читать постели

раскрытые книги — как незаправленные кровати:
перечитанные простыни,
помятые страницы,
их загнутые уголки — чтобы не потерять меткую фразу,
прикушенные уголки одеяла —
чтобы не будить соседей.
лишь мягкими знаками набиты подушки,
двухтомные, как дорогие романы.
я приношу тебе завтрак в постель,
и я опишу этот завтрак в рассказе.
снится нам на двоих один ужас, в котором
книги выстираны и заправлены, а постели дочитаны и поставлены пылиться на полку воспоминаний.
снится нам на двоих одно счастье:
что автор напишет хорошее продолжение,
что горничная заменит пододеяльник, на который мы кофе пролили
так, что буквы смешались и волосы спутались;
запятые и вопросы, восклицания и пот, номера страниц и сперма, оглавления и слезы…

и все поцелуи, поставленные не там, где надо, не по правилам, а там, где действительно нам хотелось! авторские знаки синими ожогами на коже и кровью на белой простыне.

и пусть продолжения всегда получаются хуже,
а выстиранное белье — жестким или неестественно-ароматным,
авторам достанутся авторские экземпляры! без правок. без редактуры.
они могут продать их, а могут оставить на добрую память в качестве трофея, вырванного у смерти:

ведь не перечеркнуть уже помятые постели
и не заправить раскрытые книги!

жизнь — великий книжный редактор.
любовь — гениальный постельный писатель.

я с наслаждением читаю даже номер страницы
и с замиранием жду следующего абзаца.
страшно, что роман может оборваться,
и мы так и не узнаем, кто на самом деле убийца.