Вчитывайтесь, может не поймёте

  Когда рынок испуга и недоверия в стране процветает, нет зрелища хуже пустотелой бутылки, ничего общего не имеющей с ботулизмом.
  Мой - не коронный номер для тиары с оркестром, говорил Рене Свааль, вспоминая перевалочные пункты тел на водяном матрасе.
  Новоявленный Дон Жуан считал, что лестница предназначена для того, чтобы с неё спускать нежелательных лиц, не вписывающихся в его понятие порядочности.
  А привязанность к одной не имеет ничего общего с любовью.
  Ему были чужды три сестры: показное безразличие, необоснованная лесть и скрытая зависть.
  Возможно поэтому он недолюбливал Чехова.
  В постели Рене предпочитал женскую эстафету с палочкой, которую участницы любовно без капли ревности передавали из ног в ноги.
  Не сказать чтобы он шёл на это скрипя зубами или скрепя сердце, хотя скрепок насчитывалось как во всякой эстафете четыре.
  Так что не стоит особенно удивляться, что между подругами не было секретов, когда в провинциальной мельнице разговора они перемалывали сплетни о нём.
  Смешно сказать, но они напоминали ему бездейственный парламент, как шиншилловая шуба в роспуск.
  Отсюда и все недоразумения после сеанса одновременной игры, учитывая, что фривольницы редко бывают хорошими шахматистками.
  За глаза они называли его Люци Фером.
  И всё же Свааль мне чем-то нравился.
  И не потому, что женщины ходили за ним по пятам - он не оставлял за собой следов.