Африка

Лине Шнайдер

У нас, сейчас, конечно, непогода.
Всё снежная,
слепая карусель.
А здесь, пожалуйста,
в любое время года
оранжевого неба акварель.

Саванна
в лапах солнечного плена.
Но всё ж она,
уже почти сомлев,
ютит в прохладе зелени эбена
весь львиный прайд,
где самый главный - лев.

И всё мне будто любо в стране зулу.
Сомненья я оставил за бортом.
И кровь волнует белые акулы,
и женщины, как кофе с молоком.

А вот когда у нас пух тополиный,
и по утрам клубничная заря,
смотрю на айсберг я -
на нём плывут пингвины.
От берега,
где кончилась земля.

ххх

День уходил за мыс Надежды Доброй.
И пропустить стаканчик я не прочь,
когда раскрылась капюшоном кобры
над Африкой агатовая ночь.

Она шипела
тише,
тише
тише
замрите всё живое до зари.
И не послушаться
мог только никудышний
А остальные, Боже сохрани.

И спал Кейптаун
солнечный и яркий.
И страх ночной
топтался у дверей.
Не прогоняли его
копские мигалки
и многочисленные блики фонарей.

Но океан
с манжетами из пены
не спал, шумел,
ярился не к добру.
В саванне львы,
а с ними и гиены
вставали на охотничью тропу.

И над людьми
с их страхами и снами.
И над зверьём,
бродившее окрест,
шагал по небу
крупными шагами
сиятельно-спокойный
Южный Крест.

ххх

Мотивы древние.
Блестят на шеях бусы.
Сегодня собрались
не на войну.
Сегодня выбирал
король зулусов
себе уже
десятую жену.

Двенадцать тысяч
девственниц.
Нагие.
Пришли к нему
из самых дальних сёл.
Не то, чтобы
хорошие-плохие.
А вот какими
Бог их произвёл.

Не просто было
выбрать себе ладо.
Король смахнул
москитное с лица.
И весь в обрезках
шкуры леопарда
спустился
с королевского крыльца.

А девушек
цвет кожи обезличил,
все на одно лицо издалека.
Они несли, как требовал обычай
огромнейшие стебли тростника.

С фигурками
как будто бы из сланца,
шли напоказ ,
как вся девичья рать.
И в тряске
заколдованного танца
пытались жениха
околдовать.

ххх

Старый бур-африканет
Джон Нерва
пригласил меня на огонёк.
У него страусовая ферма,
дом, собака, над крышей дымок.

Дом его в милях ста от Лесото.
В нём живёт он совсем один.
Электричества нет.
(Это что-то!)
Но есть в комнате каждой камин.

А ещё есть в подсвечниках свечи.
и ещё много-много свечей.
И под светом их быстротечным
пережить можно много ночей.

Словно время – часы и минуты-
на столетья осталось дремать.
И, согревшись домашним уютом,
не хотело уют покидать.

Мы сидели вдвоём у камина
из стаканов тянули ром.
Пахло деревом, камнем и глиной.
И был запах, что мне не знаком.

Мы улыбками обнимались.
И общению чтоб помогло
на английском кой-как изъяснялись,
африкаансом правя его.

Джон рассказывал мне о предках,
что здесь жили
почти триста лет.
В золотой львиный лоб
били метко
и по золоту эполет.

Воевали
по-снайперски, скрытно,
палец ровно жал на курок.
Потому на земле первобытной
этот дом и над крышей дымок

На стене висит
львиная шкура.
Джон губою
к трубке прилип.
И в бороздках морщин
лицо бура
было твёрдым как эвкалипт.

ххх

Какие впечатления и встречи!
Они сами собой ложились в текст.
Мне львица лапами
обваливала плечи
и голову лизала, словно кекс.

Потом в последний раз
лизнувши ухо,
валилась на спину
от львиной всей души
и подставляла
трепетное брюхо
с открытым намерением-
чеши!

И львицу
я почёсывал сторожко,
по-русски думая,
была мол не была.
В конце концов
она - большая кошка.
Или как женщина,
что ласк не добрала.

ххх

Бежит Мацуми-
львица боевая.
Ведёт свой прайд
на полчища гиен.
В той схватке
потерпевших не бывает.
В той схватке
не захватывают в плен.

Бежит Мацуми
и легко,
и быстро
Рычит и смерть
несёт она врагу.
И видно, как
под шкурой золотистой
играют её мышцы на бегу.

Но этот крик
коснулся льва Гимеллы.
Он выбежал на зов своих сирен.
Всклокоченный,
решительный
и смелый,
поскольку был убийцею гиен.

И он налёг на все четыре лапы
как бог саванны
не бежал, а плыл
Настиг добычу,
сжал со львиным храпом
и тотчас же по-рыцарски убил.

Всё кончено.
И лев был просто гений.
На эту схватку стоило смотреть.
В природе нет
ни капельки сомнений
там, где игра
на жизнь или на смерть.


АФРИКАНЕЦ

От себя однажды убегая
и, купив в один конец билет,
я достиг того земного края,
за которым чёрный континент.

А за мной пески дышали жаром.
А за мной экватор и дожди.
А за мной гора Килиманджаро.
Ты меня скорей всего не жди.

Жил скучая, на плаву держался.
Женщин знал,
но чаще был один.
И холестерин мой повышался,
а с ним заодно адреналин.

Улетев, домой звонил я редко.
Драйвовал,
пытал себя всерьёз.
И к акулам погружался в клетке
и рептилий дёргал я за хвост.

Лес валил,
таскал мешки с маисом,
если начинал худеть карман.
Но всегда любил с попутным бризом
выйти с рыбаками в океан.

А сейчас не пью, не лезу в драки.
Я люблю зверей оберегать.
Днём носить застиранные хаки,
а под вечер смокинг надевать.

Жизнь как- будто не проходит мимо.
И уже родное мне как снег
розовое облако фламинго
к озеру спускалось на ночлег.

За холмом там-тамы бьют в набаты,
и протяжно
ноют колдуны.
На холме под флагами заката
вереницей движутся слоны.

И когда гляжу в них до упора,
вспоминаю время без забот.
Были там слоны,
но из фарфора.
Украшали бабушкин комод.