играет элвис

играет Элвис!
love me tender, love me sweet,
never let me go.

лето уходит, крайняя стадия:
духота качает на руках сонных детей,
зной, как великий любовник, владеет нами, делая ночь невыносимой и незабываемой,
пот и жар — все, что остается нам от страсти догорающего солнца.

you have made my life complete,
and i love you so.

город изменился, изменились и его обитатели:
крысы стали больше похожи на голубей, чем голуби сами на себя,
деревья касаются неба ветвями, как выпускного платья высохшие руки женщины, забывшей имена одноклассников, однокурсников и даже своих мужей.
взрослые напоминают заблудившихся в супермаркете детей, а дети похожи на десантников и пехотинцев. и только им известны все тайны и планы противника, только они понимают применяемые ими тактики, они видели все-все карты.
но собаки все равно глядят устало, никак не находя среди детей своего истинного хозяина.

город устал. город измаялся. город хочет пить. от жажды кружатся дома и остановки, гаражи, парки, дороги, парковки и мосты — все кружится, все перемешалось в одну кучу бетона, пластмассы и проводов.

love me tender, love me true,
all my dreams fulfilled,
for my darling i love you,
and i always will.

у города солнечный и тепловой удары. совсем нет облаков, как нет надежды на то, что вся эта жизнь навсегда. есть дым и смог — горечь, а не свежесть, тяжесть и удушье.

металл машин трещит и щелкает, он раскален. упади сейчас крупный снежок на капот какого-нибудь черного лендкрузера или синего гелендвагена — мгновение, пшик — и ничего! даже пятнышка!

кажется, все пропало.
на дорогах крышки не закрывают люки. их, как старинные монеты, собрал какой-то жадный и хитрый коллекционер. из люков торчат наскоро сломанные ветки. они предназначены служить оповещением, мол, будьте аккуратнее, вы можете исчезнуть, провалиться на ровном месте. но это бесполезно, потому что разве мы все не проваливаемся? шаг, шаг — еще, еще. кажется, что можно бесконечно: шаг, шаг — еще и еще. и вдруг... света не станет. в секунду, разом! вот ты шел — и вот ты провалился навсегда: куда-то намного глубже любого самого глубокого из люков! и никакие торчащие ветки не оградят тебя.

love me tender, love me, dear,
tell me you are mine.

мой раскаленный город, даже в полыхании ветра ты остаешься островом, потому что за твоими пределами уже нет ничего, только пустые надежды и несбыточные мечты.

а здесь, хотя столбы больше похожи на деревья, чем сами деревья на себя,
я все-таки верю: у города еще есть надежда,
еще не все пропало:
вот же ее дом,
и вот-вот покажется в окне ее силуэт,
еле различимый сквозь белоснежный тюль,
и она окинет свои владения
(уставший задохнувшийся город)
взглядом царицы, заполучившей счастье быть забытой и вновь вознесенной,
всмотрится вслед уходящему лету и улице, убегающей в самое пекло… возможно, она будет искать меня.

и стоит ей разомкнуть слипшиеся от жажды, немного потрескавшиеся губы,
тут же наступит долгожданное облегчение, наступит море!

и освежающий ветер задует огонь в голове,
и охлажденное домашнее вино остудит раскалившиеся ребра,
и звездная приморская ночь вновь сведет всех потерявших друг друга, всех зовущих и ищущих.

i'll be yours through all the years,
till the end of time.

город изменился:
и асфальтированные тротуары больше похожи на дороги, чем дороги сами на себя. но я остаюсь здесь не потому, что мне некуда идти (нам всегда некуда идти), а потому, что я хочу увидеть самое простое, самое невероятное, самое обыкновенное и абсолютно нереальное — тебя… выглядывающую из окна сквозь белоснежный тюль, спасающую меня и весь город с его остановками, киосками и гаражами.

какая завтра будет погода?
пусть играет Элвис!
достаю полотенце, натягиваю плавки. жду море.

love me tender, love me true,
all my dreams fulfilled,
for my darling i love you,
and i always will.