***

ночью Анне снилась первая жена отца.
сидела в подаренной отцом квартире на четыре комнаты,
вышивала бисером, бисер нанизывала на тоненькую иглу,
роняла иглу.
прищуривалась, вдевала нить, роняла нить.
- а я видала сегодня Петра, - говорит, - исхудал совсем.
- а я видала сегодня Петра, - говорит, - в рубашке мятой.
а ты смотришь на нее и наглядеться не можешь.
коса до пояса, истинная красавица. сила женщины в ее волосе.
и чего ему не хватало?
сложно, наверное, жить с одной красавицей, так он еще одну такую нашел.
у второй - глаз зоркий, нос орлиный, голос тревожный, переменчивый.
и мать Анне снилась. подошла она к той первой жене, и полотно у нее отнимает,
а та кричит: "Сгинь, дай хоть тут без тебя пожить, нечистая, глупая баба,
сгинь, дай хоть тут нам поговорить".
выходил сын ее меньший с гармошкой, на которую отец не дал денег,
ибо мать Анны запретила.
выходил сын ее старший в боксерских перчатках, на которые отец тайно выслал.
все они друг с другом похожи, все они друг с другом на своем языке говорят.
а потом выдавали Анну замуж за еврея старого.
окольцевал ее, поцеловал в лоб и сказал: "живи не по лжи, хоть и не со мной".
проснулась Анна, в хате блинами пахнет, сливовым вареньем.
подошла к матери, поцеловала руки.
- любили его, мама?, - спрашивает.
- теперь уж и не угадаешь, - отвечает, и блины маслом намазывает, а масло аж кипит, пенится.
- любили его, мама, как она его?
- теперь уж и не спросишь, как она его.
а ты ешь, да помалкивай. Ешь да помалкивай.
ест Анна да помалкивает.
- косу, - говорит, - отпущу.
- отпускай, коли делать нечего, лучше б курям подала.