Портрет дикого зверя

Едва ли уловим был шепот тот,
За шумными балами, за притворством,
Меж строк всех этих безрассудных пьес,
Снедаемый пороком интерес,
Но пламя как и его фитиль,
Кратчайший путь забвения избрал я...

Где только Боги и их Олимп,
Взыскали бы мне вечное забвения.

И  так же быстро заклеймят меня они,
Судьям на милость голову склоняю,
Единой правдою служил я им,
И должен заплатить любой ценою,
За сон жены, за безрассудность дня,
За детское стремление огня,
В душе моей, что нет стыда пред Богом,
За это перекрестят все еще живого
Потащат, понесут меня...

У проклятых свое проклятье,
Фатальный кубок я испил из уст,
И в поцелуй вложил кровавый,
Все  муки совести и славы
Всю душу бренную и страсти,
Что проклятому новые напасти?

Когда бы эти сильные объятья,
Мою бы участь облегчить смогли,
И всем тюремщиков что кормит дьявол,
Помогут зверя удержать внутри

Как только бы короновали,
И в жены мне Луну послали,
Не смог бы полюбить ее.
Как не старайся,
Мангуста стережет змея,
Глаза его как кубки,
Ядом наполнены до края,
И я тону в них день и ночь,
Да, я сгораю в них, сгораю,
А мрамор тела, только распаляет,
И даже ели бы снегом она стала,
То холодом меня испепеляя,
То жаром снова окрыляла.

Как пела бы душа,
Вглядевшись в эти океаны,
Но сжатость и животный страх,
Нам прививали с молоком Каямы
Когда бы только стрелки на часах,
Утратили свой вес...

О легковерность сердца его враг,
И как порой предавать легко забвению то
Что с таким трудом досталось,
Как грустен час!

Адонис мой прекрасный,
Ты затмевал все звезды мира,
Но вот твой идеал,
Разорван и запятнан Римом,

Прекрасен был бы запах роз,
Но не взирая на червей и грязь,
Мы тянемся как ветви к солнцу,
И даже старый хмурый вяз

Когда бы эти сильные объятья,
В час смерти окутали меня,
Ах яблони, как колыбели детства
Спи малое дитя...



Посвящается "Оскару Уайльду"