Новый выпуск альманаха миражистов ГРОМ АДЬЁ

Поэт из Красноярска Николай Ерёмин собрал и опубликовал новый выпуск альманаха миражистов "ГРОМ АДЬЁ".В издании можно прочитать Константина КЕДРОВА, Николая ЕРЁМИНА, Евгения СТЕПАНОВА, Эльвиру ЧАСТИКОВУ, Елену АТЛАНОВУ Веру ЧИЖЕВСКУЮ, Фёдора КАЛИНИНА,  Вову РЫЖЕГО, Валю НЕКРАСОВУ, Владимира МАРКИНА, Марину ОЗЕРОВУ, и Владимира МОНАХОВА:
__________________________________
Боровск Владимира Овчинникова
_______________________________

Вы, живописцы, покрывающие стены
Загадочными фигурами нашей истории,
Откройте младенцам глаза,
Развяжите уши…
Николай Заболоцкий


Россия задохнулась от продолжительного бега за экономическими достижениями Запада и Востока, улеглась между ними, демонстрируя особый способ наложения красок Боровска, куда я приехал званым гостем, хотя и с опозданием в несколько лет. Но меня здесь ждали все продолжительное время моего отсутствия.


Пешая жизнь по древнему городу замирает перед скважиной неба.
Из тюбиков звёздного чрева в замкнутое пространство пейзажа среднерусской полосы художник Владимир Овчинников выдавливает краски. А затем мазками проталин рисует весну, по итогам которой богатый урожай огурцов соперничает с космическими замыслами Циолковского, а Николай Фёдоров регулярно думает будущим воскрешать постоянное прошлое, чтобы поэты вслед за колесом истории гоняли колесо рифмы и спорили до хрипоты абзаца:
- А доедет это колесо до будущего или не доедет?
Я ощущаю всем своим внутренним содержанием, как здесь время повзрослело и отправилось путешествовать верхом на яблоне по временам года: то прошелестит молодым листочком, то упадёт оземь плодом созревшим, соперничая с падалицей звезд,то зависнет под луной снежной шапкой, отражая небо, а то замрёт сухостоем-поводырём для ветра, напевающего в отогретую флейту сада… Иногда время глубинки, как ребёнок, задремлет в жаркий день плодоношения в тени кроны и сквозь две проталины глаз с любопытством наблюдает, как целуются двое под вечно цветущим деревом- путешественником…

А трудолюбивый художник, нанятый за бесценок красотой, как заправский маляр, закрашивает стены города сюжетами русского прошлого, настоящего и будущего, с раннего утра вписываясь душой в опасный поворот будней заспанной провинции, где толпа с наступлением темноты плотно садится у телевизоров, на экранах которых бурным потоком гонят сквозь русский чистый разум сериал за сериалом засвеченного враньём бытия кино.

И не подозревают едоки хлеба, что их настоящее крепко спит по ночам в тюбиках художника Владимира Овчинникова…и лишь писающий мальчик перед уличной фреской
на случайной фотографии корреспондента «Огонька» заставляет очнуться на время Боровск, у которого на заднике покоится изящное, и с ним легче всего заходить в будущее.

- Может, зайдём в церковь? – вопросом приглашает меня художник.
- Нет, я не люблю в них бывать. Меня раздражает религия, хотя о Боге как научной формуле я постоянно думаю, - ответил я Овчинникову. – Но вокруг меня стало столько людей, которые обивают пороги храмов, что я избегаю этого. Вам кажется это странным?
- Нет, все люди разные. Те живут под куполами, и выше им уже не подняться даже в своих молитвах, а вы под Богом, который вам многое позволяет, - быстро нашёл Владимир ответ на мой вечный вопрос самому себе.

И в темноте вслед за художником Владимиром Овчинниковым выхожу к ночному краю, вдыхаю чистый глоток неба, поперхнувшись остроконечностью замертво падающей в мировую ноосферу звезды, что прорезает, как хлебный мякиш, тишину, звучащую с того света. Только в Боровске с подлинностью действа я ощутил, как Бог прячет концы в человеке, а человек - отдает концы Богу!
Проснувшись среди ночи, долго-долго хриплю всем своим внутренним содержанием песню безмолвия, цепляясь за последнее слово светотехники жизни, где по морщинам истории ползает божья коровка провинциальной мечты, обрушивая края памяти, где часы - чучело вечности, по стрелкам которых нам никогда теперь не узнать - сколько осталось будущего у Бога. И потому - в одиночной камере бытия перестукивается со временем. Художник - сердцем. Вечность - часовым механизмом у пульса на его руке.
Только в Боровске понимаешь: мы на пару с художником из тех - кому больше всех мало!