Освобождение Воронежа от фашистов. 1943 г

История СССР. Том 2. 1941-1945 гг.

ГЛАВА 22. СРАЖЕНИЯ 1943 ГОДА.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ВОРОНЕЖА ОТ ФАШИСТОВ. 25 ЯНВАРЯ 1943 Г.

Я снова расскажу вам про Воронеж,
мне этот город сердцу мил,
прекрасный город сей Воронеж
Отцом Всевышним в всех веках храним.

За всю историю войны
было два города, где словно тонешь
в тех уличных боях, когда фронты
по середине города проходят.

Сталинград – и град Воронеж
не покорились немцам, словно
все понимали – дальше темнота,
что Русь загубит на века.

Воронеж – 200 дней атаки,
непрекращающейся драки,
и месть за тот особый день,
когда в июне, словно тень,
вдруг налетели мессершмитты
и бомбы сбросили в детей,
что в Пионерском саде танцевали.

Там было 300 всех смертей
душ неповинных тех детей,
Воронеж захлебнулся горем,
но не простил он тех Зверей.

Воронеж – ты единственный во всей Европе,
где оккупационный вермахта режим
не смог назначить бургомистра
и администрацию свою сложить.
На их призыв свой строй вершить
и в полицаи приходить,
Воронеж-град ответил молча,
никто не стал к ним приходить.

А немец зверствовал всё крепче,
и бой не становился легче,
сражались там за каждый дом,
за берег правый, чтобы в нём
спалить врага живым огнём
и разорвать в куски притом.

Плацдарм Чижовский – южный холм,
таких боев не видел он,
он был почти что окружён,
но всё же он не покорён.

Река Воронеж рядом, стон,
что пригород Воронежа пленён,
но наши приняли решенье мудро,
ВоГРЭС[159] – ведь он не окружён!

И соорудили дамбу в нём
из всех обломков и каркасов,
из кирпича, металлолома танков,
по дну реки, таскав вручную,
чтоб наша техника вслепую
там перебралась ночью, днём
облив врага сплошным свинцом,
и захватила снова холм.

Ожесточенные бои лихие,
советские солдаты выли,
плацдарм Чижовский окружён,
Долиной смерти прозван он.

И Шиловский плацдарм не покорён,
так долго там сражался он,
там и сейчас на берегу реки в граните
огромный белый обелиск  лучом
стоит, не защищён от ветра,
как тот солдат, ведь непокорен он.

То действо было в январе,
Воронеж потонул в огне,
Воронежский фронт наступая,
сметал он всё в той борозде.

Он пропахал его везде:
вокзал «Воронеж» — Черняховский[160],
«Динамо» парк, Березовую рощу,
Подгорное, Заставу и везде
лишь прибивали немцев к их звезде.

И был приказ – мадьяров в плен не брать,
их убивали сразу, чтоб сказать,
что Венгрии здесь с нами воевать
лишь поучиться нужно, а не врать,
что в тысячелетней их истории страны
лишь побеждали Венгрии умы.

Здесь кладбище венгерское стоит,
могилы все в забвении, не простит
Воронеж вашей простоты,
что вы пришли сюда на зов мечты,
да только сгинули умы,
которые мечом несли войны.

Воронеж, милый град Воронеж,
в мемориалах он живёт,
он помнит все свои тревоги,
и бой, как будто оживёт.

И реконструкция боёв
проходит каждый год с лихвой,
народа собирает тучу,
чтоб показать тот смертный бой.

Мороз, январь, всё нипочём,
а мы идём с тобой вдвоём
смотреть тот самый страшный бой,
и слушать самый страшный вой,
звук канонады и сирен,
бой рукопашный, этот плен.

Воронеж действом тем пленён,
он видит, он заворожён,
и люди плачут за бугром,
когда идут устало в нём
бойцы, что с боя возвращались,
он благодарен им во всём.

Он благодарен, что живёт,
он благодарен, что цветёт,
он благодарен, что под небом
он мирным городом растёт.

Он помнит всё, во все года,
он не забудет никогда,
о, люди, помните всегда,
какой ценой далась война!

Погибшие, они ведь рядом,
они живут, и смотрят взглядом
с небес, они у нас в сердцах,
лишь помните о тех бойцах.

Склоните голову пониже,
не говорите, люди, тише,
услышьте, как витает звон,
их душ хрустальный перезвон.

И будет в мире вечно он,
ведь так устроен общий дом,
планета – дом, где мы живём,
где вечно помнят о былом…

...

Воронеж, ты всегда всё помнишь,
Воронеж, ты всегда стоишь,
там, где извечно память стонет
моей израненной земли.

Воронеж – то обратно «Женоров»,
то – женская защита той земли,
то – женский ров, что защищал извечно
израненную душу во груди.

Тот ров – не Дон, зовётся, что сейчас,
во времена, когда не видит глаз,
что происходит на планете,
где стали слепы Бога дети.

Название двойное у реки,
воды которой глубоки
в своих корнях, в своей печали,
что мысли Бога далеки.

То – не Дон-Батюшка, то – Танаис,
священный зов моей земли,
река, где Он и где Она
смыкают узы навсегда.

Вначале, то была – Она,
священная славян земля,
рекой поилась Танаис,
что защищала всех «на бис».

Теперь же это – мужа бриз,
Дон-Батюшка для всех навис
над вечною землёй святой,
что возродит иной здесь строй,

и будет властью над ордой,
что приносила только боль
в умы славян, но больше муки
не будет на земле родной.

Дон – Танаис, о, возродись!
Восстань из пепла, из руин,
и всем сначала ты приснись,
чтобы потом восстать из мин.

Тьма не смогла здесь перейти
твой ров, твой зов, твою основу,
ведь снова здесь всё будет ново
по зову русской лишь души.

И из глубин родной глуши
восстанут оба – Дон и Танаис,
и поведут полки людские,
где начинается то «ИС».

«ТА-НА-ИС» – значит «НА ИСход»,
то, что ИСходит из глубин
ветхозаветного притока
священной РА славян Востока.

Ты жди лишь, Русская Земля,
когда восстанут из огня
два главных образа реки-истока
и вечной жизни РА притока.

Уж скоро то, Моя Земля!
Ты только жди ... до февраля...