И задрожал...

Вдали раздался слабый гром,
почуял пруд его нутром,
весь задрожал и рябь пошла –
морщинкам мелким нет числа.

Но ливень челюсти разжал,
продрог насквозь и задрожал,
засим растаял в тишине,
оставив плаксу-ночь луне.

Тут задрожал дубовый лист,
как непутевый гимназист,
сложил вмиг крылья и упал,
сраженный страхом наповал.

И вот уже небесный свод
дрожал под бременем забот,
нависших гроздьями над ним,
а вольный ветер – пилигрим

так лихорадочно дрожал,
как будто смерти избежал,
ее безумных, острых жвал
и ненасытных грозных жал.

Еще вчера был скучен лес,
но тут в него вселился бес,
и лес проснувшись, задрожал,
ногой гармонию попрал.

Теперь дрожит луна, луна!
Ей отчего-то не до сна,
дрожат и редких звезд драже
и ночь в тревожной парандже.

А солнца шар, пыхтя огнем,
уже дрожал воскресным днем,
как катерок, попавший в шторм,
вблизи могучих, скальных форм.

Теперь же дрожь повсюду, друг,
вот заломились сонмы рук,
в глазах людских царит испуг,
быть может люд скосил недуг?

На сей вопрос ответ не дам,
и посему дрожу я сам,
дрожит предательски рука,
а вслед за ней стиха строка.

И лишь предчувствие тоски
немилосердно жжет виски,
ведь встретить осень надлежит,
не оттого ли мир дрожит?