Рында

Сразу после окончания десятилетки я  некуда не поехал поступать, а решил сначала сходить в армию. Отец принятому мною решению был рад и не стал ему читать нотации о смысле жизни.
Авторитет армии был тогда достаточно высоким и оказаться в ее рядах было мечтой почти каждого сельского паренька.
Одно только мешало осуществлению  мечты, так это мой  семнадцатилетний возраст, и  я  подлежал призыву  через девять месяцев, весной будущего года.
Конечно, бить баклуши такой большой отрезок времени никто бы  мне не позволил, так как в описываемое времени все члены общества обязаны были трудиться и где-то через два дня я  ходил в помощниках комбайнера у Рынды, средних лет мужика,  односельчанина, жившего по соседству со старшей сестрой Любой, год назад справившей новоселье с мужем Николаем.
У Рынды было двое взрослых детей, имевших свои семьи и живших отдельно от родителей.
Рында был человек малоразговорчивым и замкнутым, хотя чуть ли не с первого дня объяснил  круг  моих обязанностей и даже разрешил проехаться на комбайне, что оказалось делом не простым, так как у СК -4 было гидравлическое управление, и он был послушен малейшему движению руки.
- Твоя главная задача как моего помощника, - говорил   Рында, - это прежде следить, чтобы были смазаны все рабочие узлы комбайна
Он показал мне, как через тавотницы, специальные приспособления с шариками, нагнетать шприцем вязкий, похожий на яблочное повидло, солидол.
Самоходный комбайн четвертой серии была очень удобная и надежная сельскохозяйственная машина, и я не могу припомнить случая  серьезной поломки, так как по своим весовым категориям он соответствовал рыхлой сибирской пашне, а вторым важным его достоинством была механическая коробка передач, которая почти не выходила из строя.
К сожалению, Рында очень крепко выпивал, но в отличие от большинства мужиков, делал это не в шумных и крикливых компаниях, где каждый норовит продемонстрировать свои достоинства, а в одиночку.
Я  сначала удивлялся его этой странности, а потом через неделю привык, причем Рында это делал после работы, так что от его пристрастия к Бахусу дело не страдало.
В отличии от таких комбайнеров, носивших клички Гроза полей и Христос, Рында не за какими рекордами не гнался и мне  советовал работать размеренно и спокойно.
- Тише едешь, целее будешь - говорил  Рында.
Работа на комбайне была делом новым, и я  с юношеским азартом часами косил пшеницу на знакомых с детства полях, сидя за штурвалом, как капитан корабля на мостике.
Тогда у комбайнов еще не было кабин, поэтому к концу дня, особенно во время молотьбы, лицо от пыли превращалось в серую маску и только зубы, как у шахтеров, ослепительно блестели.
Работали во время  весь световой день, иногда, если позволяла погода, прихватывали и темное время суток. Работа кипела!
Помощниками трудились мои друзья и одноклассники   Иван Комаров и Ванька Жуков.
Я, в отличии от большинства односельчан, своего старшего товарища не называл Рындой , а величал по имени - отчеству Иваном Ивановичем.
Кстати, и всех остальных  всегда называл по именам. Сказывалось врожденное уважение к простым людям.
Я с Рындой жил  душа в душу и он мне доверял абсолютно все, вплоть до заводки комбайна, который заводился не стартером, из - за отсутствия аккумуляторных батарей, а пускачем. Дело, в общем - то несложное, наматываешь на небольшое колесо кожаный шнур и сильно за него дергаешь. После заводки пускача, запускаешь основной двигатель.
Дело в том , что если у пускача было зажигание ранним, то он начинал работать в обратную сторону и при такой работе можно было серьезно травмировать руку и однажды по счастливой случайности я избежал этой участи: шнур порвался пополам и кисть осталась целой и невредимой.
Рында был на редкость запасливым человеком и  никогда не простаивал из -за нехватки дефицитных запчастей и когда он однажды привез ходовые ремни , я  не удержался и сказал ему:
- У Вас случайно не припрятан на сеновале еще один комбайн?
Он что - то неразборчивое пробурчал в ответ, я  так и не понял, что он мне сказал .
Однажды во время молотьбы пшеницы на Ломовцевых Полосках трагически погиб комбайнер Шура Васильев, отец пятерых детей.
Дело было так. Ночью выпала сильная роса.
Когда утром я  с коллегами приехал на стан, то о молотьбе не могло быть и речи: стоял густой, белый туман. Красные бока комбайнов поблескивали от влаги, будто кто - то их из шланга облил водой.
- Будем сегодня масляные фильтры менять - сказал  Рында , когда мы с ним подошли к своему комбайну.
- Сегодня у нашего кладовщика Семки Шмакова выпросил фильтры, все равно раньше обеда в поле не выедем.
Я  полез на комбайн и стал искать емкость для отработанного масла.
К обеду  комбайн был готов к молотьбе.
- Все , мужики, я поехал - крикнул Шура Васильев и направил свой комбайн к сдвоенному рядку, который как следует не просох, так как находился в тени деревьев.
- Зачем так делать? - сказал обычно невозмутимый Рында. - Пшеница еще влажная и у него сейчас проблемы начнутся. Куда торопится?
Рында  пристроился  на соседний рядок и на самой малой скорости стал молотить скошенную пшеницу.
Вдруг комбайн Шуры Васильева остановился, и минуты через три раздался нечеловеческий крик: - Помогите!
Услышав крик, Рында мгновенно поднял жатку и на большой скорости, какую только мог развивать комбайн, помчался в сторону Шуры Васильева.
Подскочив, комбайнеры ломами тело несчастного Шуры стали извлекать из зева жатки , куда его заволокло, когда он в горячке работы, не выключив муфту молотилки, ногой, обутой в брезентовый сапог, стал пропихивать валок влажной пшеницы, который застопорил всю работу.
Обычно когда такая ситуация возникала, то соблюдая правила техники безопасности, выключали молотилку и начинали из жатки вытаскивать не обмолоченную солому или же, если молотилка была включенной, брали палку и пропихивали солому.
Чаще всего выключали молотилку, так как палку вместе с соломой могло затащить в барабан, что могло привести к серьезной поломке.
Пока  вытаскивали Шуру из молотилки, от болевого шока он потерял сознание и только хрипел. Комбайнеры его посадили в машину и отправили в Ишим. По дороге в районную больницу он скончался.
Всю неделю мужики ходили хмурые и подавленные. Уборка заканчивалась.
- Сегодня будем ставить комбайн в калашный ряд, - однажды утром сказал Рында. – Мы с ним вместе  брандсбойтом помыли  "железного коня" и поставили к забору.
Через неделю  я  ходил в кочегарах, но это другая история.