Злосчастная дыня

              Эта трагикомическая история случилась со мной ранней осенью 1992 года в городе Душанбе. Кто жили в то время в Таджикистане помнят, какие это были времена. А времена были такие; страна была расколота на два противоборствующих лагеря. На севере республики,  в Ленинабдской области и на юге, в Кулябской области люди жили по старым советским законам, имели своих лидеров и подчинялись им, отгородившись от новой власти. В это время в Душанбе, в районах республиканского подчинения и в Горно Бадахшанской автономной области командовали новые политики и новые, радикально настроенные люди. Справедливости ради  надо напомнить, что в Регарском и в Гиссарском районах, которые располагаются на западе Таджикистана,  граничат с Узбекистаном и входят, традиционно , в районы республиканского подчинения, народ, в основной своей массе были за, как тогда говорилось, конституционный строй, то есть за  кулябцев и ленинабадцев, и новую душанбинскую власть они не признавали. Здесь, в десяти километрах от Душанбе, стояли отряды самообороны, состоящие, как из местных парней, так и из кулябцев и курган- тюбинцев, не успевших вовремя уехать в свои регионы и бежавших сюда из столицы от расправы со стороны бойцов-исламистов и их союзников . В Курган-Тюбинской области в это время шла полномасштабная гражданская война, война, по идее, между новыми демократами и старыми коммунистами, а по сути всё свелось к тому, что народ разделился на регионы, и уже никого не интересовало,  коммунист ли ты из Каратегина и Памира или демократ из Куляба и Ленинабада – тебя судили только за то, откуда ты родом.  Все это поняли очень быстро, и теперь боролись не за свои убеждения, а за свои кланы…  Моя семья – я, жена, три дочери и сын жили в то время в Душанбе. Старшей моей дочери было 9 лет, сыну 7 лет, а две маленькие дочери были погодками, родились в 90-том и 91-ом годах, перед самым развалом Страны Советов.  Я, по своему происхождению, отношусь к кулябским таджикам, мои корни из Муминабадского района, жена моя метиска и все мы, обрусевшие при советском интернационализме, жили до 1987 года в Казахстане, где прошло мое детство. И угораздило нас переехать на землю предков перед всеми последующими катаклизмами на этой земле. Но, как говориться, от судьбы не убежишь. В конце восьмидесятых годов я работал старателем в золотодобывающей артели «Памир", которая вела добычу россыпного золота в Шугнове и Сагирдаште, а также вела геологическую разведку в Мургабском районе Горно-Бадахшанской автономной области. На кровью и потом заработанные деньги я купил дом с небольшим двориком в районе Медгородка, прямо за оградой Ботанического сада, где прошли сознательные годы детства моих старших детей. Помню, был полон оптимизма в ожидании светлого будущего, я зарабатывал большие  деньги, по советским меркам, артель строила мне и другим старателям-ветеранам шикарные коттеджи  в 2 этажа с подвалом и мансардой на Восточных холмах Душанбе. За это с меня высчитывали половину моего ежегодного заработка, но и вторая половина позволяла нам жить ни в чем не нуждаясь. Я помню,как мы, молодые люди страны,  очень обрадовались приходу к власти в СССР относительно молодого и сладкоголосого Горбачева в 1985 году, он сулил народу большие перемены, и мы мечтали, что скоро, мирным путём, доживем до истинной демократии и все ценности западного мира будут доступны и нам, советским людям. Мы аплодировали его речам стоя… Если бы мы знали, куда он приведет страну в ближайшие годы…
            Так вот, в тот день я ночевал в доме моего, ныне покойного  дяди, Джамола, по причине того, что опасался за свою жизнь в собственном доме, на Медгородке. В районе Водонасосного шли какие-то вооруженные рейды и очистки силами временной власти; искали сторонников Народного фронта, а по сути, молодых мужчин, выходцев из кулябского региона. Грабили и поджигали дома известных противников своих , которые не приняли новую душанбинскую власть и просто состоятельных граждан. Мою жену предупредила ее подруга девушка-памирка,жившая на квартире у наших соседей, чтобы мы съехали в другой район города, более безопасный для нас, так-как, периодически приезжают на нашу улицу люди с автоматами и спрашивают, есть ли здесь кулябцы. Самым парадоксальным было то, что я в начале перестройки был сторонником демократических ценностей и, как говорил выше, ждал позитивных изменений на всей территории СССР…  Но в Таджикистане все пошло не так, как в России, здешние демократы оказались под давлением более организованных исламистов, и стало светской части народа понятно, куда, в какое государство поведут всех таджикистанцев эти новые «демократы».  Одним словом, все свелось к банальному местничеству, и мне, демократу по духу, но выходцу из кулябского региона, пришлось спасаться бегством от других «демократов».  Транспорт, практически, не курсировал, и я пешком шел из района « Профсоюзов» до « Медгородка», а это, кто знает Душанбе, не малое расстояние.  На проспекте Путовского я увидел много народу, почти все мужчины разного возраста, они шли со стороны Путовского базара в сторону района Карабало, и что удивительно, каждый нес в руках фрукты, бахчу и другие продукты.  Четверо здоровенных мужиков взявшись за края чапана несли кучу дынь, я поздоровался с ними, по мусульманскому обычаю, и спросил откуда все это изобилие , и что происходит в центре. Они начали хором уговаривать меня облегчить их ношу – взять с чапана дыню. Я, изрядно удивившись, выбрал себе золотистую дыньку размером, этак, с локоть и попутно от них узнал, что Путовский базар подвергся нападению, каких-то вооруженных  бандитов, и продавцы, побросав свой товар, разбежались. Одним словом – коммунизм –все стало бесплатным, как сказали они.  Я, прижав неожиданный подарок к груди, пошел в гору, против течения толпы. Перед самым входом у подземного перехода услышал одиночные выстрелы, а потом уже и короткие автоматные очереди. Несколько советских «джипов» – Уазиков, с открытыми верхами, напичканные вооруженными бородачами, с белыми лентами на головах, резко повернули в сторону базара, я успел нырнуть в подземный переход, благо, стоял уже на ступеньках. Пройдя под магистралью на другую сторону, я вышел напротив магазина «1000 мелочей", осторожно осмотревшись, увидел, что возня со стрельбой идет по ту сторону дороги, на территории Путовского базара. Дойдя до Дома писателей, я спрятал свою дыню прямо за памятником Горькому и Айни, в густых легустрах. Освободившись от злосчастного подарка, из-за которого только-что меня могли убить, я, с облегчением вздохнув, только теперь осознал всю опасность происшедшего… До Медгородка я шел дворами, избегая центрального проспекта, все еще слышались выстрелы, доходящие из разных сторон города. Дома мы с женой решили на время оставить свой дом и пожить у родственников в районе Профсоюзов. Собрали все имеющиеся в доме продукты – банки с тушёнкой, сгущенное молоко, крупы, сахар, масло и т.д., и загрузили все это в детскую коляску. Я взял на руки маленькую Саёрку, было ей тогда год и шесть месяцев, а коляской взялись управлять Ситора и Ватан. Мама с новорожденной Саидой остались дома, Я решил забрать их вечером. Было мне тогда 38 лет, и был я крепким молодым человеком. Так что, сходить пешком два раза в течении одного дня от Профсоюзов до Медгородка и обратно мне ничего не стоило. Мы двинулись к Пединституту и, повернув на право, спустились к «бетонке» на Набережной. Здесь, к своему удивлению, обнаружили, что не мы одни бежим. Со стороны Водонасосного района шел поток людей с тележками и с узлами по всей «бетонке».  У Путовского моста через Душанбинку образовался затор, там шла перестрелка… Кто-то, из мужчин громко воззвал к беженцам: –  Люди, поднимите своих маленьких детей над головами и идите, они не посмеют стрелять по детям! – Предложение было рискованным, но народ так и сделал. Стрельба прекратилась с обеих сторон. Мы двинулись толпой дальше, с детьми и скарбом. Мне бы с моими пойти прямо до Текстилькомбинатского моста, но я решил повернуть за теми людьми, которые пошли через махаллу «Хаёти нав», так путь был короче, но тут мы обнаружили, что здесь образован стихийный пост, и вооруженные охотничьими ружьями и кинжалами бородачи, с белыми лентами на головах, проверяют колонну людей, выискивая среди них своих врагов, то есть кулябцев и ленинабадцев. Неожиданно ко мне подскочил молодой парнишка, видимо из студентов, и стал умолять, чтобы я ему доверил своего ребенка, я понял, конечно, зачем это ему и с опаской передал на его руки  Саёру. Нас, как и всех, остановили с вопросами, кто такие и откуда родом, я, стараясь выглядеть, учтивым и  миролюбивым, сказал, что мы с Медгородка, местные, душанбинские, и что это со мной мои дети и мой братишка, идем в гости к родственникам в 12-й микрорайон… Что-то плел о том, что у брата родился сын и мы спешим их поздравить…  Когда мы отошли на приличное расстояние от стихийного поста, я попытался вернуть ребенка себе на руки, но бледный, перепуганный мальчишка ни в какую не хотел ее отдавать. – Она спасла мне жизнь, я из Пархара и когда ваши старшие дети обращались к вам со словом – «ата» я понял, что вы тоже кулябские… Спасибо вам огромное, я буду нести ее до самого вашего дома!.. У меня навернулись слёзы на глаза. – Слава Аллаху, что ни один из моих детей не назвал меня ата при  боевиках….    
В тот день, я оставив своих детей у Джамола и Жени, моей русской тети, отправился обратно в Медгородок за остальной частью семьи. Теперь я пошел по другой дороге, через Автовокзал, Караболо и мимо Лучоба по улице Карамова, это была наиболее дальная дорога, но более безопасная. Вернулись мы к своим родным поздно ночью.  А да, насчет нежданной дыни, я про неё не забыл и спустя три- четыре дня, когда все успокоилось в том районе города, я пошел к Дому писателей и обнаружил свою дыньку целехонькой на том же месте, где она была спрятана. Народ тогда старался не выходить из дому часто, а только по необходимости, а необходимость была одна – поиск хлеба… Но про это, как говориться, в следующих сериях.