Рассказы о войне ветерана 391

                Т И Ш И Н А

  Памяти моего боевого командира  Всеволода Николаевича Томковского посвящаю

Окончание рассказа
Продолжение 2 — http://stihi.ru/2020/08/18/6207

  Наше пребывание в Брянском лесу старший сержант Терещенко назвал военным курортом. Многие из нас, я в их числе, тогда еще даже слова такого не слышали.  Но старший сержант Терещенко, лучший в батарее командир орудия, был значительно старше нас и, конечно, знал больше. Правда, бывал ли на курортах тот белорусский крестьянин до войны, не знаю. А вот в Брянском лесу старший сержант Терещенко среди нас очень даже выделялся. После тяжёлой работы и хорошего ужина, кормили нас достаточно, мы все ложились спать у большого костра. Настилали хвойных веток и быстро засыпали. А старший сержант Терещенко садился на бревно, курил трубку, он один из курильщиков батареи при этом занятии пользовался трубкой. К слову, лично я не пристрастился к курению даже на фронте, о чём совсем не жалею.

  Когда мы все спали, Терещенко курил трубку и поддерживал костёр. Возле костра, перед тем как лечь спать, мы развешивали на ветки свои мокрые портянки, приходилось работать в дождь, да и бродить по воде. Бывало костёр разгорится, огонь дойдёт до какой портянки, тогда Терещенко давал сигнал:- бом, бом, бом…, и так сигналил до тех пор, пока кто не встанет и не уберет тлеющую материю, которая солдату во время войны была очень необходимой вещью.

  Задержался я в своем рассказе на Брянском лесу только потому, что это было заметное исключение в нашей фронтовой жизни. В построенном доме мы даже успели соорудить двухэтажные нары и две или три ночи спали на них. Почти каждый день в полк прибывали не только солдаты, но и всё, необходимое нам, военное снаряжение.  Пришли новые орудия, автомобили, личное оружие, обмундирование, все необходимое на фронте.  И всё новое. Личный состав тоже был полностью укомплектован.

  Так вот, как я уже говорил, два солдата с нового пополнения за день до нашего отъезда - сбежали. Что их заставило пойти на такое преступление, я так и не понял. Возможно, ими овладел страх, что на передовой могут убить? Конечно, могут убить, потому что война такая уж, как поёт Николай Расторгуев, «злая тетка».
Но, если и случится такое, то уж лучше в бою, как говорится, со славой, чем быть расстрелянным дезертиром с позором для себя и своей семьи. Думаю, что те два солдата знали, что если их найдут, то от расстрела им не уйти.

  Сели те два солдата в вагон товарного поезда на станции Белые Берега и поехали подальше от фронта, надеялись, что таким образом спасут свои жизни.  Но им не дали далеко уехать, их ждали на каждой станции. Не знаю, на какое расстояние они успели от нас удалиться, но точно помню, что в полку они отсутствовали одну единственную ночь. Утром того дня, когда мы уезжали из Брянского леса, нас неожиданно по тревоге собрали на большой поляне. Да не только один наш полк, а все три полка нашей 46-й артиллерийской бригады, тогда в том лесу готовилась к отправке на передовую вся бригада. Было солнечное утро, и мы сразу увидели тех двух дезертиров. Их вывели под конвоем трёх солдат с автоматами из подъехавшего небольшого автобуса. Мы даже не сразу поняли, что происходит, никаких разговоров о дезертирстве в полку до этого времени не было.   

  Всё стало понятным только тогда, когда с того же автобуса вышел майор высокого роста, почему то именно на его рост я сразу обратил внимание. В руках майора был портфель, это тоже отразилось в моей памяти. А ещё в моей памяти на всю жизнь запомнилась та тишина, которая была в то солнечное утро на поляне Брянского леса.  Такая же тишина, какая была и на другой поляне, на которой я спал через несколько месяцев в лесу Белоруссии. А тогда, на поляне Брянского леса, все стоящие там солдаты, сержанты и офицеры, каждый в строю своего полка, смотрели на майора.  Майор делал всё очень быстро, видимо знал, что наша бригада готова ехать на фронт и что для этого уже стоят вагоны на станции Брянск. Он быстро вынул из портфеля лист бумаги, я даже запомнил и то, что в руках майора был только один листок,  будто это было важно в данной обстановке, а вот мне запомнилось даже это.  Громким голосом, таким громким, чтобы дошло до каждого солдата, стоящего на поляне, никаких микрофонов тогда не применяли. Майор быстро прочитал то, что было на том листке. А был на том листке Приговор Военного Трибунала, последними словами которого были: «Расстрелять» и «Приговор привести в исполнение немедленно перед строем бригады». Что и было сделано солдатами, прибывшими с майором, по его команде.

  На всю жизнь запомнилось мне, да думаю, не только мне, то утро в Брянском лесу, которым и закончился наш, как говорил старший сержант Терещенко, «военный курорт». А вечером, после последнего ужина в том лесу, когда стемнело, вся наша бригада на новых «Студебекерах» и «доджах» продвигалась к станции Брянск. Утром следующего дня нас уже катил к фронту поезд. Закончу свой рассказ благодарностью своему командиру взвода лейтенанту Томковскому. Как мне потом рассказывали, лейтенант Томковский с самого начала всех убеждал в том, что я не отстал умышленно, он уже хорошо меня знал и был во мне уверен. А когда Коля Никулин, который видел меня последним, рассказал, где я сидел совершенно один, мой командир сразу сказал: он проспал. И когда ехавшие в машине увидели меня, идущего им на встречу в полном снаряжении, тогда все поверили лейтенанту. Даже сержант Сергеев с Особого отдела и тот с улыбкой обратился ко мне:
- Что, солдат, проспал?  И все остались довольны, что этот случай с моим сном на лесной поляне закончился для всех благополучно. Мне даже не сделали замечания за то, что из-за меня полк задержался на то время, которое было затрачено на поездку за мной. Это я тоже отношу на убежденность лейтенанта Томковского и на его авторитет в полку. Расстался я с лейтенантом 13 июля 1944 года возле города Ковель, я там был тяжело ранен.
 
  После войны бывший мой командир жил в городе Брянске, умер в мае 1997 года.
Я его разыскал по переписке с однополчанами, с ним тоже переписывался. Мы даже договорились о встрече, Всеволод Николаевич пригласил меня к себе, так как у него  были проблемы с ногами. И я уже собрался ехать в Брянск в марте 1997 года, но мне пришлось тогда лечь в больницу на срочную операцию, Наша встреча не состоялась, о чём я очень жалею. А вот могиле своего командира я поклонился, однажды ездил в город Брянск. Меня пригласили сын Всеволода Николаевича Андрей и невестка Саша.  Они меня хорошо приняли, рассказывали, что Всеволод Николаевич работал преподавателем в железнодорожных учебных заведениях и в городе был уважаемым человеком. Познакомился я и с внуками моего командира Дмитрием и Анной.

  Заканчивая свой рассказ, приведу несколько строк из письма невестки Всеволода Николаевича Саши, в котором она сообщала мне о его смерти: «Всеволод Николаевич был человеком образованным и тактичным, во всём у него был свой подход, свой взгляд на вещи, многому учил нас, но учил умно, не назойливо. Я благодарна судьбе, что свела меня с таким человеком, как Всеволод Николаевич».

                Февраль 2011 года