Палач любви

и другие сны

Ну, да… ну, да… Всё это замечательно… Его взгляд был направлен в сторону и блуждал между домами, серевшими в перспективе улицы и пронзительной синевой неба. Замечательно… неповторимо… банально и уникально… Наконец, казалось, он принял окончательное решение. Глубоко вздохнул, подобрал полы толстовки, и прыгнул в канализационный люк… Какое-то время стояла оглушающая тишина… потом едва слышный всплеск… Ну, пошли сказал он вдруг, выпьем по маленькой, тут недалеко есть волшебное место, там работает мой брат. Он танцует по субботам в синагоге… и пишет неплохие стихи…
______

Смартфон звонил снова и снова… австралопитек Рудольф морщился, делая движения головой, будто его душила вселенская скорбь. Задолбали идиоты дремучие – высказался он нелицеприятно о надоедливых абонентах. Реклама!!!… Летние вечера так непередаваемо прекрасны, а тут это!… Нет ничего святого! Куда катится мир? Рудольф вздохнул и съел смартфон, хрустя чипами, мемами и хештегами. Эта модель оказалась совсем недурной по вкусу. Вот, срань господня, научились же делать вещи со вкусом! Цивилизация!… Сплюнув, Рудольф вытер о джинсы сильные руки в бурых пятнах крови и пристально посмотрел в небо… Пора было снова идти на охоту.
______

Муравьи с видимым наслаждением обгладывали кошачий корм – несколько крошек оставшихся после субботней вечеринки. Муравьиная дорожка бежала, изысканно петляя между амбивалентными смыслами и терялась за чертой здравого смысла. И каждый муравей в этом нескончаемом потоке знал своё место и знал своё дело и был профессионалом высокого уровня, который в поте своего маленького уродливого лица, надеялся выжить, найти новую локацию для гнезда и создать новый прекрасный мир, где не будет дихлофоса, полуправды и лютого патриотизма. Простая жизнь, маленький домик, огородик, лужайка, маленькая красивая жена японка с изысканными формами, маленький автомобиль… Разве муравьи не заслужили этого?
______

Да! Вот – стихи, кстати… Вот они-то, как раз, и ни при чём. Забудьте о стихах! Эта тенденция десакрализации всего и вся просто сводит с ума. Сейчас всё будет по-другому! Всё будет иначе! Современное искусство перестало быть современным – всё есть безнадёжная архаика… Всё крутится вокруг эмоций или вокруг отсутствия эмоций! Сколько можно? Вставайте на лыжи! Расправляйте крылья! Одевайте парашюты!  Дышите полной грудью! Он задыхался от этого тонкого баланса умеренности и радикализма, красоты и унылого говна повседневности. Он жил! Он был!… И не был одновременно. Но в этом-то и состояло настоящее искусство Дзен. Отряды дзен-мастеров шагают стройными рядами где-там, за лесом у заветной черты. Слышите? Я нет.
______

Рудольф всё ещё сомневался… Его большие красивые уши в рыжих завитках шерсти двигались независимо друг от друга. Это была очень полезная генная мутация и Рудольф задумал передать её в будущее, своим потомкам. Теперь надо было определиться с главным вопросом: кому передать конкретно. Все близлежащие кандидатки были алкоголичками и, двигающиеся по отдельности уши, их мало интересовали. К тому же Рудольф был латентным геем, но не догадывался об этом. Именно здесь кроется причина того, что мы сейчас не можем двигать ушами по отдельности. Но с возрастом у многих старых козлов уши покрываются вьющейся шерстью в память о той нереализованной возможности и о самом Рудольфе, который прожил свою жизнь вполне достойно. Его уши благополучно двигались до самой старости отдельно друг от друга, улавливая лесные шорохи, шёпот листвы и волнующие голоса молодых красивых самцов. Что с этим делать он не знал. Вот такая грустная история…
______

Маленькие котята, превращающиеся в бумажные конверты с интимными письмами наших возлюбленных из далёкого прошлого. Мохнатые шелковистые конверты. Вертишь их в руках, а ведь не откроешь! Они живые, тёплые и беззащитно мяукают и смотрят невинными глазками прямо в душу. Понимаешь, что их надо перевести в электронную версию, но так чтоб котята отдельно, а текст отдельно. Ходишь туда-сюда, смотришь в гугл и википедию и понимаешь, что нет, не получится, наука не доросла до этого и придётся вскормить этих котят молоком индийских коров. А рога коров должны быть Красными!… Тут без вариантов… Где взять коров с красными рогами? В Индию не летают самолёты, не идут поезда, не плывут пароходы. Только один опытный и идеологически не заангажированный лыжник по слухам пошёл туда в прошлою среду. В интернете есть его номер телефона. Но лыжник оставил его дома. То ли забыл, то ли не хочет, чтоб его беспокоили дурацкими просьбами…
______

На ужин были отварные огурцы, слегка уже поднадоевшие, но есть хотелось и Кончита поела, запивая их ледяной водкой. На её аккуратной бородке блестели крошечные капельки влаги. Огурцы радовались возможности показать себя с лучшей стороны.
Солнце клонилось к закату… Оно клонилось, клонилось и, наконец, полностью перекособочившись, упало со стула со звуком треснувшего арбуза и покатилось по дощатому полу террасы. Испуганные коты количеством 12 штук прыснули в разные стороны и махая лапами поднялись в воздух. Потом снова сбились в стайку и, негромко чирикая, стали летать кругами. Осень была не за горами…
______

Съехавшая Кукушка ехала в пригородном Хюндае в неизвестном направлении. Путь был неровный, петляющий между полями и перелесками. Изредка мелькали перенаселённые пункты и стайки карликовых пеликанов с громким, обиженным гоготом пересекали дорогу. Вагон был полупустой, на острых коленях Съехавшей Кукушки лежала книга Ирвина Ялома “Палач любви”… И книга, и сам Ялом, представлялись Кукушке прекрасным субтропическим кустом, обсыпанным огромными ярко-красными цветами, над которыми, как трудолюбивые пчёлы, кружились маленькие палачики любви. Все, как один, в костюмчиках-тройках и мексиканских сомбреро на голове, из под которых покачивались пейсы. За окном мелькнул переезд. Шлагбаум был опущен. Перед ним стоял маленький фиат вишнёвого цвета. На его заднем сидении сидел Ирвин Ялом и смотрел на мелькавшие окна пригородного поезда. Он ехал в Кагарлык на супервизию. Также, там была запланирована читательская конференция. Её организовали местные активисты – палачи любви в первом поколении.
______

Мягкий философский смысл этого летнего дня как нельзя лучше подходил и к утру и к наступающему вскоре вечеру и к тёмно-синей ночи, неслышно подкрадывающейся на больших поролоновых ногах к самому сердцу, к самой сути. Постправда и Постсправедливость жались в сторонке, но их скромный вид никого не обманывал. Космическим холодом веяло от них. Но синие люди подходили к ним с протянутыми руками в которых сжимали свою печень и те, не спеша, с выраженным достоинством, клевали печёнки, почки, мочевые пузыри и другие органы синих людей. Люди были рады. Что-то заставляло их радоваться, ведь плохая новость – это главная новость! а хорошая новость недостойна внимания… Поэтому их и не было. Хороших новостей… Так продолжал работать рептильный ум… Хотя синие люди не были рептилиями. Но были ли они людьми?
_______

Нет! Нет! – кричала полная дама средних лет. Ведь там же нет даже пристойного аквабилдинга. Без аквабилдинга я не согласна. Пусть вот Кончита едет, или Кукушка, или Ялом, на худой конец… Ирвин выставил вперёд ухоженную бородку. Вопросительно посмотрел на даму. Что вы имеете против моего конца? Опять этот антисемитизм! Я говорю, что групповая терапия – это единственная возможность социализировать Рудольфа! Он поправил ермолку и стал танцевать ритуальный еврейский танец. Танец назывался “Эх раввинушка, ухнем”. Несмотря на солидный возраст и университетское образование, его движения были удивительно гармоничными и плавными. Его чувство ритма было безупречным, а литературный стиль его книг скромным, ёмким и нёс глубокий гуманистический заряд. Всё смешалось в разноцветном круговороте: и первые лучи заходящего солнца, огурцы и пеликаны, мексиканские сомбреро и групповая терапия. Такого праздника город Кагарлык ещё не помнил. И только вишнёвый фиат не участвовал в общем веселье. Он вспоминал свою юность.