Батискаф

Прибой в отливе толстою чертой обводит край земли, начало моря,
и пенный сброс, казалось бы пустой, плывёт промокшим флагом в мелком соре,
пузырчатые пятна над песком — картинки из невиданных, но сущих,
на них гадают утром босиком, а вечером, как на кофейной гуще.

А приглядишься, и себя найдёшь, изменчиво-волнистого от ветра,
и память-ветер, или память-дождь здесь можно измерять в словах и метрах.
Игра с прибоем, карты раздаёт, на ломберный песок тузы смывая,
но я неловок или неглубок и правила опять не понимаю.

О, этот край! Начало и конец, раздел, граница — два различных мира!
Я только по поверхности пловец, не быть нам вместе, холодно и сыро,
нам не читать прозрачных ваших книг, язык не узнавать, ни слов, ни жеста.
Ваш мир и населён и многолик, но общего нам не построить места.

В железе опускаемся на дно, взяв своего пространства часть объёма,
мы смотрим ваше дивное кино, незваные как вестники погрома.
Прибой мечом меж нами вдоль волны, запретом на слиянье подселённых.
Мы тонкою плевой разделены, два хрупких дома и незащищённых