Письма о чужбине

 В старом разбомблённом блиндаже
Как-то сохранившимся доныне
На Зеленогорском рубеже
На немецком письма о чужбине:

Людвигштрассе, Мюнхен, пятый дом,
Почта для супруги Фрау Клары.
Оберфенрих Густафф Файербом...
Ленинградский фронт огнём Сансары!

Пишет с фронта унтер-офицер
Армии такой непобедимой,
Пишет в страхе, просто, без манер:
- Клара, я живой и невредимый!

Я прошёл полмира на броне,
Сапогом давя Европы вздохи,
А теперь за каждый метр в огне,
Гибнем от свинца под Териоки.

Я в него - небритого, в лаптях
Разрядил МП полмагазина,
А он идёт, смеясь на двух ногах
Руссиш двухметровая детина.

Да нем живого места нет,
Словно кто поднял его из мертвых.
Холодно, темно и пива нет,
Как и больше нет арийцев гордых.

Кутаемся в шали и шинель,
А они идут в одной рубахе
В полный рост поднявшись под шрапнель,
С криками «за Родину!» в атаки!

Мы – себе хотевшие земли -
Каждый взял два метра под корягой;
Мир не смог, а эти вот - смогли,
Разбавляя мат хорошей дракой.

А когда растаял финский лёд,
И морская русская пехота,
Как Иисус Христос водой идёт
Поливая нас из пулемёта.

Клара, прячься, чувствую Иван,
Споро дошагает до Берлина;
Гениален Фюрера был план,
Но простая русская девчина

Вдруг шагнула в петлю не боясь,
Немощный старик пошёл в солдаты,
Лег под танк с гранатой мальчик в грязь,
А матрос собой на автоматы!

Строчки страха взрывом оборвал
А письмо огонь не тронул вовсе,
Чтоб однажды всяк, что возжелал
С русскими войны - затею бросил.

Семьдесят пять лет прошло с тех пор,
Стали сами взрослыми внучата;
Срока давности не знает приговор
Для того нацистского солдата.

Если вдруг коричневой чуме,
Вздумается вновь поднять знамёна,
Жуковым сожжённые в огне,
Встанем мы, - родня непокоренных!

А пока зеленою весной
В праздничное майское убранство
День Победы празднуем душой,
Ничего что дома, ленинградцы!