УТРО

(письмо в Израиль)
 
Ты пишешь, что у вас цветет миндаль.
У нас утрами все еще под тридцать.
Все – как всегда. И нынешний февраль
Не отступает от своих традиций.
Морозной дымки, как ни странно, нет
Прозрачное малиновое пламя
Дорогу, снег на сопках и кювет
Окрасило нежнейшими тонами.
Целительный щемяще-чистый свет
Вбираю изумленными глазами,
Забыв печали всех последних лет
И лет грядущих, что висят над нами.

Какой-то звук послышался вдали,
Буравя,  как зубная боль, сознанье:
Тойота молодым снежком пылит.

…И разлетелось вмиг очарованье.

Действительность вернулась не спеша
В своей тоске и суетности вздорной.

Мальчишка – видно,  нету терпежа  –
Промчался к покосившейся уборной.

Седой старик за ключевой водой
Бредет,  едва передвигая ноги,
Тележку с флягой тащит за собой,
Надсадно кашляет, плюется на дорогу,
Ругает демократов,  коммунистов,
По черному клянет водоканал,
Который вот такого оптимиста
Талонами своими доконал.

В каком-то жалком куцем пальтеце
Девчоночка,  портфель зажав неловко,
Идет с улыбкой робкой на лице:
Учителя прервали забастовку.

На рыжую корову во дворе
Ворчит старуха  с  сизыми щеками.

Скулит по-человечьи в конуре
Собака над замерзшими щенками.
Она не знает, где цветет миндаль.
Нам до багульника держаться четверть года.

Синоптики вещают, что февраль
Закончится прекрасною погодой.
И зори будут, как всегда, красны –
Покажется, что все не  так уж плохо.
Муки и дров нам хватит до весны,
Не хватит – у друзей займем гороха.
А геноцид не очень преуспел,
Коль у живых пока немало дел.

                1997 г.