На Десятой Рождественской улице

На Десятой Рождественской улице праздников не бывает.
Никогда сюда не заглядывают автобусы и трамваи.
Вдоль домов пробираются люди с голубыми унылыми лицами, с ледяными ногами.
Пахнет мусором, креозотом, пышками, странными пирогами.
Молодёжь вырастает нервная, тут и там затевает драки.
Недовольно рычат собаки.
Голубые тощие кошки
подбирают хлебные крошки.

Вот Директор булочной появляется из-за кулис,
мудрый, как ворон, хитрый, как лис,
красивый, как в зоопарке павлин,
сияющий, как намазанный маслом блин,
учтивый, как водитель такси,
властный, как императрица Цы Си,
непонятный, как стихи на фарси.
Свежеиспечённый хлеб в одной руке,
банка купороса в другой руке,
чёрненькая собачка Плецлихер Тод невдалеке.
И надо бы убежать, уехать, улететь, умчаться, исчезнуть, скрыться.
Но к директору тянутся тощие руки, светлеют лица.
Каждый думает, мне бы, мне бы
взять бесплатно кусочек хлеба.
Но бесплатно не взять, и придётся платить, хоть тресни.
Над Десятой Рождественской улицей разливается грустная песня.

"Купорос, купорос, что ты в сердце принёс,
Как ты жизнь поломал и пустил под откос,
Как ты душу измучил и плоть истерзал,
За какие грехи наказал?
Ты хозяин, я раб твой навек, купорос.
Ты казнишь каждый день, ты целуешь взасос.
Ни жены нет, ни дома, ни хлеба.
Ты погибель моя, купорос, купорос,
Голубой, как апрельское небо".

Добрая дева Десятой Рождественской улицы
никогда не бывает пьяной,
хотя в кафе "Лаванда" за столиком номер двадцать один сидит постоянно,
пьет шампанское, водку, джин с молоком, пиво, мартини россо,
любит зефир, запивает его кальвадосом,
но скорее уедет отсюда, чем съест батон с купоросом.
Он же кислый, горький, вонючий, солёный, невкусный, не сладкий,
Вредный для печени, гадкий.
Эта дева всегда улыбается и понять одного не может,
отчего на Десятой Рождественской у людей унылые рожи.
"Я ведь страждущих обслужила,
Всех вниманием окружила, обаяла, надежду вселила.
Я любовь почти подарила, а любовь - великая сила
И гораздо сильней купороса". 
Для неё в этом нет вопроса.

Что-то мучило, беспокоило, терзало, отвлекало,
что-то под обоями шуршало,
что-то кралось,
утаскивало, утягивало, уносило, отбирало радость,
хихикало, крутилось под ногами, чавкало, елозило, сморкалось.
По дороге на кухню ногами распихивал всех по привычке.
Самовозгорались спички.
Самовозгорались, но, к счастью, сейчас же гасли.
Кто-то жарил блины на машинном масле.
Снизу прибегали люди, спрашивали, не у вас ли.
Нет, нет, не у нас. Мы ничего не знаем.
Купорос на стенах  не слышен, невыразим, не виден, неосязаем.