Охота

                а будешь умницей,
                то и в чудовище найдешь красавище,
                прослыв чудовицей...(с)

И снова я охочусь на тебя,
соблазном истекая еженощным.
Внутри грехи беснуются, грубят
и шепчут: «Ну! Бери её, любя
так сильно,
чтобы хрустнул позвоночник!

Закручивая чувств водоворот,
столкни прям в пропасть
полетать, упасть ли,
и перекрой ей в бронхи кислород
безжалостной и ненасытной пастью,
потом – спаси
дыханием рот в рот …»

Бесовский хор всё громче…
Бармаглот
солирует: «Давай же! Тискай, лапай!»,
и дышится, как будто крупный зверь
страдает от жары /митральный клапан
клыком любовным нежно оцарапан –
шалит, небось, легонечко теперь…/   

Я выкраду тебя на глубину,
чтоб было, где отчаянно тонуть,
кричать и биться в бархатных волнах…

Рецепт игры испытанный и верный:
любить одну,
в другую – брызгать спермой,
и мучиться, как сладко ноет пах…
На самых откровенных языках
скажу: «Останься»,
чтобы глубже дермы
запечатлеть в ласкающих руках
магнитящий касанья силуэт…

В скульптурную ночную камасутру
вмешается белёсо-серый свет
нагрянувшего так внезапно утра,
меня прогонит, но – оставит след
из наслаждений… Нежный людоед
подумает, а, может, к чёрту игры?
Вступить в законный клуб таких, как все,
и выгрызть на хребте судьбы эпиграф
«Аmore e Fedeltа»? На десерт
оставить сентименты и заботу,
жить одомашненным, забывшим про охоту,
иметь блаженную, ухоженную рожу,
чтоб день за днём лелеяли-любили,
но...
мы с тобой так дьявольски похожи!

Я в веганском и просветлённом стиле
сгожусь тебе лишь чучелом в прихожей