Имя, равное таланту

                ...рука, что все тебе дала,
                однажды все возьмет назад.
                Светлана Сырнева

Критики почти не говорят, что «философическая часть» у поэтессы нередко обыкновенна, даже натужна. Выпирает, властвует антураж. Изобразительный ряд. К мысли он притянут и бывает не органичен ей, сама же мысль при этом — не разветвлена и не углублена, выглядит «одинокой», обрывистой. Вот хотя бы эта легкая аллюзия из классики разве не такова?

Не сама ли я порой мечтала
умереть, но из могилы — видеть!
 
Видеть — да. Но не качели эти
в их размахе вольном и счастливом,
и не то, как налетает ветер
в белый сад, парящий над обрывом.

Это о чужой свадьбе. И, конечно, о своей жизни и любви, разочарованиях и целой внутренней эволюции, вплоть до загробных состояний. Но ведь пунктиром, наметкой...
Памятуя кузнецовское: мужчина, когда пишет стихи, смотрит на Бога, а женщина, когда их пишет, — на мужчину, следует признать, что Сырнева другой случай: на мужчину смотрит мало, духовная опора у нее — родина, русская природа, архетипы православного и предхристианского, а во многом и того «языческого» сознания, которое формировалось уже советской эпохой.
Промежуточное состояние «между мужчиной и Богом» — ниша огромная, и представляется, что именно она дает необычайный объем и естественную силу творчеству Сырневой. Ну и просто талант. Выразительно русский, который сам по себе водит по могучим бытийным пластам и заставляет вглядываться в бездны.
При этом философская распорошенность, носящаяся по таким пространствам, исподволь начинает обретать убедительность и постепенно выступает пусть не главной, но ощутимой составляющей художественного мира поэтессы. Возможно, именно так и скрадывается для кого-то дисбаланс в творчестве Сырневой между описательностью и тем рядом, который таит в себе «ответ», утоление духовной жажды...
Нельзя не упомянуть, что известность ей создали, конечно, «Прописи» — то одно стихотворение, один творческий порыв, на уровне которого постоянно удерживаться крайне трудно, невозможно. Да и сами «Прописи» прозвучали по-настоящему лишь тогда, когда их читал со сцены Солоухин и, не выдержав внутренних ассоциаций, внутренней своей читательской переполненности, — заплакал. Есть от чего, есть!

Помню, осень стоит неминучая,
восемь лет мне, и за руку — мама:
«Наша Родина — самая лучшая
и богатая самая».

Но нужен был именно такого масштаба и общественного резонанса Читатель, чтобы стихотворение не затерялось надолго в общей массе и чтобы как можно быстрее появилось в литературе — Имя.

(Из книги "Порох и метан", 2017)