Вообще, мало нас

Как говорят, в ходе нюрнбергских процессов родилось явление под названием синхронный перевод. Не скажу, чтобы я когда-либо действительно глубоко задумывался, как мне удавалось переводить именно так, как описывает Татьяна Владимировна — совершенно автоматически, безо всякого интереса к теме, а потом ничего не помнить.

Переговоры с множеством — до 10-12 — участников, где у всех свой стиль речи и акцент, а иногда и дополнительный английский — родной или не родной. Шумные выставки, где переводишь в общем-то трёп (какая работа на выставке?), перемежающийся вдруг узкоспециальными вопросами, а сам глядишь вокруг на статисток и чирлидирш. Ничего не записываешь, всё помнишь, а потом раз — и всё забыл. Мой некогда псевдошеф Дима должен был писать отчёт, а я — никогда :)

Трудно переводить в бане, в которой «будем подписывать контракт.» Не знаю, в чем тут причина — наверное, в паре. Или в присутствии голых тел людей одного с тобой пола. Или в температуре, которую нагнетают не ради неё самой, а чтобы пофорсить. Вот оттуда я всегда хотел смыться (каламбур) настолько, что у меня вдруг начинались как бы обмороки, насморк и понос.

Синхронный перевод — очень напряжённая для психики и, в общем-то, небезопасная штука. Несколько моих коллег-мужчин, которые, как и я, действительно переводили синхронно, не выдержали и преждевременно ушли из жизни. А те, кто жужжал последовательно, живут и здравствуют, приняв роль, ибо это нужно принять — когда твоя голова перекатывает чужие мысли. Для женщин, кстати, это легче. Интеллигентнейший англинист Юрий Александрович ушёл до 60, а милейшая итальянская переводчица Татьяна Абрамовна только наращивает лексику.

Вообще, мало нас.