Скелет в бесхозном шкафу

Какие-то мелкие, бледные детали
на богатом фоне не подсохших красок,
если честно, уже откровенно достали
своей бесполезностью.
Мир час от часа

предстаёт плащиком на плече атланта,
держащегося на ногах еле-еле.
У парня, конечно, присутствуют таланты,
но вот какие точно на самом деле -

это задача для искушённых годами
непростых эмпирических изысканий
в сфере безусловных расхождений краями
после бесконечных мгновений скитаний

по третьей, второй и немножечко четвёртой.
Ведь и знание это, в общем-то, лишне
для того, кто за душу торговался с чёртом,
понимая, что дисконт раздаёт Вышний.

Всмотришься в стекло чьей-то витрины бывало,
а там отражение грёз да табличек,
в которых узнается простое начало,
писанное тогда ещё без кавычек,

и начало это совпадало с сюжетом
первой, удвоенной жизни вне Эдема,
когда с осознанием зимы пало лето,
превратив решенье в атрибут проблемы

функционирования новых сердечек,
появившихся вследствие плана змея,
предполагавшего, что он тоже здесь вечен,
и что он тоже миры творить умеет.

Роскошь получения души по эффекту
воздействия на нашего персонажа
была возвратной.
И когда пришёл коллектор -
а коллектору кто здесь нынче откажет?! -

случилась историйка из очень занятных
со всеми действующими субъектами.
Ну, то, что душа - это долг - да, понятно,
пусть и обыгрываемая сектами

разных любителей идолов и кумиров,
но вот то, что долг выдавался каждому
под серьёзный процент, стало для всего мира
откровением до страха бумажного.

Отдавать-то всем на самом деле нечего
даже по основному творенья долгу,
испещрённому рубцами да увечьями
от эксплуатации слишком уж долгой

и абсолютно не по тексту инструкции,
а что уж говорить о ссудной оплате!
Душа-то была не от этой конструкции
мироздания, заключённого в чате

длительных переписок с сектором кредитов
в мелкой рознице человечества.
Вера,
превратилась в надежду, и вот, поди-ты,
сублимировалась в простые манеры,

коими грешат должники и кредиторы,
всё пытаясь перевести цифр звуки
в абсолютно бесполезные разговоры
о соотношении знаний и муки

при разрешении драмы возмещения
потраченных глупо душевных порывов.
И каждый получивший жаждет прощения,
каждый давший стоит на краю обрыва,

и, все они ищут лишь возможность в итоге
обняться - в борьбе или страсти, что в сути
едино, как великая троица в Боге -
и оплакать нечто большое в чуть-чути,

отравившей всем им жизнь ещё на этапе
обретения тьмы существования
детей, не повторяемых больше в папе,
придумавшего грех и покаяние.

Так они и мучатся... мучатся... мучатся...
Ведь совпасть с самим собой шанс невеликий
для того, кто, если в жизни и получится,
то исключительно как доска для бликов

каких-то мелких, бледных деталей
на богатом фоне не подсохших красок,
которые, уже откровенно достали
своей бесполезностью и тишью гласа...