Габриэле д Аннунцио - Колос пшеницы перевод с ит

Справка: Габриэле д'Аннунцио, уроженец  города Пескара (12 марта 1863 г. - 1 марта 1938 г.), итальянский писатель, поэт, драматург, военный, политик, журналист и патриот, символ Декадентства  и участник 1 мировой войны. Поэтический талант открыл в себе рано, первый сборник издал в школе. Однако был подвергнут школьным советом осуждению за смелую поэзию с упоминанием женской красоты. Прославился не только как поэт эпохи романтизма, но в большей степени как сторонник эпикурейства и предтеча акмеизма.

Колос пшеницы

Колос пшеничный в день жаркий, будь, труженик, славен,
Клонится, клонится к солнцу, оно его жжет,
Это пустыня, а рядом рождаются травы,
Колосу нужно клониться, клониться к земле,
Чтобы слечь вместе с братом,
С дикою сенью листа,
С лазоревыми васильками,
С пламенем маковых глав,
Сеянным в поле не нами, а снопом соломы кудлатым.

Колос пшеницы безгрешен, он будто не виден,
Он вдруг явился, немыслимый идеал,
Тихо, прекрасно, однако с подспудною силой,
В зерна дробленным, деленным, из многих частиц,
Что из покрова матери общей – природы,
Заплетены меж собой,
Зерна клонят книзу стебель,
Это сама колыбель,
Где открываются миру рыжие скирды и всходы.

Зрелости места нет, только беспечная юность,
Ближе, все ближе к рождению из небытья.
Только у каждого колоса злата вершина,
Зелень с течением времени сохнет до дна,
Зерна становятся твердыми, наливными,
Кремниевыми, крепкими и стальными,
Стебель столь же зеленый,
Лишь пока он зеленый,
Сонно точит его седина,
Седина говорит - колос сеян не нами, руками чужими.

Тихо сеятель молвит: «Скоро мужчины Мареммы
Серпы наточат – настанет эпоха жнитья.
Стоит колосьям иссохнуть на площади поля,
Но резать стебель можно только тогда,
Когда люди поймут – они те стебли пшеницы,
Их точно так же займет золоченая нить».
И пожелтели колосья,
Стали на поле сиять,
Чтоб превратиться в солому,
Чтобы, как прежде, сгореть в эти жаркие дни.

Потная раньше рука косаря, а за нею
Тело серпа почувствуют пользу зерна,
Колос другое обличье получит по праву,
Белою станет от жернова злака мука,
Белой, как если сварить котелок макарон,
Белой, как хлеб, что из лавки домой принесен,
Но синева васильков,
Пламя для маковых глав
Вместе с пшеницей окажутся разоренными.

Ости пшеницы останутся теми же, теми же,
Цвета очей, что дает нам подчас благодать,
Цвета земных васильков, собираемых прежде
Для замиренья печали Мадонны, что часто грустит,
Мак – словно кровь, степенно струится по венам
Воинов сильных, взявших гарду меча.
Сильных, неповторимых,
Счастьем безвинно томимых
В ушедший день,
Это не  мы, это люди как будто случайные.

Травы окажутся брошены, смяты ногами,
Их не любили, хоть были пшенице родней,
И не считали полезными так, как колосья,
Срезали, бросили в поле, где нет никого,
Чтоб они умерли, не обретя погребенья,
Травы не дарят пропитанный свежестью хлеб,
Дикая, дикая мята,
Синие васильки,
Пламя красного мака
Братья колосьев, бесцельно погибли в золе.