Мне тебя и север

Звучит перезапись и комната поплыла,
еще пятен вкрапил, и я тоже поплыла,
ты меня здесь запер и слюнями текут слова.
Много неудобств, много неудобств.
Хочешь, я с ума сведу?!
Нам безумье наше –
тьма и свет, и нежность для контраста.  Слава им.
Ты натаскан, нет, наточен.
Но я не понимаю ада.  Жди и рай такое напортачит.
Меня зови, между запоями.
Не тех любил, а смог такой навис.
Хлопья сыплет по кровати, в вате,
в черных труб угля возврате.  Эмоций.
Я устала от удушья задыхаться.
Я хочу еще!  И прикоснется...
Он собой внимание сосредоточит.
Хочет так необъяснимый монстр.

Снова говорит.  Разговор прославите, 
но любви оазис там, где в голос сон зови
и бери в обхват с яви перелазами,
он не грешен, он идет путями безотказными.
Кто бы кукарекал?
Кто бы три раза кукарекал?

Будем вместе считать дней течь
и думать, как помягче под вечер лечь.
Клапаны – ими толкают печь,
люби меня сильно, но не покалечь.
Иными мирами знакомого тебе кайфа,
умения побеждать и хранить ее тайну,
стоять на краю, но устойчиво крайне,
там, где другой не стоял, а падал.
Грубо толкая кровищу в клапан,
мне не мало, мне твоих пемз и лихого драйва, 
в ветра обдуве от волн страдая,
еще давая.  Ааа, какой психопат,
я не виновата, что ты вдали от всех глаз
видел, что вата белая, а примадонна Бэйби мама, – рана красная, плачет.

Пусть огонь горит.  Небо не отравите,
нам хотя бы раз и ответно лапами,
да в таком припадке.  Психопата мазева,
когда вечер бешен.  Разве то не классика?
Мне не надо неба,
мне тебя и север.