Рассказы о войне ветерана 376

                Г И Т Л Е Р  К А П У Т

Продолжение рассказа
Начало – http://stihi.ru/2020/08/03/6800

  Со мной на том плацдарме произошел случай, который мог бы закончиться для меня не очень хорошо.  На том берегу реки Одер, где мы окопались, была низменность.  Тогда на нашу переправу немцы бросили три самолёт-снаряда, (это большой корпус самолёта, начиненный взрывчаткой). Этот большой снаряд направлял в цель настоящий самолёт с пилотом, который после направления снаряда на цель улетал.  Правда, с тех трёх снарядов ни один не попал на наш понтонный мост. Немецкие лётчики не рисковали подлетать на необходимое расстояние, видно понимали, что война кончается, и никакое сопротивление им уже не поможет. не хотели отдавать зря свою жизнь. Да и наши зенитки уже там надёжно охраняли небо над плацдармом. Но взрывы тех снарядов были такими, что в окопе, в котором я лежал, выступила вода. Только я хотел подняться, как на меня упало дерево, которое свалил взрыв уже артиллерийского снаряда, да еще и песком меня присыпало, на моё счастье не присыпанной песком оказалась моя голова.
   
  Одна ветка дерева так придавила меня, что я весь оказался в воде, еле успел поднять голову, чуть не захлебнулся мутной водой. Но позвать на помощь я не мог, ветка дерева так упёрлась мне в спину и придавила грудь к земле, что я еле дышал.  Я слышал, как командир нашей батареи старший лейтенант Волгин велел  приготовиться к переезду на новый участок. Слышал, как солдаты цепляли орудия к автомобилям, рёв моторов, разговоры солдат. Вот уедут все, возникла у меня мысль, и останусь я здесь умирать. Но эта моя мысль оказалась преждевременной. Спасло меня то, что один мой сапог не был  полностью засыпан песком, этот сапог меня и спас. Сначала я почувствовал, что по сапогу толкнули, это сделал, как после мне сказали, младший сержант Рахимов. И сразу ж я услышал знакомые голоса:
- Ребята, да ведь это наш сапог, не немецкий.
- Быстро поднять дерево, - а это уже прозвучал приказ командира нашего взвода лейтенанта Гулуа. Как только дерево оторвалось от моей спины, с моего рта произвольно вырвался крик, что-то вроде – у-у-у-ух. Не успел я зашевелиться, как меня подхватили солдатские руки, и я уже стоял на ногах, хотя ещё при помощи поддерживающих меня ребят. Рядом со мной стоял наш санинструктор, (забыл его фамилию), и готов был оказать мне помощь, которая мне и не потребовалась.
 
  Я тогда отделался синяком на спине, который через несколько дней исчез, да пришлось сушиться уже в кузове машины. Не смотря на то, что этот инцидент со мной немного задержал сбор батареи, все были рады моему спасению. Я тогда лишний раз ощутил солдатское братство, вокруг меня были такие родные улыбающиеся лица, я до сих пор вспоминаю их с благодарностью. И не только за то, что они   тогда спасли меня, а и за то, что свела меня судьба в то грозное фронтовое время с такими хорошими ребятами. А после мы вспоминали тот случай с улыбками.

  В своих воспоминаниях немец пишет, что он сдался в плен в самом Берлине, видимо этим хотел сказать своим читателям, что воевал до последнего рубежа. О том, как это случилось, немец не написал. А я вспомнил такой случай, когда нам с сержантом Горбуновым в Берлине был взят в плен молодой немецкий солдат, который назвал себя Фридрихом. Не тот ли это Фриц? Конечно, пленных немцев в Берлине было много, в том числе и с таким известным в Германии именем, как Фридрих. Так что вряд ли это был тот самый пленный, хотя, как в той песне: «в нашей жизни всякое бывает», на войне – тоже.
   
  Наш командир взвода  лейтенант Гулуа, грузин по национальности, это было уже в Берлине на улице Фридрихштрассе, приказал нам с сержантом Горбуновым проверить ближний подвал. В подвалах тогда прятались гражданские жители Берлина, но бывало, что среди местных жителей прятались и немецкие солдаты, иногда даже с автоматами.  За соседней баррикадой ещё раздавались выстрелы, а нам с сержантом дохнул в лицо спёртый воздух подвала, в котором было полно людей. Не успели мы с автоматами наготове спуститься с лестницы, как к нам навстречу вышел немец в зелёной шинели с поднятыми руками и теми вот, знакомыми нам словами: «Гитлер капут». По виду он был такого же возраста, как и я, а мне тогда было двадцать лет.
 - Хорошо, хорошо, вояка, - сказал сержант, - а автомат твой где? - спросил он немца, - указывая при этом на свой ППШ, (Пистолет-пулемёт Шпагина). Немец понял, о чём его спрашивают, и показал рукой в дальний угол. Сержант кивнул мне головой, чтобы я сходил за автоматом и сказал:
- Посмотри, может там ещё такой есть, да самому не хватает смелости выйти.    Немцы быстро освободили мне проход, и я увидел автомат, прислонённый к стене в самом углу. Подойдя к оружию теперь уже для меня не опасного, у меня как-то случайно, а может и не случайно, возникла такая мысль– «Вот бы узнать, сколько наших солдат было убито, или ранено, выпущенными из этого автомата пулями». И даже такое пришло в мою голову: «А может и я сам был ранен именно пулями этого автомата в прошлом году».  Понимая это предположение полностью абсурдным, я тогда всё же подумал, что чего только не бывает. При таких мыслях я и брал тот автомат в руки, как что-то очень грязное, гадкое, не забывая при этом осматривать помещение подвала. Ещё одного бывшего вояки там не оказалось. По лицам стоящих стариков, женщин и детей я видел настороженность, и даже страх. К этому мы уже привыкли, фашистская пропаганда постоянно внушала своим гражданам, что солдаты нашей армии дикари и бандиты, что они убивают даже детей. Видимо по своим солдатам судили.
 
  Наш пленник тоже выглядел, как преступник на суде в ожидании приговора, постоянно повторял слова – «бауэр, дорф» и при этом тыкал пальцем в свою грудь.  Эти немецкие слова мы уже знали, поняли, что он парень, по его словам, деревенский и, самое главное, что хочет жить. Привели мы его до командира взвода.   Лейтенант Гулуа, выслушав доклад сержанта, что в подвале был только этот один солдат, сразу приказал нам отвести немца за отбитую час назад от врага баррикаду.   Мы уже знали, что там специальная команда принимает пленных под свою охрану и группами отправляет их в тыл. Наш пленный понял приказ нашего взводного с худшей для себя стороны, подумал, что мы его поведём на расстрел. Это мы поняли по тому, как он сразу побледнел, было заметно, что он испугался, он хотел ещё жить. Немец опять стал говорить, что он с деревни и много ещё не понятных нам слов.
 
  В это время мы увидели подходящих к нам офицеров во главе с командиром полка подполковником Бахолдиным. Мы все приняли позу приветствия своих командиров, а  лейтенант доложил о происходящем, добавил:
- Он видимо думает, что его поведут на расстрел, вот и стоит побледневший, и что-то бормочет, хоть бери и неси его. Командир полка сказал немцу несколько слов на немецком языке, после чего тот  поклонился всем присутствующим и быстро зашагал по улице в ту сторону, куда мы и планировали его отвести. Я сделал шаг, чтобы его сопровождать, как приказывал командир взвода, но командир полка сказал: «отставить сопровождение, сам дойдёт». Да немца уже ждали в пункте сбора пленных, из-за баррикады вышел сержант, оттуда нас было хорошо видно.
 
  Так закончилась война для того Фридриха, а через несколько дней и для меня.  О том, как  и сколько лет жил в плену, бывший немецкий солдат написал мало.  Отметил только, что строил дома в Донбассе, приобрёл специальность плотника.  Положительно отозвался о том, как к ним относились советские специалисты, которые руководили строительством. Питание назвал сносным, а медицинское обслуживание – хорошим. Вот и всё, добавив только, что специальность плотника ему пригодилась в дальнейшем лишь в своей квартире. А работал он экономистом, окончил для этого какое-то учебное заведение. Этот факт опять меня заинтересовал, я ведь тоже после войны окончил экономический институт, правда, заочно, и тоже весь трудовой стаж проработал на экономических должностях. И здесь – совпадение.   
Но и на этом «совпадения» не кончились. После выхода на пенсию, всё, что накопил Фридрих за рабочее время, истратил на улучшение жилищных условий.   

  Я тоже уже находясь на пенсии переселился в новую квартиру, правда, не истратив на это ни одной копейки. Квартиру я получил от государства бесплатно, как ветеран войны. Так что в этом «совпадении» есть и разница. А на свои сбережения я купил новую мебель и рассчитывался потом за неё два года уже с пенсии. Но и снова совпадение. У немца  при покупке новой квартиры сбережений тоже не хватило, он взял, как он пишет «небольшую сумму в банке», и тоже два года погашал долг, по его словам: «отдавал половину пенсии». А я на погашение долга тратил только четвёртую часть своей пенсии, так что тот немец те два года жил на половину беднее меня.

         Окончание рассказа следует.