На Смоленке

Солнце колосья-лучи тихо моет в речке. Яблочный август – природы священный храм. Вот над Смоленкой зарделась берёзка-свечка, чья-то молитва безмолвная к небесам.
Утром дрозды, как всегда, прилетают в гости, ягоды зря сквозь молочных туманов дым. Ксенья в подол собирает рябины гроздья и улыбается шустрым дроздам смешным.
Полный передник собрала, идёт устало между старинных крестов и  разбитых плит. Где маячками рябины мерцают ало, там ни один не оставлен и не забыт.
Стены часовни покрашены по старинке, но в этот час с них стекает рассветный мёд. Яблоко катится, катится по тропинке, словно бы в сказку опять за собой зовёт.

Мир этот можно узнать разве что из книжек, но иногда открывается сердца взор:
Тонкие ручки блокадных, худых детишек к яблокам тянутся.   
...Солнцем залитый двор, мама на кухне – в горошек смешной платочек - варит варенье, и словно бы нет войны. В прописях старых узоры чернильных строчек, и вечерами не хочется тишины...

Всё это было, в судьбе промелькнув, как лето. Дальше – бомбёжки, обстрелы, блокадный ад. Но иногда – в самый ласковый час рассвета кладбище вдруг превращается в Ирий-сад.

Год урожайный, склоняются долу ветки, громко трещат: «Собирайте скорей, сейчас!»
Ксения всех в хоровод созывает. «Детки! Яблок довольно – пришёл ароматный Спас».

Отсвет улыбки святой на бескровных лицах, алые ягоды в жёлтой уже траве… Мне до сих пор иногда эта ласка снится - мягкость ладони на стриженной  голове.

Смоет видение бурным вечерним ливнем, но ещё долго в душе вспоминать потом:
Добрые руки твои – обережьем дивным Город хранят и всех тех, для кого он – дом.