Я живу на апельсиновой ферме

Я живу на апельсиновой ферме в белёном доме с видом на океан,
Пишу стихи, медитирую и купаюсь в прозрачном море по утрам,
А чаще  по вечерам,
Плаваю в маленькой бухте с яркими рыбами между глыбами скал,
Со мной живут долгопят, два геккона и тот, кто так долго меня искал.
Я читаю Гавальду и Быкова, я люблю немое кино,
В моем мире не нет выборов, выпадов, выбросов,
В нем все честно и чисто, и очень давно предопределено.
В нем нет лишнего веса, старения, обнуления и конституции,
В нем из малого семени вырастают большие оранжевые настурции
И по белой отвесной  чудесной беленой стене плетутся.
Я люблю Мураками, голубые гортензии и "Гарри Поттера".
Я готовлю волшебное зелье (отворотное? приворотное?):
Я варю апельсиновый джем и смешиваю его с ананасовым
И, когда я на белый горячий багет эту смесь намазываю,
То она течет по моим ладоням, запястьям и подбородку,
И он слизывает ее, а я хохочу  от щикотки,
Уклоняясь невольно от его колючей бородки.
Иногда по важным отважным делам я бываю на Мальте,
Пропахшей солью морской, розмарином и раскаленным асфальтом.
Я покупаю в особом квартале капли лунной росы и кровь саламандры,
Я ищу кафе, где, как мне сказали, Дэва Премал иногда исполняет мантры,
А в книжных лавках я ищу  Басё и Светлану Лаврентьеву.
Нахожу. И меняю всё. Всё,  что ветрено, временно.
Я ныряю в эти стихи, как ловец за жемчугом.
Я не ведаю, как достичь подобного совершенства.
А потом приходит зима дождливая, пасмурная,
И за окнами стонут шторма и дерутся со скалами,
И я вдруг понимаю, что мне нужны гиена и павиан,
Я сажусь в самолет, чтобы посетить Андаманские острова,
Ощущая тончайшую нить, которую не разорвать,
Не соединить.
Тереблю изумрудную брошь на лацкане бежевого пальто,
Не люблю эту мелкую дрожь, когда взлёт или "сам знаешь кто"
В душу прям.  У окна стою и сырой вокзал
Приближается. Я остаюсь с тем, кто так долго меня искал.