Исповедь - Автобиографическая книга -Отрывок 2-

/фото 1 - Окончание 4-го класса  (я - первый слева, в первом ряду, мама – первая справа, в третьем ряду, учительница – вторая слева, в третьем ряду)/
/фото 2 - Я в 5-м классе/
/фото 3 - Миша и Миша :)/
/фото 4 - Я в 10-ом классе/

                ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ
     Теплая осень 1955 года. Моя старшая сестра, Лена, повела меня в первый класс, в среднюю школу № 23, которая находилась в частном секторе города, со странным названием “Valea Dicescu/Валя Дическу” (Долина Дическу). Эта школа находилась в 3-4 километрах от дома, приходилось в любую погоду ходить пешком туда и обратно, т.к. в ближайшую школу меня не хотели принять из-за нехватки 18-ти дней до 7-го возраста.

     Но несмотря на большое расстояние до школы, мне было интересно. Появился друг, Володя, с которым мы вместе ходили в школу, сидели за одной партой. Каждое утро я заходил за ним, он готовил “хитрые” бутерброды для нас: резал два больших куска хлеба, посыпал их сахаром, потом легко обрызгивал водой и соединял их. Тот же процесс повторялся, но уже для меня. Когда в школе, на перемене, мы ели эти бутерброды, у них был удивительный вкус – серый хлеб, пропитанный сладким сиропом.

     Я тоже старался угостить своего друга чем–нибудь вкусненьким. Перед нашим домом росло несколько деревьев: старый орех, вишня, слива, два куста крыжовника, два куста сирени. Наш папа сделал этой сирени прививку, она приобрела темно – фиолетовый цвет и каждый цветочек имел по 48 лепестков. Аромат от этой сирени распространялся по всей улице. Но из всей зеленой растительности выделялось одно дерево, я не помню, как оно по-научному называется, но все мы называли его “белая маслина”, я называл “королева”. Ягоды этого дерева были маленькие, белые, ворсистые, а когда поспевали, то приобретали коричневато – желтый цвет, на вкус были сладкие, но терпкие. Цветочки были мелкие, желтого цвета, с бархатным ароматом. Так как дорога до школы была длинной, чтобы не было скучно в пути, я заполнял карманы этими маслинами, делился с другом и нам было веселее.

     Сама школа была небольшая. Старое одноэтажное здание, с двумя помещениями, в одном - была учительская, в другом - был класс, с четырьмя рядами парт. Левые два ряда парт занимал 1-й класс, а правые – 3-й. Оба класса вела пожилая учительница - Агафья Павловна Камерзан. Она учила нас всему – читать, писать, вышивать и в огороде копать. Огород перед школой был большой. На нем мы проводили уроки по труду – копали, сажали разные овощи, когда они вырастали, то учителя уносили их домой.

     Свою первую оценку в первом классе, я получил после первой недели учебы. Придя домой, я радостно объявил: “Я получил первую оценку!” “Какую?” – спросила мама. “Двойку!” – гордо ответил я. Мама грустно ухмыльнулась, покачав головой, и ничего не сказала. “Почему она не радуется?” – подумал я, понял я это немного позже…

     Дружба с моим одноклассником, Володей, крепла изо дня в день. После уроков мы возвращались домой вдвоем, через поле, принадлежавшее Академии Наук. Там мы находили порох разной формы, оставшийся после войны. В основном, мы собирали порох формы грифа карандаша. Мы заворачивали его в фольгу от конфет, ставили в костер и ждали пока он взлетит как ракета. Это была вершина удовольствия!

     Однажды, когда мы собирали металлолом с ребятами, нашли неразорвавшуюся немецкую авиабомбу. Мы привезли ее на тачке во двор школы и вызвали саперов. Они, конечно, похвалили нас за находку, но и сильно отругали за то, что тронули ее, да еще на тачке, с другим металлоломом, трясли ее до школы.

     Каникулы я проводил за чтением книг. Или лежал в саду под черешнями и слушал шелест их листьев. Это успокаивало меня. Тогда я сделал для себя открытие – шелест листвы черешни и тополя имеет разный звук. У листвы черешни - звук выше и легче, а у тополя – ниже и полнее, благороднее. В этом шелесте я слышал звучание целого оркестра, которое преследовало меня много дней.

     Конечно, кроме музыки я очень любил кино и театр.

     Все лето я пропадал на фильмобазе в саду. Когда приходил сын начальника, Сергей, мы выклянчивали у его отца какой-нибудь фильм, и сами себе демонстрировали его. Мы окунались в мир приключений “Фанфана Тюльпана” с Жераром Филипом, в мир музыки “Золотой симфонии” с Луисом Армстронгом и Эллой Фицджеральд, принимали участие в морских баталиях с Адмиралом Ушаковым и капитаном Нельсоном…

     После просмотра каждого фильма, я старался изобразить какого-нибудь героя – Графа Монте-Кристо или Фанфана Тюльпана. Устраивал „битву” вокруг дома, во дворе, острой палкой – „саблей”, „рубил” своих „врагов” т.е. высокую траву. Особенное впечатление на меня произвел Змей Горыныч из фильма „Андриеш”, по сказке молдавского писателя Емилиана Букова. Меня удивило: как этот Змей изрыгал из пасти огонь?!

     Придя домой, я вспомнил, что у нас в сарае есть керосин – мама же летом готовила еду на примусе. Налил немного керосина в кружку, взял в рот глоток, зажег спичку и дунул керосином на нее. Получилось! Большая порция огня взметнулась в небо! (Не советую пробовать). Наша собака испугалась и с ужасом бросилась в свою будку. После этого, дня 3, когда видела меня - поспешно пряталась.

     Наглотавшись изрядно керосина во время эксперимента, к приходу мамы с работы, я сильно побледнел. На мамин вопрос, что со мной, я пожаловался на головную боль. Подойдя по ближе ко мне, она почувствовала запах керосина со рта. Последовало ее яркое, традиционное восклицание „Кружка медная!”, затем удар по мягкому месту – как будто это помогло бы выветриться керосину. Полоскание желудка, кружка молока и таблетка от головной боли, привели меня в норму.

     От роли Змея Горыныча мне пришлось отказаться, как актеру, а вот как будущему режиссеру - этот секрет может пригодиться…

     Будучи последним, девятым, в семье, мне одному было скучно дома. Летом сам играл в футбол, в небольшом дворе, перед домом. Вернее, моим партнером был сам дом. Я бил по мячу так, чтобы он взлетел на крышу, а когда он скатывался вниз, надо было подавать пас чуть левее, туда же, на крышу и потом, при повторном скатывании, бить по „воротам”, где стояло небольшое деревце сливы, на углу дома.

     Иногда второй пас не получался и мяч попадал в окно. Вместо аплодисментов - звучали разбитые стекла, а вместо штрафного удара - следовал удар по заднице от отца… не скажу, чем... В следствии этого, я был вынужден менять форму отдыха: брал на лето книги из школьной библиотеки и очень много читал. К 10-му классу мне уже в нашей библиотеке, нечего было читать.

     Из всех предметов, я больше всего любил литературу, рисование и, конечно, музыку. От школы меня направили в Дом пионеров - учиться на горниста. И на всех праздничных сборах в школе, я трубил в горн. Но для меня этого было мало, и я начал заниматься в духовом оркестре Дома пионеров. Сперва я играл на альтушке, потом на трубе. Как-то к нам, на занятии оркестра, зашел студент консерватории Бивол, он был флейтистом, искал себе ученика, для педпрактики, и выбрал меня. Учился он у своего старшего брата.

     Сначала он дал мне в руки флейту-пикколо, я быстро ее освоил и перешел на большую флейту. Занимался я взахлеб, голодный до музыки. Однажды я ждал учителя, один в классе, подбирал разные мелодии то на флейте, то на фортепиано, услышал меня один музыкант, посоветовал мне поступить в музыкальную школу и заняться серьезно музыкой. Я так и сделал.

     Ходил я целыми днями за отцом и ныл, чтобы он отвел меня в музыкальную школу. Наконец он сдался. И в одно прекрасное воскресное утро мы поехали, тогда, на улицу Комсомольскую 33, где шли приемные экзамены.

     Прослушивание я прошел блестяще. Но возникло два вопроса, которые надо было решить срочно. Во-первых, приема в том году на флейту не было, но так как директор школы Николай Йордатий принимал учеников на кларнет, он стал уговаривать меня, показал, как красив этот инструмент, и даже сыграл на нем…, и…, он меня уговорил.

     Я был принят, но в какой класс?! Я окончил 6 классов в общеобразовательной школе, а 7-го молдавского класса в музыкальной школе еще не было, только параллельный русский класс. И этот второй вопрос я решил очень просто – я согласился пойти повторно в 6-й класс, добровольно, только бы учиться музыке. В результате, я был принят в музыкальную школу по классу кларнета. Был это 1961 год.

     С большим нетерпением ждал я 1-е сентября, чтобы встретиться с новыми одноклассниками, окунуться в мир музыки. 31 августа, вечером, когда лег спать, у меня даже поднялась температура. Спал я неспокойно, часто просыпался, боялся опоздать на торжественную линейку.

     В то время, музыкальная школа - десятилетка им. Е. Коки, располагалась на улице Армянской, чуть ниже Армянского кладбища. Кладбище, конечно, не было армянским, просто оно так называется и сейчас, из-за названия улицы. Там стоит и церковь, куда меня, 4-хлетнего, водила мама по воскресеньям, где я впервые услышал церковный хор, который звучал откуда-то сверху. Я посмотрел наверх и увидел Господа Бога с распростертыми руками, а по сторонам – херувимчиков, мне казалось, что это поют они.

     Вернемся к 1-му сентябрю 1961 года, когда у меня началась новая жизнь. Жизнь, наполненная музыкой, новыми друзьями, новыми впечатлениями.

     После торжественной части, началось знакомство с новыми одноклассниками. Первым подошел ко мне невысокий парень с большой головой (как мне показалось) в очках, и спросил:

     - Тебя как зовут?

     - Миша, - ответил я.

     - Я тоже Миша, - сказал он, и протянул мне свою пухленькую руку.

     Так я подружился с Мишей Савельевым, пианистом, и дружим мы уже 59 лет, и за все это время ни разу не поссорились.

     С этого дня началась моя жизнь в искусстве.

     Класс у нас был хороший, дружный, на первый взгляд. Иногда помогали, выручали друг друга, но не все.

     С Мишей у нас завязалась крепкая дружба. По выходным, иногда, мы проводили время вместе, когда уже у нас появились семьи, бывало и Новый Год встречали вместе.

     Школьные годы прошли как одно мгновение. Каким бы коротким оно не казалось, но все-таки многое запомнилось. К примеру, занятия по гармонии, которые вел композитор Семен Лунгу. Обычно он задавал нам на дом по 5-6 задач.

     Первые 3 задачи я старался решить посерьезнее - подбирал аккорды по всем правилам, чтобы мелодия была более интересной и красивой. А вторую половину задания уже решал быстрее, чтобы отделаться, и все получалось сухо и неинтересно.

     На уроке, Семен Лунгу начинал проигрывать задачи с последней - к первой. Перебирая аккорды этих задач, он, с недовольным видом, выдавливал из себя традиционную фразу: “Ну что это? Детский лепет на лужайке!” Ну а уже с третей - по первой задачи, он с удовольствием, как бы врезался пальцами в тесто, углублялся в аккорды, и со смаком говорил: “Вот! Вот это мясо! МЯСО!”

     На кларнете я занимался дома, в большой комнате, у нас, у молдаван, она называется “Каса Маре” – комната для гостей. По обычаю, она не отапливалась, в ней должно быть прохладно. Перед любым праздником, в этой комнате ставили холодец, чтобы он остыл.

     Так вот, в первых моих занятиях, звук кларнета был еще не устойчивым, трость скрипела. Папа в отчаянии выбегал из дома во двор:

     - Черт меня дернул отдать его в эту школу!

     Позже, он любил слушать как я играю:

     - Ну, давай, сыграй нам что-нибудь - с гордостью просил меня папа, в присутствии гостей.

Продолжение: http://stihi.ru/2020/08/30/9087