Бланко Амор

СОН

Созвездия по небу, словно зерна,
разбросаны неведомой рукой.
Забудь невзгоды, сердце, и покорно
отдайся дреме, погрузясь в покой.

Во мраке ночи краткое сверканье,
что дух живит на несколько минут,
и ритмы безгреховного познанья,
которые над вечностью плывут;

огонь, что душу опалить стремится,
и звук фальшивый, что пронзает ночь,
несбыточного идеала птицы
и стон бессилья — убирайтесь прочь!

Наедине меня с моею мукой
оставьте в мире, что постыл и пуст!
Ночная тьма, нежней меня баюкай!
Дай всё прочувствовать, лишившись чувств!


ПРО ГОРУ И СУББОТУ

Ясным лунным светом зябкий бор залит.
Ветер кроны чешет, ветви холодит.
Долгое стенанье воздух бередит.

Улицей широкой звездочка скользила.
На древесной кроне, что на миг застыла —
волосы ночного бледного светила.

Тень спиралью вьется там, где света нет.
Матовым сияньем соснячок одет —
сыч дает оттуда мне дурной совет.

Погасить замыслил некий демон зла
все светила, чтобы тьма везде была.
Вон звезда по речке тихо поплыла.

Жаба, словно дудка, запевает в луже.
Вновь дает советы сыч — притом всё хуже.
Ухожу — тоскливо, холодно к тому же.

Но как только черных туч круговорот
под луной ущербной нехотя пройдет —
тотчас на дорогу лунный свет падет.


ПРО ДОЖДЬ И КРУЧИНУ

Пока играет дождь мотив избитый свой
и капельки спешат собраться воедино,
меня в объятиях согрей, и успокой,
и насмерть зацелуй, сестра моя Кручина.

Холодная луна — нагая балерина —
пустилась в дикий пляс полночною порой.
Пока не рассвело — бездонная пучина
обманчивого сна подарит мне покой.

Позволь уйти мне в ночь, сестра моя Кручина!
Усильем воли я рассею мрак ночной,
служить я буду сну с усердьем паладина
и воссияю, как светильник золотой.

Я должен в ночь уйти, сестра моя Кручина,
чтоб на рассвете пасть сверкающей росой,
чтоб нитями воды оделась вся долина,
полита влагою из тучи грозовой.

Подхватит ветер нас десницей исполина —
увидим сквозь окно, кто добрый, а кто злой.
До наступленья дня — есть этому причина —
с тобою завершим мы гимн бессмертный свой.

РАЗЛАД

Коль истинна твоя любовь
и тщетны подозрения мои —
прости меня.
Коль убегаю я,
но остаешься ты —
прости меня.

Когда твоя любовь — обман,
когда оправданы сомнения,
то обмани меня.
Когда для радости твоей
нужны мои мучения —
то обмани меня.

И

Плоть оживлялась током свежих струй,
и кровью каждая кипела жила,
на каждый отвечая поцелуй.

А наших ласк тепло, огонь и сила!
Они так долги были и нежны,
Прохлада, мед и раны — все в них жило.

Умолкла плоть, но все-таки слышны
призывы — проникали во мгновенье
они в меня до самой глубины.

Как далека ты! И одно спасенье:
хотя в разлуке мы проводим дни,
но твердо мной владеет убежденье,
что я тобой владею искони.


НОВАЯ ПЕСНЯ О ЛЮБВИ

Ее глаза и взгляд
погибель мне сулят.

Сложить я песню буду рад,
и петь ее не перестану.
Любовь, любовь!
Мне каждый твой лукавый взгляд
наносит сладостную рану.

Твои глаза — как борозда
на ниве, где свой хлеб я сею,
любовь моя!
Они — как тихая вода:
напиться путник может ею.

Цветок надежды не цветет —
его сгубил мороз полночный.
Твоя любовь
из сердца высосала мед —
так пьет пчела нектар цветочный.

Как тяжело — мечтать не сметь
об избавленье от напасти!
Любовь моя,
твои глаза сулят мне смерть,
но в них — и жизнь моя, и счастье.

Тебя я встретил в первый раз —
с тех томлюсь я, как в темнице
твоей любви.
Пыл радости моей угас
и более не возгорится.

Я сбросить не могу оков
И уж не чаю избавленья,
моя любовь!
Я зренье потерять готов:
мне на тебя глядеть — мученье.

Не рвусь на волю до сих пор —
скорей бы смерть настала, что ли!
Любовь, любовь!
Пойми: мне смертный приговор
желанней воли и неволи.

Перевел с галисийского
А. Родосский