***

В запертой церкви трудно быть богом,
Но трудность никогда не бывала главной.
Мнёмся на вековом перепутье порога,
И в свете этого совершенно верно и явно
Выбирается казаться не тем, что кажется,
И тщиться втиснуться в регламент мессии,
Когда жизнь что постная липкая каша,
Самолёт, усаженный на шасси.
Всё-то мнится, по кругу ходится, больно
По утру свет расстреливает зрачки в упор,
Вину надрезают и пользуют солью,
Бело-красно-белый светлит коридор.
В августе костры протягивают волосья
К небу, кинжалы ладоней остры,
Как сто лет уж точим их на новую осень,
Но как прежде, тупим их о костры,
Да, лучше хотя бы казаться, кому тут не страшно?
Глохну от грохота, слепну, хожу не дыша.
Мне страшно бить по треснувшей башне,
Мне страшно не бить и не разрушать.
Улица смята, как грязная простынь,
Зонт возьми, тут дождь, не простынь,
На каком я фронте, знаю свой пост ли,
Церковь закрыта. Пылает Хатынь.