Зажечь, чтобы обрести смысл жизни. Часть 1

Глупость—не беда, горе от ума,
ступить за грань—капитан без корабля—
целуя пол и потолок губой присохшей к нёбу,
с поникшей головой к ногам и стыдным чувством сотворенья мира такового
(да черт побрал такие мысли),
но дело рук пленительных твоих(моих),
во имя интереса раскрутить марионетку—бесподобно,
так удивительны попытки мыслей наготы.
Резницы Морзе так немы,
но без попыток бесконечных,
хоть рук не мой, но Рук немой —совсем не Рук,
сказав "долой"пустому,
гулак пустить в утиль,
кивнув тяжёлой головою,
и мы—не мы совсем
(пренебрегаем "думать вредно много" ),
играем в ареале всех доступных чувств,
с последним вздохом видим ореол нетленный.
Находим Нимб, забыв про Лимб, среди люминисцентных ламп,
как показал нам Кант—
слова приносят гранд,
но знаю—
Идолы все ложны,
и пустозвоны в ложе
преукрасят всякий лик и стухший вид
(преувеличить можно, врать отнюдь негоже).
Не лыком шит, в штыки клыки,
не ной–не Ной, хоть рыщит шторм,
и дождь лепечит за окном,
как в сердце тромб стоит столбом,
не бейся лбом, хоть в горле ком,
являясь для огня едой репродуктивной,
раскрыв от сцены рвотной рты—
мы в фабуле всех мёртвых авторов, достатком упоенных,
закрытых в клетке, на погосте без надгробий  похороненных людьми,
изрядно наигравшихся по горло в русскую рулетку,
и джокер в рукаве плащаницы Туринской скрыт, как показать клыки на ужине в кругу семейном–не меньше бесподобно.
Заложники писателькой задумки—
живые куклы Вуду, попав в селки пытливых строк,
не стоит упускать из виду шрамы после плётки—
создать бомонд энергий во плотИ,
закрыть в пещере у Платона,
"награждая" катарактой уж который год ,
конечно, можно,
несомненно:
марионетки—мы, мы—варежки для тли,
бросаем в омут жизни кукол– мы,
кругом зарыты метки, древа ветки, в мир приходят детки,
но раз за разом этим приближаем кукловода мы
к той мерзкой кукле, к той прогнившей клетке.