тесно

узкие длинные коридоры
в бесконечные змеиные дни
вьются годами,
как детские ползунки,
и забитыми мной портаками
на руках и груди

оконечность нежных и грубых ладоней
касается липких натуженных стен
и вдыхая в бледность ноздрей
аромат и пыльцу
задаётся вопросом

"кто живёт в моей впалой груди?"

можно греметь кулаком,
вопрошать
человеком
животным
скотом
пауком
заплетавшим жирную муху в узор,
дождевым червяком
в мокрую почву спрятавшим сон,

сдирать с себя кожу,
взгляды, слова,
клятвы, признания в любви,
холодные зимы
и летние ночи,
протяжные дни

расчёсывать до крови
все отражения и зеркала,
из комнаты в комнату
не стуча забегать
с криком багряным
подобно закату,
в нём голос стреляет
по каждому такту
извергая вулкан на испуг
спрятанный в лица
тысяч,и тысяч людей,
что ютятся в квартирах и юртах,
без отопления
в особаченных куртках
с тряпкой пропитанной маслом

поджигая - бросать
на всю сепию круга,
пепел и уголь,
бесконечные узки трубы
в которые падать,
а после

проснувшись
на прикроватном столике маленький Будда,
и дайте обнять мне целиком диаметр дуба
или узнать самые сладкие губы,
со вкусом коры и корицы

собрать свою жизнь и себя
по крупицам,
оставить всю тесность
пространств и волнений,
испуга от собственной тени
и всю разрушительность трений
половиц о колени
в молитве,
словно в забвении.