуждается в забавах.
Но Феодосий отвечал: “Не фанфаронствуй,
Не то тебя твоя же суетность задавит.

Взгляни на свой досуг глазами посторонних.
А сувениры, – что о них жалеть? В огонь их!”




За перевалом
(Беседа No 32 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы только-только миновали перевал,
Как Феодосий попросил свечу зажечь ему
И указал ей на фигуру странной женщины,
Идущей с нами вверх, – часа, примерно, два.

Мне показалось, что черты её лица
На редкость лёгкие и пропорциональные.
Но кто был тот, кого она напоминала мне?
Моя жена?.. Софи Лорен?.. Небесный царь?..

Как за вуалью из дождя, её глаза
Переливались светом усмирённой радуги...
Святой, заметивший, что спутников с ним рядом нет,
Ко мне приблизился и, шёпотом, сказал:

“Одна, в горах, где даже птица гнёзд не вьёт...
Но что ты видишь за слезами у неё?”




О чём мечтают мертвецы
(Беседа No 33 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой разулся и прилёг, но как бы ненарочно.
Весенний ветер приносил лесные ароматы...
А я пропалывал ростки зелёного горошка,
Окучивал на грядках тмин, и базилик, и мяту.

“Когда-нибудь мы все умрём,” – сказал я ветру. Ветер
Улёгся, но пощекотал святому пятки. Пятки
Подпрыгнули; святой решил – пора давать советы.
А я заметил, что слегка травмировал запястье.

“О чём мечтают мертвецы?” – лежащий Феодосий
Казался вписанным в пейзаж отмучившимся телом,
Как прилетевший майский жук (и шмякнувшийся оземь).
“Сегодня нас с тобою ждут совсем иные темы,” –

Он триумфально указал на кустики сирени.
“Ответ ты обнаружишь сам... в положенное время.”




Монастырские трапезы
(Беседа No 34 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я слышал в новостях, морозы долго не задержатся,” –
Сказал я в понедельник Феодосию, за трапезой.
Творожным и картофельным пампушкам наши действия
Должны были польстить. Затем мы поглощали, радостно,

Яичницу с крапивой и галушки со сметаною,
Вкушали заливное из боровиков с орехами,
Отведывали морса, – но не больше трёх стаканов, и
Спонтанно ощутили, что пора идти на реку и

Творить благодарение, и зрить, как твари певчие
И прочие – готовятся к зимовью, в норы прячутся.
Озябших, нас привратник укрепил настойкой с персиком,
И, помолившись, мы успели в трапезной к горячему.

Но, удаляясь в келью, мне святой сказал на лестнице,
Что укреплять душевное – важнее, чем телесное.




О пончиках с заварным кремом
(Беседа No 35 из цикла Жития Св. Феодосия)

Зима пришла, не сообщая улучшения
Моим, давно невыносимым, обстоятельствам;
Как адыгеец в Палестине – с парой шекелей,
Но без убежища и без друзей-приятелей, –

“Зачем, – спросил я, – жизнь моя такая скверная,
Не сообразно ни способностям, ни возрасту?
Зачем я здесь, когда давно в иное верую?..”
И Феодосий мне мне сказал, со всей серьёзностью:

“В том океане, где расходятся с любимыми,
Где на людей влияют миллионы факторов,
Ты – островок непобеждаемой стабильности,
Пусть даже очень несчастливого характера.

И, коль судьба твоя покуда не закончена,
Присядь со мной и раздели вот эти пончики!”




Секреты непреуспеяния
(Беседа No 36 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой наблюдает течение мира в себе,
И это ему открывает мерцания «самости»,
Дарует покой на краю устрашающих бездн
И путь к осмыслению тем, что его не касаются.

Я знаю, поскольку меня они тоже гнетут.
Но всем, кто сегодня живёт и играет, как в кубики,
Вопросами жизни и смерти, закрыт этот путь;
Их даже не бесят свои представления скудные...

Святой мне по этому поводу как-то сказал,
Что мусор плывёт по реке лишь в одном направлении,
А рыбам, имеющим мозг, плавники и глаза,
Доступны любые из них – в рамках данного времени.

Но мусор течения сносят на многие мили,
А рыбы живут лишь в местах, облюбованных ими.




Прямой наводкой
(Беседа No 37 из цикла Жития Св. Феодосия)

Насекомое влетело через форточку
И уселось прямо на' нос Феодосию.
(Дальше – место с непривычно громкой фоникой):
Он пронёсся с диким рёвом “Долгоносики!”

И исчез за дверью кухни, где свекольные
Мини-роллы отдыхали, в пряном соусе.
Я решил: судьба слепого насекомого
У святого пусть останется на совести.

Но, как выяснилось, внесшееся в комнату
Насекомое им было снято, за' ногу,
И отправлено – сидеть на подоконнике.
Феодосий мне сказал, потом, что заповедь

"Не убий" – как дни, короткие по-зимнему, –
В отношении людей не эксклюзивная.




Самообучение vs. самобичевания
(Беседа No 38 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы до Крыжополя так долго добирались,
Что наши попы стали вдвое больше прежнего.
Да за такое время можно было раньше
Доехать запросто – до Швеции, при Брежневе.

Я Феодосию сказал, что мне противны
Все эти постиндустриальные явления,
И возмутился тем, какие перспективы
Мы оставляем молодому поколению.

Но Феодосий оборвал мою тираду
И обозвал пессимистичным меланхоликом.
“Какая разница, – сказал он, – чьи снаряды
В тебя летят? Раз не бежишь, сиди спокойненько.

Уподобляясь тем, кто вечно мыслит жопами,
Ты прозевал урок, преподанный Крыжополем.”




На пасеке
(Беседа No 39 из цикла Жития Св. Феодосия)

Вокруг старой пасеки были такие огромные липы,
Что тени от них в зимний день простирались до самой околицы.
Мы с пасечником обсуждали Европу, как космополиты,
А следом – Россию, а после – никак не могли успокоиться.

Святой Феодосий нашёл нас за липовым – чаем и мёдом,
И подал идею, что мы – тоже пчёлы, но немедоносные,
Добавив, что выгнать из ульев нас можно, но только измором.
Тогда я решил, что пора приставать, как обычно, с вопросами:

“Поскольку мы мёд не приносим и не производим прополис, –
Во имя чего существуем и цели какие преследуем?
Где Пасечник наш? Где наш клеверный луг? Где наш липовый пояс?”
Святой нам сказал: “Эти липы всегда зацветают последними

И просто стоят посреди суеты, щебетанья, жужжанья, –
Ничьи, – окружённые птицами, пчёлами, тлями, ежами...”




В лесу
(Беседа No 40 из цикла Жития Св. Феодосия)

...И тогда мы решили пойти... И пошли, и нашли.
И ещё полежали немного на лиственном крошеве.
Лес был полон грибов и сусального солнца, и тих...
Феодосий сказал, что не помнит такого хорошего –

Нет, не вечера, – дня, потому что ещё не закат.
И по небу плывут, наподобие ряби на озере,
Хлопьевидные микроскопические облака, –
Волнователи душ и предвестники будущей осени.

И тогда я спросил у святого: зачем островки
Безмятежности вдруг возникают, подобные этому?
Для чего создаёт их Творца всемогущего кисть –
Как реперные точки свободной от воли эстетики?

“Чтобы знать, – мне святой отвечал, – что никто нас не судит,
И мы все – живописцы своих удивительных судеб.”




Собеседники
(Беседа No 41 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой любил потолковать с крестьянским людом,
(Что выделялось мало из других причуд).
В субботу я застал его за постным блюдом
С двумя селянами, весёлыми чуть-чуть.

“Страна меняется, да нам-то что за дело?
Её хоть благовестом славь, хоть матом крой.”
“Сидим в глуши. Играем в нарды. Портим девок.
Разводим карпов эндемических пород.”

Я удивился образованности речи
Мирских гостей. А Феодосий отвечал:
“Мы все здесь – странники, которые под вечер
Спешат найти приют и ношу снять с плеча.

А всевозможные места Земного шара
Красны лишь тем, что мы собой их украшаем.”




Зима в деревне
(Беседа No 42 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Зима приспела, – говорю. – Пора тепла прибавить.”
А он смеётся, говорит: “Какая нам забота?”
В субботу выпал снег, на нём видны следы кабаньи,
И в понедельник дворнику не справиться с работой...

Я говорю: “Святых зимой, небось, их святость греет?”
А он смеётся, говорит: “Но с печкой, всё же, лучше.”
Вчера малец поджёг сарай, в обеденное время.
А ночью кто-то спёр дрова; – за месяц пятый случай.

Я говорю: “Сегодня суп с грибами и фасолью.”
А он смеётся: “Не забудь в него лучка порезать.”
Сосед украл пожарный шланг и к баньке приспособил.
Его жена нам напекла оладушек из репы.

А мы, консилиум созвав, пьём мятный чай с вареньем
И обсуждаем – чем чреват синдром зимы в деревне.




Неспесивые молчальники
(Беседа No 43 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я не ведал – отколь Феодосий приносит продукты,
И не знал, где святой покупает одежду и обувь;
Я всегда оставлял у дверей приземлённые думы.
Мы молчали. И ели. И мирно сидели, бок о бок.

Иногда я ему задавал непростые вопросы.
Но нередко – такие вопросы совсем не случались.
И тогда мы молчали, и это давалось мне просто –
Даже утром и днём, но особенно просто – ночами.

Я прилежно крошил травы-овощи в свежий салатик,
А святой управлялся с кастрюлькой притушенных перцев...
И когда нисходила на нас благодать – (исполать ей!), –
Мы её принимали легко, со смирением в сердце.

И святому не требовалось объяснять мне, как вечен
Бескорыстный закон, регулирующий наши встречи.




Проблематика персональных проблем
(Беседа No 44 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Нет, я не знаю – кто мне больше отвратителен,” –
Сказал я как-то Феодосию за ужином, –
“Рабы без воли – или их поработители.”
Святой был в джемпере и выглядел простуженным.

“Сегодня мир на иерархиях покоится,
А впрочем, он таким всегда был – и останется;
В нём происходит культивация покорности.
Но непокорность не ведёт народ к восстаниям,

А лишь к войне, переворотам, истреблению...”
Святой пил чай и ел варенье из смородины.
“Представь себе, что мир исчез. И мы – последние.
И нет понятий: человек, свобода, родина...

Ты ими оснастил себя, как лошадь – шорами,
С в о и  проблемы оставляя нерешёнными.”




Рассказ истопника
(Беседа No 45 из цикла Жития Св. Феодосия)

Они уселись, вчетвером, потолковать о вечном:
Фома – напорист. Сидор – груб. Амвросий – человечен.
А Феодосий – не таков, чтоб выразить словами.
А вече, надобно сказать, происходило в бане.

Фома сказал: “Мы знаем путь, но топчемся на месте.”
И Сидор хмуро подтвердил: “Мы все в одном замесе.”
Амвросий встрял: “Зато у нас надежда не пропала...”
А Феодосий промолчал. И я подбавил пара.

Фома спросил: “Так в чём же наш осуществлённый подвиг?”
Амвросий вмиг предположил: “Всегда о вечном помнить?”
“Едва ли!” – Сидор внёс свой вклад и замолчал, угрюмо.
А Феодосий покивал... И я разлил по рюмкам

И ощутил, как к четверым уже спешат идеи...
Но тут Морфей истопника забрал в свои владенья.




Святые и чайники
(Беседа No 46 из цикла Жития Св. Феодосия)

На Пасху напекли мы куличей, но
Почто нам куличи? Зачем нам Пасха?..
Мы – новые иовы и ионы,
Царевичи плохой, недетской сказки.

Нам час пришёл – в грядущее не верить,
Вжиматься в совмещённые пределы,
Стелиться подлым по'д ноги, как вереск,
И исчезать – как белое на белом.

Я шёл и думал что-то в этом роде,
И встретил Феодосия у сквера.
Он, выслушав, спросил: “Ты биоробот?
Давно пора – очиститься от скверны!

Ведь ты не чайник, кем-то снятый с полки;
Сам выбираешь – чем себя заполнить.”




Сестра Пелагея и геи
(Беседа No 47 из цикла Жития Св. Феодосия)

После Сретенья нас посетила сестра Пелагея,
Возвращаясь из Праги, с конгресса церковного, в Киев.
Мы позавтракали, и она нас спросила – о геях:
Для чего их Господь наш придумал и создал такими?

Я, замявшись, сказал, что любовь – это сильное чувство;
В этих пресных словах, несомненно, была доля правды.
Феодосий дополнил: “Любовь – персональное чудо.”
И сестра Пелагея, ещё вспоминавшая Прагу,

Повторила за ним: “Персональное чууудо...” “У Бога, –
Пояснил нам святой, – нет вещей целиком заурядных.
И любые попытки судить их – выходят нам боком,
Ибо мы даже мысли свои не приводим в порядок.”

А потом мы с сестрой Пелагеей болтали про Киев,
Убеждаясь, что мысли у нас – в самом деле – такие...




Крещенским вечером
(Беседа No 48 из цикла Жития Св. Феодосия)

Погода нами облекается в слова
И сразу делается связанной – словами.
Но вьюге это всё равно, – и мы, едва
Живые, ждём покуда почта полевая

Нам принесёт каких-то добрых новостей.
И Феодосий в них настолько прочно верит,
Что мой здоровый скептицизм уходит в тень,
Мне начинет изменять... “Свой ум проветри!” –

Звучит святого глас, уверенный, – “Пойми:
Любая новость будет подлинно хорошей!”
Но я уже когда-то слышал этот миф
И завожу, в ответ, пургу словесных крошев...

И тут святой мне говорит: “Башка коровья!
Кто понимает силу слов – немногословен.”




Святые мощи
(Беседа No 49 из цикла Жития Св. Феодосия)

Лето таяло и истекало маслом.
Над низиной комары гудели, мощно.
Феодосий нёс, как похоронный мастер,
Изразцовый скрин, а в нём – святые мощи.

Я, запарившись, вышагивал с ним рядом,
Как невдалый похоронный подмастерье;
Нёс лопату с рукояткою корявой,
Был смущён, обеспокоен и рассеян.

Ближе к вечеру мы закопали ношу,
Вырыв крипту, а точнее – просто яму.
Помолились оба: мастер и помощник,
И пошли назад – осокой да бурьяном,

Где святой – за комариными местами –
Мне сказал, что я могильщиком не стану.




Феодосий и ворон
(Беседа No 50 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я успел понаделывать столько неправедных дел, –
Я сказал Феодосию, руки засунув в карманы, –
Что гореть мне в аду, на тефлоновой сковороде.”
Зябкий вечер окутывал нас тишиной и туманом.

Где-то каркнул невидимый ворон. Святой указал
В его сторону и поглядел на меня, отрешённо.
Я привстал, но не смог заглянуть ему глубже в глаза,
Наблюдавшие из-под опущенного капюшона.

Потянуло дымком: где-то печку топили углём.
Я сказал, что мне сердце грызёт разрушительный демон.
Феодосий молчал и казался безмерно далёк.
“Что мне делать? – спросил я его, – Что мне, грешному, делать?”

“А смиряйся, – сказал Феодосий, – и будешь прощён.”
И ушёл, под своим – непонятного цвета – плащом.




Весеннее атмосферное
(Беседа No 51 из цикла Жития Св. Феодосия)

“У нас в грозу такие молнии бывают,
Что не зажмуришься – и, почитай, ослеп!” –
Сказал мальчишка с неожиданным бахвальством.
А Феодосий указал ему на плеть:

“Тебя за выдумки давненько не стегали?”
“Какие выдумки?! Не веришь – сам проверь!” –
Провыл малец и сиганул, вперёд ногами,
В окно – над грядками и котиками верб.

...Мы уезжали через день, устав порядком
От частых гроз и вечной слякоти. Святой
Глядел на пляски электрических разрядов
И, обернувшись, мне промолвил под мостом:

“Смешав количество и качество явлений,
Мы ждём, что истина возникнет из полемик...”




На водяной мельнице
(Беседа No 52 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Что день – то ночь, что вторник – то среда,” –
Сказал весёлый мельник, брыль снимая в сенцах, –
“Течёт, течёт высокая вода,
Под колесом течёт, – и некуда нам деться...”

Зачем святому с мельником дружить?
Ведь пишут: мельники – сродни нечистой силе, –
Подумал я, переложив ножи
Подальше от греха, – за кофемолку Siemens.

“Вода течёт, а мы сидим, сидим,” –
Ему ответствовал весёлый Феодосий, –
“И учимся терпенью у воды,
И ждём – как косточка в созревшем абрикосе...”

“Чего мы ждём?” – спросил я, робко, у святого.
“Всего того, к чему мы  с р а з у  не готовы.”




Выход в невесомость
(Беседа No 53 из цикла Жития Св. Феодосия)

Блинчики были такими, что таяли в воздухе
И поедались быстрей, чем их пёк Феодосий.
Чайник выбрасывал пар, как труба паровозная...
(Мы оставались экспертами в чайных вопросах.)

Я говорил, подражая Франциску Ассизскому:
“Жизнь нелегка для униженных Божьих творений,
Но, несмотря на закат государства Российского,
Масленица – удивительно вкусное время.”

А за окном было снежно, морозно и солнечно.
Грузный снегирь продвигался по ветке, кургузо.
Полная женщина шла по дороге просёлочной.
Толстый ребёнок вёз санки, скользящие юзом.

“Видишь, – сказал мне святой, – жизнь заметно приличнее,
Если вкушаешь с утра невесомые блинчики.”




Во время поэтических чтений в ЦДЛ
(Беседа No 54 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Кто сей пиит?” – спросил я, плохо понимая
Необсуждаемый масштаб его стихий.
Он цвёл – как Ленин на плакате мир-труд-мая,
Стоял и тужился: читал свои стихи.

Святой дремал, и то покачивал ногою,
То принимался что-то тихо бормотать.
Поэт вещал – про судьбы православных гоев,
Ассимиляцию воинственных татар...

Я еле сдерживался, чтоб себя не выдать:
Высокий пафос и лиризм его стихов
Во мне рождали нервный трепет индивида,
Не получившего смирительный укол.

Тут Феодосий, мирно спящий в позе выпи,
Слегка всхрапнул, – и нам пришлось поспешно выйти.




О святых сующих нос
(Беседа No 55 из цикла Жития Св. Феодосия)

«Святой говорит, что когда-нибудь кончится боль.
Когда-нибудь время придёт – для прогулок лесных,
И в августе, на солнцепёке у старой сосны,
Когда-нибудь мы снова будем смеяться – с тобой.

Мне хочется верить, всё сбудется именно так.
Но силы уходят, и скоро наступит зима...
И старый сердечный протез мне становится мал;
Так часто случается – в наших безбожных местах.

И если – тому, что святой говорит, вопреки –
Нам встретиться больше под звёздами не суждено,
То знай: в моей жизни царит безраздельная ночь,
И в ней – лишь твоею рукой зажжены маяки...»

Закончив писать, я отвлёкся на пару минут
И тут же услышал: “Не веришь святому?? – Ну-ну...”




Не хранящие обид
(Беседа No 56 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Научиться прощать – это важно,” – сказал Феодосий, –
“И в особенности – тех людей, что тебя не простили.”
Я считал группы волн, приходящих по семь и по восемь,
И по пять, и по шесть, а порою – по три и четыре.

“Если Бог надо мной ставит опыты, – что им за дело
До прощений моих? Ну, скажу им, что я их прощаю...”
“Нет, не им, а тебе! – Ты поймёшь, не пройдёт и недели,
Что ты сам над собой ставишь опыты и – получаешь...”

Взгляд святого был кроток, но тон его голоса – крепок.
Я не стал возражать, хоть совет показался мне глупым.
У реки продолжали цвести бузина и сурепка.
Я стоял и смотрел, возвышаясь над скошенным лугом,

Как луна уплывает, светясь золотым луидором,
В те края, где я пробовал стать человечным и добрым...




Сон в летнюю ночь
(Беседа No 57 из цикла Жития Св. Феодосия)

Проснёшься лунной полночью у озера,
А воздух сух от шелеста сверчков.
Медведка – генетическим бульдозером –
Сминает разнотравный частокол...

И вспомнишь, как святой дарил советами,
Вещал, что ночь – сподручней для молитв.
И обратишься ликом – к небу, светлому
От лунных плёсов, к тёмным кронам лип,

К заоблачным верблюдам, караванщикам,
Не знающим о том, что я уснул,
А челюсти бессонных одуванчиков
Покусывают за' ухо луну...

И, где-то там, давно хлебает лаптем щи
И ангел мой, меня не охраняющий.




Варёные яйца
(Беседа No 58 из цикла Жития Св. Феодосия)

Поразительно долго позёмка утюжила двор...
А теперь там стоит человек и, задрав кверху голову,
Улыбается сонному небу и ищет Того,
Кто приносит людей в этот мир – исключительно голыми.

Наблюдаю за ним из окна и варю два яйца,
Ощущая себя – как орёл, что следит за налимами.
Но фактически – я истукан, пластилиновый царь,
Повстречавший грача в королевстве своём пластилиновом.

Феодосий однажды сказал, что когда-нибудь я
Перестану искать оправданий, юлить, притворяться, – и
Вот тогда и наступит конец моих жизненных ям
И бессмысленной необходимости – жить в изоляции.

Но я помню – рекла Евдокия, блаженная старица:
Только Бог всегда прав, а святые – и те ошибаются.




Предзимье
(Беседа No 59 из цикла Жития Св. Феодосия)

К зиме готовишь лозы виноградные – и думаешь: как пасмурно с утра!..
На что мы нашу молодость потратили?.. К отшествию готовиться пора.
И я несу глагол свой к Феодосию: “Насыщенным годами, что нам – стынь?”
Но хлад, напоминающий об осени, раскрасил корилопсиса кусты.

А Феодосий изрекает, сумрачно: “Всегда готовься подвести баланс;
Господь не слишком щедр по части суточных, и отпускные делит пополам.”
Я никну под словами Феодосия, как школьник над полотнами Миро,
И остаюсь – с текущими вопросами и осенью, текущей вдоль дорог.

Так вот что заповедано нам древними, а мне сейчас расшифровал святой.
Понятно, почему так мало времени, и почему нет места для "потом".
Стремглав проходит день; в оттенках ляписных вдруг замечаешь: свет давно померк.
И всё вокруг мрачнеет, отдаляется, врастает в неба низкого цемент...

Но вечером цветут в саду фонарики – китайские, и дождь их не сечёт.
А утром упадёт снежинка на' руку: живая и пушистая ещё...




Уступки святым
(Беседа No 60 из цикла Жития Св. Феодосия)

“У меня в голове даже пчёлы, похоже, повесились!” –
Я сказал Феодосию, евшему яблочный пудинг.
Но святого едва ли расстроило это известие;
Он всегда утверждал, что я сетью безумий опутан.
 
“Ты опять увлекаешься драмой, гиперболизируешь.
Рассмотри ситуацию сдержанно, без обобщений.
Эпизоды весны неизбежно приходят за зимами,
И в сплошной, монолитной стене появляются щели.

Но пока суд да дело, побалуйся свежим киселиком
Из калины, поешь пирожков с мягким сыром и вишней.
Все мы заражены суеты и безверия семенем,
Даже те, кто живут Иисусом, Аллахом и Вишну.”

Я послушался и закусил киселём с пирожками –
Чтоб его успокоить: ведь сердце святого не камень.




Грибники
(Беседа No 61 из цикла Жития Св. Феодосия)

Феодосий долго шёл – сперва по лесу,
А затем сквозь каменистые овраги,
Где любая карта станет бесполезной,
И в конце пришёл к заброшенным баракам.

Там, с лукошком, поджидал его Силантий,
Самый ярый из грибных энтузиастов,
Отличавшийся особенным талантом, –
Для мужчин и малолетних не опасным.

...Из похода грибники вернулись поздно,
Но с уловом разномастным и роскошным.
Я спросил, приняв вольтеровскую позу:
Что за банка у Силантия в лукошке?

Тут святой захохотал: “Секреты мужа:
Свежий афродизиак, из шпанских мушек.”




В защиту АА
(Беседа No 62 из цикла Жития Св. Феодосия)

Днесь, Аристарх Плутархович, замешкавшись у дома,
Не удивился своре пробегающих собак.
Но, ими атакованный, утратил цвет бордовый,
Был вынужден упасть и, лёжа, защищать себя.

И в этот судьбоносный миг к нему пришла удача,
Явившаяся в образе святого и меня.
Нас Аристарх Плутархович потом, едва не плача,
Благодарил, чекушку седативного приняв.

Святой сказал: “Животные терпеть не могут пьяных,” –
Добавив, что собака – редуцированный волк.
Тут Аристарх Плутархович пустился спорить, рьяно,
Что пьяным быть – уж год как не случалось у него.

Но цвет его лица напоминал цветущий вереск...
И я был убеждён: святой собакам больше верит.




Визит в острог
(Беседа No 63 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой устал бродить по лезвию ножа,
На просторечии известном как "риторика".
Но собеседник вовсе не соображал,
И даже хуже: он казался гипертоником, –

Хватался пальцами за сердце, обмякал,
Потел, бледнел и что-то лепетал, испуганно.
“С Господним даром не валяют дурака,” –
Святой присел и расстегнул на шее пуговку.

“Зачем, – спросил я, собеседника узнав
(Его газеты окрестили Потрошителем), –
Когда сто раз была доказана вина,
Об Иисусе разговаривать с пришибленным?”

Святой сказал: “Ты, фарисейский поросёнок,
Забыл, что  к а ж д ы й  раб достоин – быть спасённым.”




Неискушаемость святых
(Беседа No 64 из цикла Жития Св. Феодосия)

Феодосий сказал: “В казино я с тобой не пойду.”
“Почему? – я спросил, – Испытаем Божественный промысел.
Если нам, в результате, достанется денег сундук,
Мы потратим их богоугодно, мозгами не тронемся.”

Феодосий сказал, что искусов подобных – давно
Не предвидел во мне, полагал дух азарта – подавленным.
Я кивал, вспоминая – покуда мы шли в казино, –
Что системы игры не влияют на матожидание.

За столом европейской рулетки царил дух богем.
Мы уселись и делали ставки, весьма хаотичные.
Нам хватило ума – чтобы не применять мартингейл.
Всё равно, через час мы уже попрощались с наличными.

Возвращаясь домой, мне, нахохленному как ворона,
Феодосий сказал: “Провидение к нам благосклонно.”




Ночлег на краю ойкумены
(Беседа No 65 из цикла Жития Св. Феодосия)

Пробегая по распаханному полю,
Заяц сделал неожиданный кульбит.
Я спросил святого: “Это что такое?”
Перед нами был разрушенный овин.

Феодосий хмыкнул: “Пар костей не ломит;
Лучше здесь, чем в чистом поле околеть.”
Мы уселись на рассыпанной соломе,
Собираясь оставаться на ночлег.

Блеклость дня сменил сырой и зябкий вечер.
Мы, прислушиваясь к шорохам вокруг,
У костра, в багровых отсветах зловещих,
Пили, ели баклажанную икру...

А потом мы пели – про Ивана с Галей –
Голосами, что и мёртвых испугают.




Всё – музыка и свет
(Беседа No 66 из цикла Жития Св. Феодосия)

Убитой девочке тафья была мала, –
В мой мозг впаялось, почему-то, только это.
Я смутно помню снег больничного двора,
Фонтаны ртутного, безжизненного света...

Ворота морга запирались на засов.
(Зачем засовы – если некому ломиться?..)
Служитель, жестами и внешностью – масон,
Сказал, что в холле ждут ответственные лица.

Мы шли вдоль стен ночного корпуса, и свет –
Иссиня-белый, с шевелением снежинок, –
Меня накрыл, и я почувствовал, что весь
Не умещаюсь – как она – в стена'х обжитых...

Вдруг Феодосий задержал свой взор над крышей:
“Я слышу музыку... И ты её услышишь.”




Сжигая мусор
(Беседа No 67 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Успех мне улыбался лишь в вещах
Бессмысленных, не приносящих пользы,” –
Сказал я, обращаясь к овощам
И к дыма растворяющимся кольцам,

Совсем о Феодосии забыв, –
Сжигающем листву и мелкий мусор.
Вдали – высоковольтные столбы
До низких туч старались дотянуться...

“Успех в одном есть бедствие в другом,” –
Сказал святой и бороду огладил, –
“Будь выбором своим смиренно горд.
Пойдём-ка, выпьем чаю с шоколадом!”

И мы пошли, и сели рядом с печкой.
И съели шоколад, весьма успешно.




Феодосий и белка
(Беседа No 68 из цикла Жития Св. Феодосия)

...Я не успел ещё порядком удивиться,
Как зверь сказал, что даже в детстве не был мелким.
Являясь самкой (или, всё-таки, девицей?),
Он показался мне огромной рыжей белкой.

Но – говорящей?! Это сразу выходило
За все понятия о странном и безумном.
Я подобающе представился: “Владимир
Ульянов-Ленин; по субботам – Шака Зулу.”

Зверь ощетинился; я вскрикнул... и проснулся.
Святой читал под лампой в розовый горошек.
Я описал свой сон, и он, как папский нунций,
Изрёк: “Упрямое растение ты можешь

Цвести заставить – удобрением, поливом;
А успокоить ум – прогулкой и молитвой.”




Этнотуризм в Злобино
(Беседа No 69 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Здравствуй, бабушко! Власти не мучают?” –
Тон святого казался участливым, –
“Лучше здесь помирать, неимущими,
Чем пускаться на поиски счастья?”

“Супостаты смеются над Злобино!”
И, на по'л побросав свои веники,
Бабка живо схватила оглоблину, –
Инструмент для изъятия денег.

Феодосий сказал, примирительно:
“Не спеши нас оглоблею потчевать.
Вот: заначка на благотворительность;
Остальное пришлём тебе почтой.”

Я, признаться, не сдерживал радости,
Что святой в этот день был покладистым...




В дупле
(Беседа No 70 из цикла Жития Св. Феодосия)

В дупле было сухо и мягко, но очень темно.
Я вытащил маленький, скудно светящий фонарик –
И сразу увидел, вблизи, Феодосия нос.
Такие носы – украшение для семинарий! –

Подумалось мне, и вопрос сам собою возник:
О преподавании и богословских предметах.
Святой, дисциплины назвав, сообщил, что они
Скучны, догматичны, а главное – очень заметно

Купируют подлинный дух христианских идей.
“Каких, например?” – я святого спросил, не подумав.
“Таких, как гуманность к животным, крещенье в воде,
Смирение духа, а также сидение в дуплах.”

“Так вот для чего мы сидим здесь! – сказал я святому, –
Как сони, синицы, куницы, ночницы и совы...”




Чем опасны тропики
(Беседа No 71 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Нет, человек есть существо суицидальное,
А потому – ему необходимо общество,” –
Ведя беседу под кокосовыми пальмами,
Мы убеждались в том, что игуаны тощие

Нас провожают немигающими взглядами.
Святой всё это находил вполне естественным.
Я уточнил: “Они ведь точно травоядные?”
Но тут ямайскими классическими песнями

Нас оглушила группа местных исполнителей,
И мы поспешно отступили – перед музыкой...
Я Феодосию сказал, что, будь я мстительным,
Желал бы им – быть игуанами покусанным.

А Феодосий отвечал: “Забудь их начисто,
Ведь нас с тобой спасут совсем иные качества.”




На банкете после инаугурации
(Беседа No 72 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Продолжительность жизни исследовать нужно на дафниях,” –
Тон профессора был оживлённым, но в целом безрадостным.
Все учёные гости казались прилично поддатыми,
Как и жуткой комплекции дамы в вечерних нарядах.

Я спросил у профессора – чем хороши его дафнии?
Ведь подобные опыты ставились над нематодами.
Но профессор, тактично, назвал мои сведенья давними.
Я парировал тем, что в науке господствует мода.

Феодосий смотрел на часы и пощипывал бороду.
“Человеку бессмысленно знать – сколько в среднем отмеряно.
Ведь живёт он от мира превратностей не за заборами,
И ни в жизни, ни в смерти своей – быть не может уверен.”

Тут профессор, вмешавшись, спросил его – могут ли дафнии?
Но святые не располагают подобными данными...




Крещенская вода
(Беседа No 73 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Да исцеляйтесь вы хоть этим помидором!” –
Сказал я им и, от фрустрации, осел.
Купанье в речке – тема нашего раздора –
Уже успела надоесть, похоже, всем.

“Не испытав себя в крещенские купанья,
Не смей судить о чудодействии воды!” –
Монументальных форм послушница Еланья
Трясла молитвенник, зачитанный до дыр.

“Я не берусь судить о том, чего не знаю...” –
Мой голос взмыл, но Феодосий перебил:
“Не нужно ссориться; пойдём купаться с нами!” –
И сделал жест по направлению к Оби.

А я застыл, как пред Каиафою Иуда:
Лезть с ними в прорубь?.. Или ТАК поверить в чудо?..




Слоны и моськи
(Беседа No 74 из цикла Жития Св. Феодосия)

Идёт смиренный человек по вспаханному полю,
А у него над головой капустницы кружа'тся...
И он не знает – чем богат, куда идёт – не помнит,
И ко всему живущему испытывает жалость.

Встречается ему село – Великие Высе'ры,
В котором с ударением лишь дурень не ошибся.
И гром гремит. И небо цвет приобретает серый.
И вскоре с елей вековых гроза сбивает шишки.

А человек себе идёт, и под дождём не ропщет.
И нет в нём алчной суеты, и ничего мирского.
И нет сложнее мудреца. И простака нет проще.
Нет, Феодосий не таков... Но точно не таков он?..

А ты бежишь, бежишь за ним, – стараясь и потея,
Забыв, что подражать святым – нелепая затея...




В обществе бородачей
(Беседа No 75 из цикла Жития Св. Феодосия)

День кончался. “Мне приснилось, что я пла'чу,” –
Я сказал святому, лёжа на диване
В зимних сумерках, свернувшись как калачик.
Небольшой камин потрескивал дровами.

Пахло яблоками, воском и корицей.
Разбирающий на полках манускрипты
Феодосий, не стремящийся побриться,
Мне напомнил Периандра из Коринфа.

Я сказал, что знал, куда ведут дорожки:
С неудачами – теряешь веру в Бога...
Он ответил: “Вера в Бога – это роскошь,
Но доступная практически любому.”

А затем мы ели тыквенные гренки,
Обсуждая то, чего не знали греки.




Святые и глупцы
(Беседа No 76 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я ищу каждый день, – но хронически не нахожу, –
Оправданий для собственной склонности к существованию,” –
Я сказал, наблюдая за тем, как неоновый жук
Семенит по столу к терриконам продуктов наваленных.

Феодосий сворачивал рооовненькие голубцы,
Устрашая своей быстротой и решимостью профиля.
Я тотча'с захотел, – невзирая на то, что был сыт, –
Познакомиться с ними поближе, в хрустящем картофеле.

“Не ищи оправданий, – сказал непреклонный святой, –
Перед кем, и зачем тебе надобно что-то оправдывать?
Жизнь твоя – это хвост; научись примиряться с хвостом.
Не спеши от неё отвязаться, как тузик затравленный.

А твои чердаки, постепенно, проветрятся сами.”
И достал хлебный квас, искушая меня голубцами...




Тяжёлый рок
(Беседа No 77 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы пришли, как Цезарь: veni, vidi, vici, –
К музыкантам в коммунальную квартиру,
Обнаружив там вакхическое свинство,
Где полы не мылись года три-четыре.

Всё – в бычках, презервативах и отвергших
Нашу идентификацию объедках.
Санузлы хранили муторные вещи,
(Их легенды нам поведала соседка).

Я смекал: таланты критиков  н е  л ю б я т,
Зубы сжав, как скорбный брат Нибенимеда.
Но святой нашёлся: “Молодые люди,
Время – есть; не накормить ли вас обедом?”

...А потом нам до утра лабали песни
В мегакухне, показавшейся нам тесной.




Робкая Фрося
(Беседа No 78 из цикла Жития Св. Феодосия)

Тропка вела в огороды, а дальше – в овраг,
Где по ночам изумительно пели дрозды.
Робкая Фрося гоняла козу со двора,
Пообещав ей, прожорливой, скорый кирдык.

Па'рило. Медленный трактор жужжал за леском.
Снежил чубушник, шмелям обрывая полёт.
День распадался – на ласточек в небе и коз,
Кластеры вспененных туч и червей под землёй...

Мы со святым пили, ели гороховый суп,
Сдобренный свежим укропом и кминным листом.
Робкую Фросю пришлось оттаскать за косу',*
Чтобы она, раздеваясь, не лезла на стол.

...Ночью, она нас звала – помочиться, в овраг.
“Не' хрен!” – сказал Феодосий, и в этом был прав.



* Краткая филологическая справка (ЧГ)
Среди некоторых специалистов по орфоэпии существует мнение, что при склонении существительного "коса", когда оно обозначает заплетённые волосы, в винительном падеже следует придерживаться произношения, где ударение падает на первый слог: ко'су; однако в том же падеже с предлогом "за" произношение меняется: за' косу. При этом они полагают, что в случае омонимической косы, обозначающей сельскохозяйственное орудие либо далеко выдающийся узкий мыс, в том же падеже следует придерживаться совершенно иного ударения: косу'. Внимательному исследователю такая точка зрения может показаться малосостоятельной, по той причине, что во всех трёх значениях существительное "косу'" имеет одинаковое ударение; более того, формы склонений (во всех омонимических вариантах) полностью совпадают, и ударение в родительном падеже в обоих случаях падает на второй слог: косы;. Во множественном числе формы для омонимических вариантов также совпадают: ко'сы, ко'сам.

Другими словами, озвученное выше мнение – о том, что лишь в винительном падеже ударение в "косе" должно изменяться, в зависимости от семантического значения существительного, – не выглядит особенно убедительным. В русском языке известны неполные (частичные) омонимы, в которых, – при совпадении большинства форм, – отдельные формы могут отличаться. Таковы существительные ласка (куницеобразное животное) и ласка (физическое проявление нежности), где во множественном числе формы родительного падежа отличаются: "ласок" – для животного, и "ласк" (редуцированное) – для нежных касаний. Как бы то ни было, полных (абсолютных) омонимов в русском языке существует гораздо больше, а случаи с изменением (переносом) ударения в неполных омонимах при сохранении единого правописания – вообще в литературе не описаны. В самом предельном случае можно допустить, что существительное "коса" в первом значении (заплетённые пряди волос, либо структура из тонких нитевидных образований, формирующаяся в результате их гибкого плетения) в винительном падеже может иметь несколько допустимых альтернативных вариантов ударения: за косу', за ко'су, за' косу. Но попытка постулировать, что только один из них следует считать нормой, – представляется несомненной методологической ошибкой.




До третьих петухов
(Беседа No 79 из цикла Жития Св. Феодосия)

Феодосий застыл у костра, в старой шляпе с полями
Походя на стремящийся стать гуманоидом груздь.
Кто ещё, и зачем, находился на этой поляне
Среди леса в ночи – спекулировать я не берусь.

Нечто странное чудилось – то ли в гротескных размерах,
То ли в нечеловеческой форме его головы...
Но святой не казался ни подобострастным, ни нервным.
Глухо ухали совы, и волк в отдалении выл.

Я скрывался, как велено было, за мшистой корягой.
Слабый ветер, вздыхая, сносил в мою сторону дым...
Феодосий позвал. Я приблизился, в страхе: с ним рядом
Отпечатались невероятно большие следы.

Небо стало заметно светлей в направленье восточном...
И святой мне сказал, что наш крест на сегодня – окончен.




За ужином
(Беседа No 80 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Все те, кто с нами пили и мечтали, –
Сказал я Феодосию за ужином, –
Остались узнаваемы  н а р у ж н о,
По крайней мере, в памятных деталях.

Живя в не-героическое время,
Мы думаем, что это оправдание.
Но путь не измеряется – годами
И счётом бесполезных повторений.”

Мой собеседник ужинал безмолвно
И вид имел весьма непроницаемый.
Но вот глаза святого замерцали,
И он сказал, отставив чай с лимоном:

“Ты часто простираешься на подвиг,
Но не умеешь – следовать и помнить.”




Метахимия воды
(Беседа No 81 из цикла Жития Св. Феодосия)

Горизонт растворился, и небо представилось морем.
Или море представилось небом, а небо исчезло.
И все птицы, и звери, и люди – попрятались в норы.
И, наверное, рыбам казалось, что это – нечестно...

Я святого пытался спросить – отчего наш Создатель
Никогда в тварях водных Своих не был разочарован?
Очевидно, и нам – по достоинству надо воздать им?..
В море-небе послышался звук отдалённого грома.

Я продолжил: “Возможно, Творец и Основа природы
Утверждает Свой вкус – для творений (и нас) незаметно,
Всем другим веществам предпочтя водород с кислородом,
В их союзе узрев – чего нет в остальных элементах:

В углероде, рубидие, фосфоре, сере, азоте...”
“Хватит, хватит!” – сказал Феодосий и вытащил зонтик.




Витребеньки
(Беседа No 82 из цикла Жития Св. Феодосия)

Ребёнок плакал, но сосал у глупой бабы титьку.
Петух топтал соседских кур, своих не замечая.
Савл Христофорович привёз из Жмеринки ботинки, –
Прекрасный повод, чтоб зайти к нему на чашку чая.

Святой принёс с собой презент: две банки облепихи
И свежий маковый калач, изрядного размера.
На скатерти – за аспидом Георгий гнался, с пикой.
А я воспитывал в себе приятные манеры,

Не вмешиваясь в разговор. Но вскоре сам хозяин,
Уставший замечать мою дежурную улыбку,
Спросил – зачем я здесь сижу и хлопаю глазами.
Я рассказал им анекдот о рыбаке и рыбке.

Савл сдулся, а святой сказал, не выразив восторга,
Что от меня молчащего – гораздо больше толка.




Под абрикосом
(Беседа No 83 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Служенье Богу и влюблённость в человека
Имеют общую природу, или нет?”
Святой лежал под абрикосом, смежив веки,
И мой вопрос вернул его из сонных недр.

“У всех вещей, с тобою связанных, природа
Всегда единая – твоя.” Святой зевнул
И потянулся за ведром; взглянув на воду,
Я обнаружил в ней дрожащую луну.

Сад приобрёл присущий сумеркам оттенок.
Тихонько звякнула калитка; кто-то шёл
По узкой тропке, сплошь заросшей чистотелом.
Запел кузнечик... Мне вдруг стало хорошо –

Что есть святые, чьи сердца не бронзовеют,
А взгляды – часто тяжелей прикосновений...




Любители дискуссий
(Беседа No 84 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Чудеса не ограничены святыми,” –
Произнёс Игнат в приятном темпе вальса, –
“Человек, не понимающий латыни,
Только чудом может доктором назваться.”

Феодосий рассмеялся; я – напротив –
Разозлился на зарвавшегося парня:
Толковал бы лучше о своём народе,
Чем о знаниях моих рудиментарных.

Я сказал Игнату, что он добрый малый,
И с подходами, но не без недостатков:
Не успели мы напиться чаю с мятой, –
Цап меня за ахиллесовую пятку!

Феодосий встрял: “Но критике мы рады!”,
Резюмировав: “Quod erat demonstrandum”.




Святой и асмодеи
(Беседа No 85 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Вон тот выдаёт за святого себя; это правда?”
Глаза Феодосия вспыхнули, мирно и ласково:
“Служителям правопорядка мы истинно рады,
В особенности – увлекающимся скалолазаньем.”

Над нами склонились четыре гомункула в форме:
“На горных вершинах костры разводить не положено.”
Я фыркнул: “Так вы сообщите о нас Интерполу.”
Святой угостил: меня – локтем, их – свежим творожником.

Затем они всё обыскали и сделали снимки,
Но вскоре ушли, приказав, чтобы завтра нас не было.
А чёрные ягоды стелющейся водяники
Остались глядеть в испещрённое звёздами небо...

“Не пестуй свою нелюбовь к представителям власти,” –
Сказал Феодосий, и голос святого был ласков.




Канонам вопреки
(Беседа No 86 из цикла Жития Св. Феодосия)

Проститутка была – как мечта пуритан о разврате
(Мы заметили это в течение первой минуты):
Танцевала канкан – в зад едва прикрывающем платье,
Напевала, читала стихи, улыбалась кому-то...

Молодой человек – из небедных – был весь очарован,
Видел в ней согрешившую фею, Лилит, куртизанку...
Нам признавшись, что страстно влюблён, к половине второго
Он желал её так, что глядеть на него было жалко.

Я заверил святого, что парень – отнюдь не подонок;
Он мог быть архитектором или удачливым бардом.
Феодосий кивнул и сказал, подойдя к молодому
Человеку, который следил, как она рядом с баром

Поджидает клиентов (то снимет пальто, то наденет...):
“Не клянитесь ей в вечной любви. Предложите ей денег.”




Часы без кукушки
(Беседа No 87 из цикла Жития Св. Феодосия)

Суровый человек под низкой ёлкой
Фальцетом выводил в лесу «ку-ку».
Святой, поняв, что перед ним – не йогин,
Спросил: зачем он не разводит кур,

Не мастерит какую-нибудь утварь,
Жене не подсобит – смолоть крупу?
Зачем, как персонаж из некой сутры,
Под низкой ёлкой делает «ку-ку»?

Мужик сказал, из-под еловых веток:
“У нас в лесу кукушка не поёт.
Приходится смекалкой брать – и эдак,
Кукукая, приманивать её.”

Святой вздохнул: “Ну что ж, кукуй, родимый.
Пути Господни неисповедимы...”




В ночь на Рождество
(Беседа No 88 из цикла Жития Св. Феодосия)

Дрожащий свет давно погас на ёлочных игрушках,
А я сидел, вдыхая запах цитрусов и хвои,
И размышлял – когда производить перезагрузку.
Ведь невозможно вечно подчиняться  ч ь е й - т о  воле...

И тут ко мне пришла великолепная идея:
Достать свой древний телефон и позвонить святому.
И я её осуществил, надеясь – он разделит
Мою ответственность – за шаг к финальному простору.

По счастью, Феодосий Рождество встречал в Загорске.
Я встрепенулся, услыхав знакомый голос в трубке:
“Сперва постигни макраме и выучи монгольский!
Таланты делают твой путь невыносимо трудным;

Они – как пища, что дают, но тут же отбирают...
Их только дураки считают «Божьими дарами»”.




Груша – нельзя скушать
(Беседа No 89 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Когда эту грушу сажали, я был ещё мальчиком,” –
Сказал дед Игнатий и бороду грустно подёргал.
“Давайте попробуем зимней, ещё по стаканчику,” –
И вынес бутыль с тёмно-красной наливкой из тёрна.

“Она никогда не роди'ла; вот чёртово дерево!”
Я вставил: “Возможно, стерильным привой оказался...”
“Наверно, её выводили не те академики,” –
Дед нам подмигнул, став похожим на хитрого зайца.

“Сто раз собирался спилить, а потом передумывал.
Ведь помню её, бесполезную, тоненьким саженцем.”
Святой произнёс: “Её формы – такие воздушные...
Плоды приносить в этом мире даётся не каждому.

Но как же она хороша, в группе с дальними соснами!
И кто мы такие – чтоб знать, для чего она со'здана?..”




Нагорная проповедь
(Беседа No 90 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Мне часто кажется, что я иду дорогами кружными.”
Мы отдыхали на холме, откуда было видно горы.
“И всё, что я в пути собрал, – безделицы; что делать с ними?”
Святой глядел туда, где спал всезнающий, бессонный город.

“Сегодня людям тяжело, – сказал, помедлив, Феодосий, –
Но те же тяготы – у крыс и социальных насекомых.
Живёт бумажная оса, летает... Но приходит осень,
И чем помогут ей – гнездо и все осиные законы?”

Я понимал, что речь идёт не о цикличности явлений
И не о том, что наша жизнь потомкам предпосылкой служит.
А Феодосий продолжал: “Отказ от суеты и лени –
Твоя естественная цель; к ней каждый шаг – конкретный случай.

И та же сила, что тебя заставила искать так долго,
Позволит  и щ у щ и м  найти в Его стогах свои иголки.”




Искушение
(Беседа No 91 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Взять – и оставить. Просто взять – и всё оставить:
Семью. Работу. Увлечения. Хозяйство.
Заботы. Книги с непрочтёнными листами.
Привычку к планам. Страсть к уловкам партизанским...

Уйти куда-то, где никто тебя не видит.
Обосноваться в чаще, людям неизвестной.
Сесть на траву, среди ежей и ежевики,
В никем из смертных не востребованном месте...

И просто жить. И просто радоваться жизни...” –
Я смолк. “Но  п р о с т о  жить – задача не простая,” –
Сказал святой. (Мы – не простые типажи с ним!..)
“Ты полагаешь, что твой лес необитаем,

Но обнаружишь в нём немало постояльцев...
Добро пожаловать в  м о й  мир!” – и засмеялся.




Из тени в свет перелетая
(Беседа No 92 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Добрый день,” – произнёс и подумал: ведь, собственно, вечер.
Феодосий кивнул, и я понял: приветствий не нужно.
Ходит много историй о вечном, загадочном свете,
Но я как-то не верил, что лично его обнаружу.

Этот свет, не похожий на свет, разветвлялся и вился,
И казалось, он просто растёт из земли, как деревья.
Я успел пожалеть, что не в силах, – как смог бы да Винчи, –
Отразить его дух, бесконечно покойный и древний.

Из лилового – в розовый, в жёлтый, и снова в лиловый, –
Монолитным свечением, ровно струясь, не мерцая...
Феодосий, до этого не проронивший ни слова,
Вдруг сказал мне, застывшему, как одноногая цапля,

С обращением к рациональной моей половине:
“Не начни сомневаться, п о т о м, – в том, что сам это видел.”




Притча
(Беседа No 93 из цикла Жития Св. Феодосия)

Однажды буйвол плыл по речке, со скорпионом,
А берега вдали тонули в лесах зелёных.
И скорпион был тих, как волны, как ветра шелест,
Но вдруг, на самой середине, ужалил в шею.

И буйвол мечется, от боли ревёт и стонет,
И объявляет скорпиону: “Мы оба тонем!”
А скорпион, который в водах не плавал сроду,
Ему в ответ: “Прости, такая моя природа.”

Святой спросил: “Тебе знакома вот эта притча?”
Я зашипел, как извращённый Шекспиром Ричард...
И мысль о том, что я не буйвол, пришла не скоро.
Но, как бы ни было, пришла, – и с тех самых пор я

Уподобляюсь скорпиону гораздо реже...
“Возьми меня к себе на шею; я мало вешу.”




Вечером 1 сентября
(Беседа No 94 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Нет, Феодосий, мне не хочется варенья,” –
Тон не был вежлив, в нём звучали нотки стали...
Иосиф чуял приближение мигрени;
Он был учителем, и все его достали.

“Чего заслуживает ученик, который
Не понимает содержания урока?” –
Спросил святой, и в этом не было укора,
Но лишь тревога за утративших дорогу.

“Ученикам плевать – куда везёт кривая, –
Сказал Иосиф, – ведь учитель  в с ё  починит.”
Святой кивнул: “Они в смятенье пребывают,
Поскольку верят: им не надобен учитель.”

Я сделал вид, что тоже мудростью отмечен:
“Ученики нужны учителю – не меньше.”




Святой и растения
(Беседа No 95 из цикла Жития Св. Феодосия)

В июньский полдень, о котором нечего рассказывать:
Безоблачные небеса с рекламным цеппелином,
Я встретил Феодосия; – та самая оказия,
Когда несчастный случай вдруг становится счастливым.

Я потерял работу и слонялся, как потерянный,
По парку, испещрённому людьми, чья жизнь казалась
Далёкой и бессмысленной; цветущие растения
Давали миру смысл, а к нам испытывали жалость.

Святой сидел под деревом и выглядел осмысленным, –
Единственным осмысленным из не-растений в парке.
Мне вздумалось спросить его – какими компромиссами
Он смог обресть покой – в среде рачительных епархий.

И тут святой сказал, как если б мы сто лет молчали:
“Имей в виду: свободой задаётся лишь начало.”




Благая весть
(Беседа No 96 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы с Феодосием стояли, вмотавшись в очереди бинт,
На Южном харьковском вокзале, который Сталин не любил.
Кассирша отлучалась часто. Народ роптал, но выносил
Анекдотическое счастье свободы в Киевской Руси.

Святой решил меня беседой приободрить; он начал так:
“Твоих рецепторов посевы в действительности – пустота,
Лишь кажущиеся аспекты пространств, изогнутых дугой.
Вот это я, – рисую вектор. Вот это ты, – берёшь другой.

На что действительность похожа, и чем являешься в ней ты?
Чтоб знать – не стоит лезть из кожи...” Не поспевая за святым,
Я перебил его вопросом: “Положим, так. Но в ней есть Бог,
Чья мощь невыразима в прозе, чья речь свивает мир в клубок.”

Святой лучился: “Наш Создатель – надёжно спрятанный конец.
Ликуй: вне смены восприятий ни жизни нет, ни смерти нет.”




Шесть часов на автобусе из Телепатово
(Беседа No 97 из цикла Жития Св. Феодосия)

В Телепатово газет не покупают.
Краснобаев бьют. На девушках не женятся.
А однажды, пожилой бездетной паре
Дом сожгли – за пропаганду пораженчества.

Феодосий говорит: будь он экзархом,
Основал бы здесь, не медля, резиденцию.
...Пахло потом и селёдкой. Было жарко.
Весь автобус пух: истериками детскими,

Дребезжанием оконным, и натужным
Рёвом двигателя в три собачьих силы. Я
Был попутчиками побеждён, контужен...
Но святой, привыкший видеть всех красивыми,

Обратил к ним восхищённое приветствие –
Очень искреннее, правда, бессловесное: “........!!!!!!!”




Троя
(Беседа No 98 из цикла Жития Св. Феодосия)

Ветер налетел на сонный город,
Размолов ряды строений – в щепы.
Шёл февраль тринадцатого года.
Да какая разница, вообще-то?..

Город вымер. Выветрился ветер...
И остались – я и Феодосий.
Плюс трёхлетний бык по кличке Гектор,
Не считая кур, которых восемь.

Город в окружающую местность
Врос корнями, хоть и не видать их.
К Троице подёнок в нём – несметно;
Тоже ищут Божьей благодати, –

В точности как куры, коих восемь,
Бык-трёхлетка, я и Феодосий.




Подосиновики
(Беседа No 99 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Допустим: научиться выражать невыразимое.
Что дальше? Для чего такая глупая ответственность?”
Мы шли по длинной просеке в глухом лесу осиновом,
Набитом буреломом и сцепившимися ветками.

Святой держался в рамках выжидательной позиции,
Свои соображения не торопясь высказывать.
Шершавые стволы осин казались неказистыми;
Меж них росли грибы, – пятнистый вид, известный каждому.

Мы сели на бревно и закусили свежей выпечкой,
Прислушиваясь к дятлам и каким-то мелким поползням.
Я знал, что с Феодосием овчинка стоит выделки,
И повторил: “Таланты мне нужны, как тигру – полосы.”

“Что дали – то берёшь,” – сказал святой, чуть ошарашенно.
“Твоих согласий, милый мой, пока никто не спрашивал.”




Глаза безумной Мэри
(Беседа No 100 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Берегись смотреть в глаза безумной Мэри.
Заглянувший в них узнает вес несчастий
И в такой далёкий мир откроет двери,
Из которого никто не возвращался.”

Наизусть продекламировав страшилку,
Я спросил – какой дурак в неё поверит?
Феодосий ждал, раскладывая вилки.
Он был мрачен. “Познакомься, это Мэри.”

Я увидел силуэт привставшей дамы
В тёмной зале, освещённой лишь камином,
И сбежал: от свеч, расставленных рядами –
Незажжёнными, от скатерти карминной...

Но пришёл в себя уже на третьи сутки:
Ведь учёные не склонны к предрассудкам.




В плену у олигархов
(Беседа No 101 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Какие пончики, когда пробило полночь?!”
Но пансион не засыпает, даже ночью...
Нам прикатили груду снеди – на подносе
С изображением вояжей Марко Поло.

Нас с Феодосием сюда определили –
В порядке помощи – влиятельные лица,
Сказав святому, что неплохо бы побриться.
Он возразил: “Кому вредят тычинки лилий?”

Я оживился и заметил, что флористы
Их удаляют – чтоб не пачкали одежду.
Святой вздохнул: “В делах флористов я невежда.”
И саркастично пощипал свои вибриссы:

“Нам всем придётся – и значительным, и малым –
Для композиций послужить материалом...”




Знакомство с Кончитой
(Беседа No 102 из цикла Жития Св. Феодосия)

Кончита – девушка простая,
Не знает разной светской лажи.
Но кавалеру если вмажет,
То он мгновенно улетает.

Святой Кончиту мне представил
Как ревностную католичку.
Мы с ней поладили отлично
И познакомились, местами.

Я объяснил, что не уверен
В отдельных мелочах: хотя бы,
Касающихся роли папы...
И пожалел, почти мгновенно.

...Святой потом сказал, с улыбкой:
“Ты, в сущности, довольно хлипкий...”




Эпизод в Казачьей Лопани
(Беседа No 103 из цикла Жития Св. Феодосия)

“...Всё же, знания приносят мало пользы,” –
Я сказал святому в сумерках вагона.
Наш, стоящий на границе, скорый поезд
Был так скор, что даже мёртвого догонит.

“Дело в том, что мир не принимает знаний
Вне условностей и закреплённой формы.”
Ум святого был, по-видимому, занят
Изучением попутчика с айфоном.

“Говорят, что от мобильности тупеют,” –
Я заметил, с выражением зловещим.
К нам в купе зашла фигура в портупее
И обследовала паспорта и вещи.

Проводив её, святой вздохнул свободней
И сказал: “Тупеют – от чего угодно.”




Заповедь
(Беседа No 104 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Сложнее всего – научиться смиренью;
Сажать семена и не ждать урожая.
Принять каузальность простых повторений;
Терять – и к себе не испытывать жалость.”

Я слушал его, как сквозь стену тумана...
Святой продолжал: “Не щадя свои недра,
Расходовать их. Не прельщаться нимало
Дарами трудов. От плодов каждодневных

Отказываться. Перестать быть хорошим.”
Что это такое – я понял не сразу;
Отказ – не затем, чтоб плодов стало больше,
А просто отказ – ради просто отказа.

...Не знаю, насколько мой путь близок к Богу,
Но эти советы прослужат мне долго.




Старая Марта
(Беседа No 105 из цикла Жития Св. Феодосия)

У старой Марты был козёл, два кролика, три курицы,
Четыре рыжеватых пса: два в доме, два на улице,
Пять черепаховых котов, шесть сов, что знались с ведьмами,
А кто ещё у Марты жил – о том уже не ведаю.

Мы с Феодосием вошли, плащи на гвоздь повесили.
А Марта растопила печь – и сразу стало весело.
За окнами виднелся сад, промёрзлый и безлиственный.
Мы разливали в чашки чай и угощались лиснями.

В отличие от тех, чьи дни ужами в травах ползают,
У старой Марты жизнь текла покойно и наполненно;
Её увенчивал козёл, два кролика, три курицы,
Четыре вислоухих пса: два дома, два на улице,

Пять черепаховых котов, шесть сов, что дружат с ведьмами,
А кто ещё у Марты жил – того уже не ведаю.




Credo quia impossibile
(Беседа No 106 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Невероятное, – поэтому я верю;
Такой неточный парафраз Тертуллиана,” –
Сказал декан, привычно смешивая вермут
С сухим вином в своём вместительном стакане.

Святой задумчиво пожёвывал маслину,
Не выдавая – ни желания поспорить,
Ни соглашаться, – вид храня неумолимый,
Как проходящий по мосту товарный поезд.

“Допустим, есть тангенциальная поверхность
К тому пространству, где мы все сосуществуем,
И там все принципы, в которые мы верим,
Всегда работают, как пчёлы в майских ульях.

Но – кто не чувствовал сомнений отголоски:
Хочу ли я переместиться в эту плоскость?..”




Святой и девочка
(Беседа No 107 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой, пересекавший летний двор,
На девочку, играющую в классы,
Наткнулся и, как окунь среди вод,
Замешкался, застигнутый прекрасным:

Лишь сосны на пустынных берегах,
Лишь нити волн... Рецепторы ликуют...
Святой остановился, в двух шагах,
И обратил к ребёнку речь такую:

“Играй, благословенная, играй, –
Как если бы и не существовало
Ни нас с тобой, ни этого двора,
Ни солнца, ни миров обетованных,

А есть – презревший чувственного цепи –
Твой прыткий ум, резвящийся без цели.”




Шутка ли
(Беседа No 108 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я сказал: “Это трюк – для того, чтоб меня напугать.”
Он сказал: “Скоро сам убедишься, что это – не трюк.”
В тёмной келье всей мебели было – часы и кровать,
Да ещё, для чего – непонятно, свисающий крюк.

Мне хотелось упасть, повалившись ничком на кровать,
И мгновенно заснуть, разбросав свои вещи вокруг.
Феодосий сказал, что приляжет внизу, где дрова...
Но меня беспокоили – тон и свисающий крюк.

Я сказал, что, пожалуй, пойду и прилягу внизу.
И пошёл. И прилёг... Было жёстко. Противный сквозняк
Не давал мне согреться. Казалось, что мыши ползут
Из невидимых гнёзд, задевая хвостами меня.

...А наутро меня разбудила святого рука,
Пережившего ночь, проведённую подле крюка.




Фантазии святых
(Беседа No 109 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой изрёк: “Ты полагаешь, что мир создан
Не для людей.” “Но для кого?” – спросил я, тупо.
Он засмеялся: “Мир вокруг – всего лишь соты.
Что в них содержится?” Я взял тарелку супа

Из белой спаржи, положил в него крутоны
И пробурчал: “Науке кое-что известно...”
Святой сказал: “Не верь трактатам многотомным:
Крупицы истин занимают мало места.

Представь, что Бог берёт ничтожную часть мира
И помещает – в идеальную мицеллу.
Затем – уходят воды, возникают мифы...
И вот: мицеллу называют «новым целым».

И если люди разовьются в ней, случайно,
То им придётся примириться с этой тайной.”




Скромные закуски
(Беседа No 110 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Брать руками можно, но сперва помыв их!”
Я расцвёл, вернувшись с бадминтонных кортов:
Помидоры, фаршированные снытью
И кедровыми орешками с рикоттой!

Феодосий внёс кусочки пастернака,
Запечённые в меду, и пряный соус...
Я молчал и исходил слюной, однако
Ожидал, пока он молится – на совесть –

И творит благословения для снеди...
К скромной трапезе – когда пробило полдень –
Приступая наконец, святой заметил:
“Человек богобоязный должен помнить,

Что ему давиться пищей не пристало.
Будь собой – но в строгих рамках ритуала.”




Методология увещевания
(Беседа No 111 из цикла Жития Св. Феодосия)

Если кум упрям, то кума убеждают.
Убеждали долго: сапогами в рёбра,
Кулаками в лоб... Но точных попаданий
Было мало. Извернувшись, разъярённый

Кум огрел увещевателей корытом
И сбежал от них, успев кожух набросить.
Завернул в амбар, поскольку не был прытким...
Там ему и повстречался Феодосий.

Вскоре, семеро вломились, беспардонно,
Продержавшись две минуты с половиной –
Против кума и святого обороны.
Феодосий, отобрав у кума вилы,

Наставлял: “Для убеждения годится
Локоть, шуйца и, особенно, десница.”




Бесстрашные люди
(Беседа No 112 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Бесстрашные люди; – откуда в них смелость, скажи мне?” –
Святой был задумчив, и голос его был задумчив.
“Они не боятся – ни скучных, запутанных жизней,
Ни даже бессмысленной смерти.” Я видел, как тучи

Скользят по огромному несудоходному небу,
И думал о наших путях из разверстых ложесн, и
Меня не пугал – ни орёл, что унёс Ганимеда,
Ни факт, что мир сущего непоправимо божествен.

“Я глуп. Я давно не боюсь нехороших болезней,” –
Сказал я святому, и голос мой не был задумчив.
“Меня удручает лишь собственная бесполезность.”
Святой помрачнел: “Ты считаешь себя невезучим,

Забыв, что в пути нет понятий "короткий" и "длинный";
Его измеряют ответственность и дисциплина.”




Феодосий о жертвах искусства
(Беседа No 113 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Хорошим человеком Прохор не был.
Да где у нас найдёшь сейчас хороших?..
Убил жену. Похоронил, за рощей.
Сказал соседям, что вернулась в Нежин.

Нашли её через четыре года.
С дырой в лопатке. Прохора забрали.
Теперь его гуаши-пасторали
В коллекциях – особенная гордость:

Во-первых, самоучка-живописец,
Но главное – социопат-убийца;
Востребован!” – Святой остановился
И вытер лоб узорчатой тряпицей.

“Талант всегда найдёт дорогу к людям;
Убей жену – и все тебя полюбят.”




Паломничество
(Беседа No 114 из цикла Жития Св. Феодосия)

Богомольцы прибывали в Лавру затемно,
И иные досыпали, между службами...
Феодосий спорил с мужиком пузатым, и
Я прибился к ним, за неименьем лучшего.

А мужик не собирался спать; он каялся
И испытывал на прочность нашу набожность.
Я дремал и просто головой покачивал.
Но святой почёл за долг подняться на ноги:

“Если каешься, то избегай упорствовать.
Коль упорствуешь, то не пристало каяться.”
Тут пузатый внёс очередную порцию
Покаяний, – и святой, как иудейский царь,

Отпустил его – знакомиться с пещерами,
Объяснив, что там он обретёт прощение.




Моления святых
(Беседа No 115 из цикла Жития Св. Феодосия)

Допустим, что Бог устранился. И вот: Бога нет.
И всё может быть объяснимо научным путём.
И если я, в пятницу, Бога увижу во сне,
То, значит, мой собственный разум в Него перетёк.

Но чем же тогда обусловлен фено'мен молитв?
К Кому обращён их несебялюбивый призыв?
Чей дух обращает простые слова в монолит?
«Творите молитву, и мощь ея вас поразит.»

И вот: мы возносим, и сила её такова,
Что ей возвращается Бог в наш потерянный мир.
И нам остаётся на веру свою уповать,
Которая смелость даёт – оставаться людьми.

Читатель, наверное, спросит: при чём здесь святой?
Он тоже молился, – от нас километров за сто.




Мотая на ус
(Беседа No 116 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Стяжая дары, начинаешь зависеть от них,” –
Сказал Феодосий, готовясь к полуденной трапезе.
“Дары – это всё: твой научный глоссарий, мой нимб,
И мелкие деньги, которые мы не потратили.”

Я резал порей, и подумал: а как же порей?
Ведь он – тоже дар, возвращённый рукой Подающего...
Как воздух, ночная звезда и течение рек.
Как пряничный домик на святки. Как крестик послушника.

Святой продолжал: “Бесконечно давать и дарить –
Вот подлинный принцип богатства, оплот изобилия.”
Я медлил с пореем и слушал, как он говорит,
Украсив салат лепестками соцветий робинии.

“А бедность – уверенность в том, что владеешь вещами
И, приобретая, себя ими обогащаешь.”




Святой и хоббит
(Беседа No 117 из цикла Жития Св. Феодосия)

Ферапонт одичал – от волос, выраставших на пальцах.
Он пытался сводить их, – но нет, только новые всходят...
С ним никто не здоровался за' руку, даже начальство.
Все вокруг называли его не иначе чем "хоббит".

Он явился к святому – с руками, обросшими шерстью,
Словно в варежках. Взглядом безумным избушку окинул...
Мы, признаться, давно не видали подобных нашествий,
(Я зимой забывал, что хозяин – святой, а не схимник).

Феодосий сказал, о беде Ферапонта услышав,
Что ему надлежит сконцентрироваться – на хорошем:
Банки мыть без 'ерша', без перчаток кататься на лыжах...
А затем – усадил его в кресло под лампой в горошек

И сказал: “Станешь родоначальником дивному клану;
Волосатые пальцы – залог твоей будущей славы.”




Властелин колёс
(Беседа No 118 из цикла Жития Св. Феодосия)

Катаясь летом на велосипеде,
Святой увидел червяка под тополем.
Курчавилась листва. Овсянки пели.
В гнезде птенцы щегла толкались – попами...

Червяк к святому на велосипеде
Не проявил ни капли интереса и
Был занят, – как бывает занят ветер, –
Делами неотложными воскресными.

Святой понаблюдал за ним немного,
Ответно червяком не наблюдаемый,
И покатил – по солнечной дороге,
Вращая легкосплавными педалями...

И в этом эпизоде незначительном
Содержится урок, но нет учителя.




Старик и море
(Беседа No 119 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы сидели у кромки прибоя. Мужчина в пуловере
Напевал что-то нежное, трогая струны гитары.
Я придумал занятную фразу, достойную Кромвеля:
“Океан никогда не стареет, но кажется старым.”

Феодосий кивнул и заметил, что старость является
Удалением от вовлечённости. Небо и море,
Постепенно, сливались и таяли в сумерках ляписных.
Песня кончилась. Официант нам принёс чай с лимоном.

Не имеющий чётких понятий о собственном возрасте,
Мелкий краб семенил по песку, – не надеясь на панцирь,
Полагая, что неуязвимость граничит с проворностью.
Вдруг, святой постучал по скамейке костяшками пальцев

И сказал, наблюдая за смутно белеющим парусом:
“Почему наш Спаситель прошёл через всё – кроме старости?..”




Невидимое сокровище
(Беседа No 120 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я разочарован, – сказал я святому, – своим
Желанием – что-то отстаивать, мерять, доказывать...”
Святой засмеялся: “В тебе говорит эгоизм,
Как в скальде, влюблённом в свои барельефы наскальные.

Не всё ли равно, кто увидит работу твою?
А пусть и никто не увидит, – что в мире изменится?
Подумай о птицах: они улетают на юг;
Кто меряет путь их, заоблачный, птичьими мерами?”

“Хотелось бы видеть – каков  м о й  заоблачный путь,” –
Ввернул я, предчувствуя, что Феодосий ответствует.
“Твой разум встревожен, а должен быть светел и пуст.
Ты грезишь как евнух, что тайно следит за невестами.

Не важно – добытое праведно или бесчестно,
Твоё достояние просто  н е  м о ж е т  исчезнуть.”




Сирийское такси
(Беседа No 121 из цикла Жития Св. Феодосия)

“До Вифлеема – ехать вам и ехать.
Какой там Вифлеем, когда мы – в Сирии!” –
Сказал водитель с внешностью поэта.
(Спаси, Господь, от прелестей такси меня!)

А через час с ним сделался припадок.
Святой решил, что это эпилепсия.
Я запаниковал: “Ну, всё, – пропали!”
(Мне было стыдно за себя, впоследствии.)

...Когда к нему в лицо вернулась краска,
По радио играли гимн, на клавишных.
Святой сверялся с картой (на арабском),
Я вёл машину. Он лежал, расслабившись,

И повторял, благодаря за помощь,
Слова молитв, которых я не вспомню.




О пустоте
(Беседа No 122 из цикла Жития Св. Феодосия)

Затерявшийся где-то в долинах бескрайнего лета,
Разместился большой, оплывающий сливами, сад.
Я, в наушниках, слушаю арию из Риголетто,
Ем слоёный пирог и пытаюсь либретто листать.

Феодосий уселся в тени от раскидистой груши,
Рядом с клумбой всегда изумлённых анютиных глаз,
И сказал мне, что тоже непрочь Риголетто послушать.
Этот миг удивил меня – мыслью, что жизнь удалась.

Удалась – потому что я встретил такого святого.
Потому что сумел осознать, что мой жизненный путь –
Это ключ, отпирающий дверь. Потому что готовлюсь,
Распахнув её, верить, что сейф – бесконечен и пуст...

Феодосий, внезапно, сказал: “Всё сложнее гораздо.
Раньше думали, что атмосфера – п у с т о е  пространство.”




Бесснежное
(Беседа No 123 из цикла Жития Св. Феодосия)

Я спросил: “За что мы Господом хранимы?”
Мы в глуши встречали старый Новый год.
Феодосий пребывал невозмутимым:
“Верным будет – не «за что», а «для чего»”.

На дворе – бесснежно, холодно и тихо.
Звёзды светят в чёрном небе ледяном...
В доме супротив гумна – диакон Тихон
Нощно бдит в заиндевевшее окно.

Я сказал: “Блаженны – кто умеет плакать.”
Мы сидели молча несколько минут.
К нам пришёл сибирский кот и, белой лапкой,
На стекле поймал замёрзшую луну.

Феодосий потрепал меня за плечи:
“Потерпи, твоей лошадке станет легче.”




Метод Колреша Смлоха
(Беседа No 124 из цикла Жития Св. Феодосия)

...Федот Лукич вбежал на всех парах.
Язык Толстого понимая плохо,
Он заявил, что нам давно пора
Осваивать азы Колреша Смлоха,

Чей метод дедуктивный состоял
В том, чтобы, для хозяев незаметно,
В гостях прикончить водку и коньяк,
Оставив самогон – для глупых местных.

Святой, который, типа, борщ варил,
А вовсе не подслушивал под дверью,
Заметил вслух, что даже буквари
Нуждаются в практических проверках.

Федот Лукич с ним согласился сразу.
...И вечером пришёл с подбитым глазом.




Приглашённые на пир
(Беседа No 125 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы смотрели, вдвоём, на истраченный ветром камыш.
Я сказал: “Он облезет совсем – и наступит весна...
Но зачем же мы, всё-таки, Господу Богу нужны,
Если всё было сделано лучше – до нас и без нас?..”

Феодосий молчал. Утопая в глубоком снегу,
Мы прошли вдоль усеянной кочками кромки пруда.
Я съязвил, что святой выступает, как роменский гусь.
Он кивнул: “Эффективный приём – очаровывать дам.”

Мой смешок утонул в опрокинутой крынке небес,
Из которой творожные хлопья летели на нас,
Маскируя и стерилизуя дороги рубец.
Феодосий сказал, всей ногой наступая на наст:

“Мы свидетели и очевидцы. И каждый – блажен.
Оглянись и возрадуйся, глупый: ты избран уже.”




Февраль
(Беседа No 126 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы сидели в подвале, среди отопительных труб,
Щелевых кирпичей и корыт со строительным мусором.
Мне не нравился запах грунтовки, но ближе к утру
Я принюхался и перестал находить его муторным.

...Показалось, что кто-то стоит подле нас, в темноте.
Я услышал свой собственный голос, с намёком на панику.
Феодосий, привстав, осмотрелся вокруг, а затем
Посветил мне в лицо маломощным карманным фонариком:

“Объясни, что ужасного может случиться с тобой?”
Я ответил святому, что мир оскудел в безобразиях;
Что Земля – это кладбище видов, мучений юдоль;
Что вонючей грунтовкой зачем-то все двери покрасили...

Он сказал: “У людей от такого случаются колики.
Не менжуйся; давай посидим и подремлем спокойненько.”




О списках
(Беседа No 127 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мы пили, мы ели, мы спали... Мы спали:
В высоких домах. На пуховых перинах.
В чужих теремах. На кроватях из стали,
Из дуба, из ели... На спинах ослиных.

Порой – в чистом поле. На собранных листьях.
На голой земле. На лужайке, под клёном.
В горах, – на камнях, от тумана осклизлых.
В лесу. Не в лесу. На обветренных склонах.

В подвалах. В ночных поездах. На диванах –
Различных расцветок, объёма и массы.
На пляже. Под сенью цветущих каштанов...
И, если б святой не вернул меня наземь,

Сказав, что пора на ночлег торопиться,
Я мог бы всю ночь продолжать этот список.




Дающееся нам в ощущениях
(Беседа No 128 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Не ощущай себя необходимым,
Поскольку это – корень всех иллюзий,” –
Сказал святой и к брату Никодиму
Ушёл, а я остался – как на блюде

Горошина, которую не съели.
(Кому какое дело до горошин!)
Теперь вопи – хоть до конца недели, –
Уже не ощутишь себя хорошим...

Я приготовил чай. Убрал кастрюли.
Сварил фасоль, а к ней – томатный соус.
Почистил кран (не зная – ототру ли).
И даже абажур помыл, на совесть.

Подмёл на кухне и порезал дыню, –
Не ощутив себя необходимым.




Сигизмунд Карлович
(Беседа No 129 из цикла Жития Св. Феодосия)

Если додуматься – птицу назвать Сигизмунд
Карлович, то в жизни ей, почитай, повезло.
Доброе имя – маяк, разгоняющий тьму,
Твердь ономастики в водах дрейфующих слов.

Я попугаю сказал: “Сигизмунд, не дури.”
“Карлович!” – тут же поправил оплошность святой.
“Карлович будет – когда он пять раз повторит,
Что перестанет без нас забираться на стол.”

Птица нахохлилась, гневно взметнув хохолок,
И Феодосий тотч;с предложил ей еды.
Я проворчал, сам себе: “Эх, казак удалой,
Планы твои, как всегда, обращаются в дым...”

“Точно, казак!” – оценив Сигизмунда, рукой
Добрый святой указал на меня: “Вот твой конь.”




Стыд
(Беседа No 130 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я тщеславен, – сказал я святому. – Я жаден и глуп.
И труслив. И неискрен. Порокам моим несть числа.”
Феодосий рассматривал что-то под лампой, в углу,
Разложив свои книги вдоль меридианов стола.

“Мне так стыдно, – сказал я святому, – и я сознаю,
Что и нынешней, пакостной, участи не заслужил;
Что для схожих со мною – не может быть места в раю.”
“И когда ты всю эту механику понял, скажи?” –

Мне послышалось, голос святого стал мягким, как воск;
В нём исчезли насмешливость и колоски озорства.
“С кем ты будешь делить свой досуг, и пример брать – с кого?”
Я сказал, что ни с кем, потому что во всём виноват.

Феодосий вздохнул и сказал, что вся жизнь у меня
И была подготовкой к тому, чтобы это понять...




Онтогенез и гордыня
(Беседа No 131 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Младенчество я прожил мудрецом.
Но все таланты к отрочеству сдулись,
И в юности – увы! – моё лицо
Могло украсить депутата Думы.

Что дальше – спрогнозировать легко:
Мой ум хирел, от возраста, всё больше;
Я встретил зрелость круглым дураком,
Которого ни пекарь, ни обойщик

Не захотят и в подмастерья брать:
На чёрта им безмозглая обуза?!
Я даже Феодосию добра
Принёс не больше, чем монашке – бусы.”

Святой сдержал улыбку: “Ты пришёл спросить –
С чем ты войдёшь в глухие штольни старости?”



 
Чо'лдонская церковь
(Беседа No 132 из цикла Жития Св. Феодосия)

У церкви Чолдонской людей не встретишь вечером,
Поскольку лес вокруг имеет 'репутацию'.
Я видел скептиков, что в ка'вен* ведьм не верили,
Но обходили это место, и остаться там

До темноты – сочли бы дурью, чтоб прославиться.
Ходили слухи, что сам дьявол бродит полночью
Среди могил на старом прицерковном кладбище;
Узрев его, вопи, – век не дождёшься помощи.

И только я не раз встречал луну в тех зарослях,
Где находили части тел животных жертвенных;
Скакал сквозь плети роз и дикого физалиса,
В надежде – сблизиться, хоть в чём-нибудь, с блаженными...

Зачем святому я об этом стал рассказывать?
Он – как никто – умел оправдывать проказников.



* Краткий филологический комментарий (ЧГ)
Ка'вен (в англ. coven) – группа ведьм (колдуний), занимающаяся некими чернокнижными практиками, либо само собрание (встреча, как конкретное событие) этой группы ведьм (колдуний), как правило, происходящее ночью. В отличие от термина "ша'баш", принятого в славянской терминологии, кавен во втором значении (собрания ведьм) не обязан означать особенно торжественное и важное событие, непременно сопровождающееся многочисленными ритуалами жертвоприношений, танцев, пиршеств и совокуплений с дьяволом, а носит значительно более общий (и нейтральный) характер. Если речь идёт о группе ведьм, то нередко имеется в виду сообщество из 13 членов. В своём современном значении термин кавен существует приблизительно с xvi-xvii вв., происходя, вероятно, от старофранц. covin, в свою очередь заимствованного из латинского conven;re (собираться вместе). В современных русскоязычных источниках нередко неверно записывается как ковен, однако правила англоязычного произношения совершенно однозначно диктуют необходимость фонетической записи "ка'вен", а поскольку термин является прямым заимтвованием и устоявшихся аналогов в славянских языках не имеет, то единственно-возможным грамматически оправданным вариантом является использованный нами кавен.




Ноктуарий*
(Беседа No 133 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я не прошу о большем; мне достаточно и этого:
Одной приго'ршни дней, что из руки текут, песчинками,
И неподдельно-страстных поцелуев юной Эмили,
Чьи письма в зимних сумерках так сладко перечитывать.

Я снова вижу склоны гор, дорогу, виноградники,
Известный каждому пейзаж с трактирами, давильнями...
И море, чей лазурный цвет не может глаз не радовать,
И Эмили – под ветками цветущей бугенвиллеи.

И сколь бы ни был след мой мал – в сравнении не с вечностью,
Но с индивидуальным остановленным мгновением,
Мне и его достаточно, – того, где летним вечером
Я оказался вписанным в пространство, вместе с Эмили.”

Закат в окне давно утёк – пластами туч оранжевых,
А Феодосий всё молчал, мне голову поглаживал...



* Примечание (ЧГ)
Ноктуарий – журнал (дневник) происшествий в ночное время, или, в более широком смысле, – сами записи о происшедшем ночью.




Осенённые музами
(Беседа No 134 из цикла Жития Св. Феодосия)

Модест Петрович, с чувством deja vu,
Закончил свою Пятую симфонию.
Любимец прессы был давно не юн
И часто щеголял 'большими формами'.

Святой спросил – как ноты на листах
Предвосхищают восхищённых зрителей?
Модест Петрович – в ярости – привстал
И тут же попытался, смехом, скрыть её.

“Не всякий зритель – умственный рахит,” –
Модест Петрович расстегнул две пуговки, –
“Бетховен, даже будучи глухим,
Мог наблюдать рукоплесканья публики.”

Святой кивнул, заметив непреклонно:
“Но разве в этом есть разрыв шаблона?”




Узники атмосферы
(Беседа No 135 из цикла Жития Св. Феодосия)

Надвинулись пухлые тучи, и в городе стало темно.
И птица под крышей, с карниза, заглядывает к нам в окно.
У птицы намокшие перья, и клюв плотно к телу прижат.
И мы с Феодосием смотрим, с шестнадцатого этажа,

На толпы встревоженных сильным, внезапным весенним дождём:
Фигурки снуют, суетятся, надеясь – он скоро пройдёт.
Подъехал набитый автобус, в стеклярусе скачущих брызг,
И ждущие, ухнув как совы, полезли на штурм: дождались!

Святой наливает мне чаю, приносит вишнёвый пирог,
И мы продолжаем беседу. Застигнут ненастной порой,
Внизу расстилается город. Текут вереницы огней...
Планктон продолжает кружиться – в искусственном фьорде, на дне,

Спешит забежать – в магазины, в сухие каюты машин,
В метро, под навесы и арки... А мы никуда не спешим.




Дума про Опанаса
(Беседа No 136 из цикла Жития Св. Феодосия)

“О, наше прошлое, – заморская страна,
Чья топография известна до подробностей,
Чьи берега недосягаемы для нас...”
Тут Опанас сказал: “В камин угля подбросить бы...”

Святой подбросил. В жёлтых отсветах огня
Возникли стены небольшой квадратной комнаты.
Нам было слышно, как за окнами звенят
Тела снежинок, в тропосферный лёд закованных.

Я повторил, для них: “О, прошлое, ты – даль,
В которой тонут наших скудных дней флотилии...”
Святой нахмурился: “Не все и не всегда.”
А Опанас сказал: “Наливкой угостили бы...”

Святой принёс бутыль, и, не прошло и часа,
Мы знали всё о тёмном прошлом Опанаса.




Мифологемы утративших Путь
(Беседа No 137 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мой Спаситель ушёл. Он ушёл в немигающий полдень.
Я глядел Ему вслед: вот он, Путь, и другого не будет...
Мне казалось, что я не могу даже имени вспомнить.
(Если имени Будды не помнишь, зови его 'Буддой'.)

Этот полдень был мифом, в котором не нужно рождаться.
Он был мной, – но таким, у которого отняли память.
Лао-цзы говорит о Пути; что есть Путь для китайца?..
И ещё говорит, что мы верим – всему, что попало.

“Что есть Путь для китайца?” – однажды спросил я святого.
Он взглянул на меня из-под век, словно аспид на слизня.
И сказал: “Собирай свои вещи, мы едем в Житомир.”
Я достал чемодан, напевая: “Вовеки и присно

Да святится тот город, в котором нет шлюх и матросов...”
Феодосий прервал: “П о с п е ш а й, непутёвый философ!”




Тени в раю
(Беседа No 138 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Для некоторых рай таков, что в нём нельзя согреться,” –
Гвидон Адольфович глядел в невидимые дали, –
“Там не найдёшь ни райских яблонь, ни орехов грецких;
Лишь лёд и мрак, в который свет от звёзд не попадает.”

Святой сидел задумавшись, почёсывая локоть.
Гвидон Адольфович доел соте из баклажанов
С морковкой, сладким перцем, красным луком и укропом.
Я выждал и, вниманием его не обижая,

Спросил – в каком ключе воспринимать его рассказы:
Как факт? Как аллегорию? Как шутку над святыми?..
Гвидон Адольфович сказал, что рай бывает разным,
И что одним он предстаёт арктической пустыней,

А для других – нимало не похож на мёртвый север:
Он жаркий. И тропический. И с ароматом серы.




Степенные мужи
(Беседа No 139 из цикла Жития Св. Феодосия)

На поле рос один сплошной горох.
Подёргав за колючие усы его,
Святой вдоль гряд прошествовал с Петром,
Любителем коров и неба синего.

Коровы, наблюдая за святым,
Держались на почтительной дистанции.
А фермерши, попрятавшись в кусты,
Предпочитали с робостью топтаться в них.

Пётр говорил святому, что навоз –
Природный базис благосостояния...
Донесшись с неба, колокольный звон
Напомнил о дарах духовных, я'вленных.

И вот, мужи отправились, вдоль пастбищ,
Глядеть на воцерковленную паству.




Прощание с мистикой
(Беседа No 140 из цикла Жития Св. Феодосия)

...Он так привык всегда довольствоваться малым,
Что даже гроб его был шириной в 3/4.
Он умер в ночь на 19 мая,
И группы плакальщиц, стоявшие на паперти,

Могли заметить, что усопшему там тесно.
Мне стало грустно, что великий мистик Азии
Лежит в коро'бке – меньше собственного тела.
Когда-нибудь, владея средствами поэзии,

Я попытаюсь написать о нём – без лести,
Без обобщений, слёз, и без гипноза имени, –
Как о случайном звере, вышедшем из леса...
Святой вернулся и сказал, за локоть взяв меня

Среди толпы людей с акцентом слобожанским:
“Мы умираем – для того, чтоб продолжаться.”


 

Святые и дачники
(Беседа No 141 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Бывают ли удачливыми люди?
А может, это просто ересь полная?..” –
Спросил я, упаковывая клубни
В листы бумаги – для зимовки в погребе.

Святой прилежно клеил этикетки,
Надписанные ровным, круглым почерком:
“Удачливости, выдуманной кем-то,
Не нужно – чтобы съесть вот эти пончики.”

...Сад был, как чаша, полон светом лунным
Когда мы с Феодосием оставили
Пакетики семян и горки клубней
И разошлись, усталые, по спальням.

И тут я сформулировал задачу:
Не видеть мир сквозь призму неудачника.




Скарабейники
(Беседа No 142 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Питаюсь. Работаю. Сплю.
А больше рассказывать нечего,” –
Катясь по дороге к Кремлю
Сказал я святому, невесело.

“Питаешься – значит, растёшь.
Работаешь – значит, не бедствуешь.
А что тебе надо ещё?!” –
Спросил Феодосий насмешливо.

И тут я увидел себя,
Катящегося по Рождественке,
В компании дев и собак,
И прочих созданий божественных,

Чей шарик, увязший в навозе,
Толкал и катил Феодосий...




В компании святых
(Беседа No 143 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Как узнать, что делают растения
В темноте, когда ни зги не видно?” –
Феодосий развлекался пением
В погребе неосвещённом винном.

Я к нему спустился с Благовещеньем,
Словно ангел к радостной Марии.
Но святой сказал, что мы – не женщины,
И моих радений он не примет.

Я ушёл – готовить суп с крутонами.
Он остался распевать куплеты
Посреди мышей, снующих толпами,
Овощей, скучающих по лету,

И людей, почти на всё готовых,
Лишь бы быть в компании святого.




Тропами войны
(Беседа No 144 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Я в Мерчик раньше часа не поеду,” –
Водитель был к торгам не расположенным.
Он дожевал куриную котлету,
И я не стал делиться с ним творожником.

Святой и я застряли в Краматорске,
Который был опять захвачен "нашими".
И нашим животам, не слишком толстым,
Пришлость проститься с барскими замашками...

Автобус был набит до самой крыши;
В нём не упоминался термин "беженцы",
Но чувствовалось: ход событий крымских
Кому-то дал надежду, что "продержимся".

Святой кивнул мне: “Эк оно заверчено...”
И дальше мы молчали, вплоть до Мерчика.
 


 
Пермская обитель
(Беседа No 145 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Третьего в этой обители нет:
Хочешь – умри, а не хочешь – уйди,” –
Мне Феодосий сказал прошлым летом.
“Всё так и есть,” – подтвердил Никодим.

Видимо, я не спешил умирать.
А уходить – был ещё не готов.
И, как себя опозоривший ратник,
Сник и полез схороняться под стол.

“Видишь, он сник!” – никодимовый перст
Строго уткнулся в меня под столом.
Но Феодосий, румяный как персик,
Чай заварил и заметил, незло:

“Зрелость нисходит к нему неприметно:
Третьего в этой обители нет.”
 



Разделённые стеной
(Беседа No 146 из цикла Жития Св. Феодосия)

Начинается дождь. Под землёй начинается дождь.
Проступают поверхности луж; скоро – каплям лететь.
Феодосий сказал: “Прогуляйся; чего же ты ждёшь?”
Я сказал: “Жду дождя, но условия, видно, не те...”

Но условия – ТЕ: вездесущая лимфа Земли
Обволакивает наши ноги; сквозь лужи у ног
Небожители смотрят в круги наших сплющенных лиц,
Залетевших в небесную твердь, словно пули – в окно.

Феодосий всё знает – о каплях, летящих в зенит,
О глазах небожителей, слепо глядящих на нас,
Для которых не важно – помиловать или казнить,
Потому ли, что наши миры разделяет стена?..

Памятуя всегда о присущей мне тупоголовости,
Феодосий сказал: “Верх и низ – это просто условности.”
 


 
Ищущим себя
(Беседа No 147 из цикла Жития Св. Феодосия)

Мне припомнилось: как-то святой объяснял мне,
Что весь мир – это мы, в каждой мелкой частице:
И в воде, и в костре, и в травинке, и в камне,
И в полночной звезде, и в кочующей птице.

Я спросил у него – сколько сущностей в мире, –
Идентичных, но неузнаваемых нами?
Он сказал: “Ни одной, что была б несравнимой
С человеком – в масштабах Божественной длани.”

Я подумал о том, как мы с ним непохожи,
Да и мудрость его открывалась не сразу.
Мне её удалось сформулировать позже –
В виде очень простой, но загадочной фразы:

«Феодосий зашёл к Феодосию в гости
И спросил у святого: “А где Феодосий?”»
 


 
И на корнях растут деревья
(Беседа No 148 из цикла Жития Св. Феодосия)

Осенний сад зарос бурьяном,
Водой наполнен до краёв;
В нём ощущаешь запах ямы,
Ещё не выкопав её.

Копай! Мы вместе захороним
Дары прославленной страны,
Где нет ни славы, ни героев,
Чьи земли глазу не видны.

“...Но есть ли в ней ещё святые?” –
Я Феодосия спросил.
Он встал, отгрёб подгнивший силос:
“Здесь хорошо гулять босым

И загорать на сене, голым...
Но не в такое время года.”



 
О малоизвестном проишествии, предшествовавшем таинственному исчезновению знаменитого русского учёного-астрофизика А.К. Семисиничкина
(Беседа No 149 из цикла Жития Св. Феодосия)

Шёл походкою синичьею Кузьмич;
Был комичен, и космичен, и космат.
Симпатичен был он, чёрт его возьми,
Первый русский академик-космонавт.

Ночь была глухой и гулкой, как котёл,
В ней неслись многоэтажные миры...
В подворотнях раздавались плач котов,
Вздохи ветра и собак бездомных рык.

Но в одной из подворотен Кузьмичу
Повстречался удивительный святой:
Не фанатик, не болтун и не молчун,
Приобщённый к благодати на все сто,

И предрёк ему, что близок, б л и з о к  час
Поворотной точки в жизни Кузьмича...



 
Неперелётное
(Беседа No 150 из цикла Жития Св. Феодосия)

Перед ужином снилось: я снова попал в те края,
Где земля не сочится ни туком, ни млеком овечьим,
Где в избытке – лишь снега и грязи, колдобин и ям,
Где идущего будут гнобить и обкрадывать – вечно.

Я проснулся, увидел святого и тихо сказал.
Я сказал, что хотел бы остаться и не возвращаться...
Он взглянул на меня, рассмеявшись: “Да ты не казак!”
Я спросил у него – чем казачество лучше мещанства.

Но святой был шутить не намерен. Он сел у огня
И сказал, что не знает меня. Я поел его снеди
И заметил, что верю: святой не узна'ет меня
Даже если столкнётся нос к носу, допустим, на небе.

Он взглянул за окно, становившееся всё темнее:
“Для чего тебе небо, когда ты летать не умеешь?”



 
Непотопляемость
(Беседа No 151 из цикла Жития Св. Феодосия)

Феодосий раскинулся в ванне,
Словно некий тропический фрукт,
Дверь оставив открытой... Я, в валенках,
Расстегнул продубевший тулуп

И осел, поразившись, что голый,
С бородой и курчавостью тел,
Человек может влезть ко мне в голову,
Как чудной Архимед – в воду терм.

Заслонясь от него полотенцем,
Я пошёл рассуждать, словно бес,
Об аспектах здоровой потенции –
При отсутствии жён и невест...

Он дождался, пока я затих:
“Не пытайся судить о святых.”




За пологом сумерек
(Беседа No 152 из цикла Жития Св. Феодосия)

Смеркалось. Всё было в порядке.
Святой отдыхал у окна,
За коим топорщились грядки,
За коими – небо без дна...

На полках стояло повидло.
В косицах сушился чеснок.
Огромная серая выдра
Спала у него между ног.

И не было с ним ни георгов,
Ни прочих безумных людей –
В том месте, за сумерек кромкой,
Где не прекращается день,

Где льются лучи золотые
На всех, кто – по сути – святые.




Изнурители святых
(Беседа No 153 из цикла Жития Св. Феодосия)

“Они живут, себя не проявляя. В них нет к бессмертной жизни интереса.”
Мы долго шли зелёными полями. Мы шли туда, где юг и юго-запад
Срослись, дождливой мутью наливаясь. Увидев пень у самой кромки леса,
Святой присел, извлёк кус каравая. Я ощутил опарной сдобы запах...

Мы ели молча. Ели и молчали. За нами молча шевелились ели.
Затем, запив еду полынным чаем, мы двинулись – на этот раз вдоль леса.
Мне показалось, что святой гуляет, а вовсе не исход со мною делит.
“Они живут, себя не проявляя. В них нет к бессмертной жизни интереса.”

О чём мы говорили перед этим? О людях, что подобны насекомым?
О нас самих, затерянных на свете, – без близких, без оседлости, без денег?..
Мир прост, но в нём нет ничего простого. В нём можно потерять, но нет искомых.
“Мне безразлично, – я сказал святому, – где находиться в нём, как жить, что делать...”

Он ждал меня, заметив непреклонно: “Отыщется ли мир такой ещё,
Где пролетает по' небу ворона, святому не нагадив на плечо?..”




Цветы безвременника
(Беседа No 154 из цикла Жития Св. Феодосия)

Смиренный облик, просветлённые черты
И стать, достойная свидетельства Шекспира:
Святой глядит в тебя... Но разве это ты –
Век коротающий не разгибая спину?!

У небожителей, которым не до сна,
Мир состоит из промежуточных понятий;
А из твоих, конечных, – сложена стена,
Пусть каждый камень в ней по-своему занятен.

Почивший ритор, задремавший богослов,
Уставший в битвах с повседневными вещами,
Ты обучаешься – стирать свой монолог
И понимать: слова пророков не вмещают

Путей, ведущих от невежества и догмы
В мир Феодосия, оставленный Георгом.




И Крым, и Рым
(Беседа No 155 из цикла Жития Св. Феодосия)

Дверь заскрипела и открылась,
И стало видно тень луны
И степи западного Крыма,
И дом с обратной стороны

Заросшего малиной сада.
Святой не зажигал огня,
И человек присел с ним рядом,
Похожий внешне на меня.

И сложно угадать – который
Из собеседников сказал,
Что всё хорошее проходит;
Так что же тащит нас назад?..

...И вдруг, прорвавшись, как сквозь щит,
Их потащило, потащиииииииииии............




Новый Ганимед
(Беседа No 156 из цикла Жития Св. Феодосия)

Приют в ночи и путеводная свеча.
Источник духа и убежище над бездной...
С авоськой яблок на измотанных плечах
Я прибыл вовремя, но опоздал к обеду.

Святой приветствовал меня и накормил.
Сказал, и виду не подав, что я некстати:
“Нехватка времени придумана людьми.
Но вспомни: ими же придумана и сатья.”

Я, как саговник поникающий, поник,
Направив тело в гавань мелкого дивана.
Святой живёт среди людей – как не средь них;
Он – поразительно! – почти неузнаваем

В том муравейнике, где все такие разные,
Скользя беззлобно над пучиной безобразия...




Новообретённые
(Беседа No 157 из цикла Жития Св. Феодосия)

Святой мне никогда не говорил
О человеке неотягощённом,
Который не скрывается внутри
Своих телес божественных, священных.

...Вместившись между ящиков пустых
С какими-то работниками вместе,
Он ел салат, как свойственно святым:
В нём не было ни славы, ни бесчестья.

И я сказал, что с некоторых пор
Мне мир не представляется хорошим,
Где человек непревзойдённых форм,
Не связанный ни с будущим, ни с прошлым...

“Вот именно!” – святой присел на ящик, –
“Ни с кажущимся нам. Ни с настоящим.



                ;;;