Ода имени Бог приумножит

Хочу я вызов бросить!
Уж если сражение вести, то с тем, кто превосходит вас в разы.
Пусть наглостью звучит кому-то голос мой, отголоском, на трибуны, еще даже неподнимавший глаз, подумаешь,
Он оценит, уж могу заверить, у нас с ним схожая на вас улыбка.
Каждый свидетелем эпох переходящих стал, только ему, повидать по возрастанию с взрослением, своим, пришлось, довольно таки, и не пошло, достаточно уж, точно.
Каждому пахать со своим плугом, на своих мнимых берегах-полях, возделывания полжизни по чужой насмешке, да наплевать, ведь не познают те, что им еще сказать; а есть руки, голова, а есть без рукояти тельце, и вообще, есть ли, хотя на кнопки и рычажки жим силу имеют, хорошо видать ели чужие, не свои, не только судьбы.
Вызов, как огонь, и не для глаз, удара сердца, рев львиной пасти, мотора рокота заглушающего посекундно труху осыпаний тех, сейчас невидимых "трибун", а думаю зажгём небывалое пламя, что не одной памятью сверкать в бумаге будем.
Ты навечные вложил себя умы, просветом стал, как на закат не садили, пел, кричал, кашлял через осипшее, севшее, промокшее, перетекающее, кочующее, накатывающее ордой златавой эпохальное рупло, создавая новую словесность цепляющую не вещество, натуру духа; признать, значит заведомо орудие сложить, нет, поверь, поднять еще выше, удостоиться почёта, честь ведь знаменем реет за дугой, что признали не вызовом, наглостью, что посчитал себя достойным взойти лестницей Олимпа. Более поправлю, без вопроса, наглость со смелостью, а этими руками свобода дышит, ведя первоначально без оглядки. Зажгём!
Ведь огонь высекается во честь, хочешь признанием, не искрой, не пламенем, не путеводною звездой светил вначале моего хода, это больше; слышишь, нам в спину смешки поют и ныне, пересмешников кусты полны, что среди дня, что ночью, не привыкая, наперекор, вкусите свои иглы языков; ты для меня стал точкой, только произвел обратность с прикосновением листа.
Мой цвет был черный, твоя точка - чернила света на мне поставленная, не так много уж лет назад.
Думал ли каждый, как он путь свой должен разделять, думал ли о тех преградах, через которые плоть оставляя, отрастали заплатками, да и не по телу, думал ли каждый, что столько сабель придётся заглотить спиной навылет, думал ли каждый, что он изменит не себя, а мир, а думал ли каждый, творя, и не свою судьбу, лишь с ней по встречной, ослепленным полностью огнями неприличных свету, да ведь какая разница, ведь шли, и не на ощупь.
Вызов бросается тому, кто может рассмотреть не гордость, не нахальство, не спесь зазнобы, все это жалко, как и то, что завидев, еще больше наклоняют в пол всей напускной фальшей перекрывающей кислородные пути, роптать или глотая, сплевывать, с кровью, которая от удара оставляет и не вскользь, след, на долгую добрую память, уклонимся в благодарности пребывая, запомним, повторность действий теперь в нашу руку под перо, или пером в руке, нет низко, все же рукой из из-под пера, творится эпохальность, не зря, накладывая буквы, даже топоры их не берут, чиркай не марая, а даже если и марая, в этой тьме, рассмотрят ту точку, что ты для меня оставил, для миллионов, миллиардов тех меня, что подрастают, после, всегда найдётся тот, что стяг поднимет, еще выше, ты же слышишь, видишь, знаю.
Олимп… скажи, ведь так ступени высоки, туда не ногами входишь, туда взлетаешь, постепенно, может враз, нет, героям через сражения лишь лавры, только не оставлю вядь на имени твоем, знаешь, настоящее что - память, гордо иглой в сердце, не медалью, памятью слов проникшей в душу, в голове проросшим, скоро приносящий плод, вот, да, алтарь невидимый на то, чтобы видностью стало - плод, который ты взрастил, собрал и в свет явил, вот что Олимп видит пока еще в человеке, намерение служить.
Главное, не перепутать пути на которые призывают долг отдать служением -  все продать, выдать, не оставляя после ничего другим, лишь им и не во славу чести, там другое высечено на их и не камне, бросил, каждый из нас, свой, также как и собирал, как думаешь, мне довольно, тебе сейчас приносят, это часть души, ты знаешь, это больше, так как, бросающий вызов, достоин камни собирать что в него, и не из твоих рук, летят, защищают мнимость посягательства на твою память, а ты и я, улыбку тянем, понимая, цирк не уехал и поныне, а стезя все та же, да, вот так, время кружит.
Прими мой вызов, давай станем не лицом к лицу, глаза в друг другу, давай спиной станем, той спиной, что на четыре стороны - лицом, прижавшись, тесно основой выступают, давай став спиной, не отсчитывать шагов дуэльных, давай спиной став, срастемся невозможностью стать тем туманом, что солнце лучами разрезает, знаешь, глыба имеет высоту, а пика не имеет, это говорит о том, что вершина не станет покоренной человеку, не он имеет на то право, кто спускал, и двери вновь откроет, с теми же руками, а нам, не спиной и лицом с народом, ты же так себя к ним нёс, как Прометей огонь, только вот и печень стервятникам отдать пришлось, а что Героям, нет, что Богу, клюв, не захватывающий основу, прах, который по утру звездой воспрянет, странная участь, ты также думал, не скрывая той улыбки.
Знаешь, не слово, голос, невидимый голос стены рушит, он у тебя особенно звучит, растрелянностью мелодии Страдивари скрипки, заключающая мастера секрет, да, я бросаю вызов, тебе бросаю вызов, сняв с головы возможность неодетой шляпы, бросаю вызов, сердцем, бросаю вызов, душой порыва, бросаю вызов, тем, что ты превзойти через себя успел, воспел, не лёг, ты вечным пилигримом по умам души, свободным по миру странствия заключаешь, даря высочайшие ароматы своих пиков неподвластных, рассудку, имеющему границы.
Тебе бросаю вызов говоря "Виват!", нет, не король, Моше, тебе, не криком сл'ова дань преподношу, - пером, листом, обетом будет моя тихая ода, которая пойдёт с тобой, с миром и по миру, ты услышишь, ты улыбнешься, знаю, твою улыбку видел, не глазами, голосом слышал - "Сможешь!"
Я принимаю, твой во мне, вызов!