В песчаный холмик домик врыт...

1.

В песчаный холмик домик врыт,
орёл степной над ним парит
и видит чащи тростника,
проток,
чей ток
от Балхаша...

Степной орёл - моя душа,
мне дорог Прибалхашья вид...

Среди барханов и холмов,
дорог ведущих в тупики,
в палатке жил
и не тужил,
варил уху, грибы сушил,
однажды заблудился и,
чуть было - вовсе не пропал...

Я ночью шёл на огоньки,
но мне мерещились они,
кусты колючие акаций
песчаных - виделись людьми,
шипы их с верой обнимал
и улетал в святое братство
минувших храмов на крови -
всех судеб, что примером знал...

Луна кровавилась в кустах
в расширенность зрачков ползла
и перебежкою варана
играл на нервах моих прах
всех павших, в этих вот песках,
урановые миражи сияньем северным в глазах
тянулись к звёздам не спеша,
душа сжималась и дрожала,
я видел смерть, она звучала
молчаньем сонма голосов
из под песков,
из-за кустов...

Меня та сфера обнимала,
в которой все концы - начала
и солидарность с горем всех веков
меня, как Богу благодарность обнимала,
дарила сердцу дрожи жало...

Великий Боже, мог пропасть,
но видно, ангелы хранили -
я вышел к домику в степи
и смерть закрыла свою пасть...

   2.

Душой бродяга,
кабанятник,
Дим Димыч в домике том жил,
с ружьишком в тростниках бродил,
топил печурку саксаулом,
зверьё в округе не губил,
пил воду взятую в протоке
и рыбу неводом ловил...

Мне не забыть тех троп дремучих,
где только небо дарит ширь -
в него -
направленному взгляду,
природа -
вольности псалтырь,
чем тише,
тем звучанье круче
незримо-ощутимых лир
сражения с наземным адом,
в них - стих
с большим размахом крыл...

Мы отрываемся от бреден,
руками сделанных проблем
и всюду дышим райским садом,
проросшим сквозь стекло дилемм,
чудесное для горя - рядом,
дух без него и глух и нем,
а с ним - играет водопадом...

   3.

Кто лютой жажды не изведал,
тот вряд ли понял вкус воды,
кто в жизни не знавал беды,
тому и счастья вкус - неведом,
кто по ночам не грезил хлебом,
тот вряд ли понял вкус еды...

   4.

Вот о каком я братстве пел
в начале стихоговоренья,
мы все от одного Творенья,
всех Бог с распятия любил,
терпеть велел, как сам терпел,
я о хранящих человечность
в любых условиях всегда
и над могилою звезда -
звезда любви венчает вечность,
растущего сквозь смерть труда -
лицо людское здесь хранить,
где не всегда дадут вам пить,
изнемогающим от жажды,
где живы лживые суды,
где в душах нет живой воды,
где мертвецы уставы пишут,
людское их ломает ниши
и дух врастает в небосклон
всех стран на свете и времён...

   5.

У Димыча гостил я дважды,
с ружьём гулял,
но не стрелял,
я видел, как фазан взлетал
через шипы колючей кущи,
тростник над берегом растущий
я жаждой чуда раздвигал
и оживал Мазандаранский, Каспийский и Балхашский тигр
и затевал смертельных игр,
одевшись в тени,
чехарду,
коты шныряли в тростниках,
к Маруське Димыча ходили,
а позже в куче саксаула,
котят от них мы находили -
на ушках кисточки цвели...

   6.

Я в прибалхашскую дуду,
уж четверть века, часто дую
над испытаньем морокую,
родной земли
песок жую...

   7.

Дим Димыч
нёсся по степи
на мотоцикле от протока
и сердце разорвалось вдруг
от милого душе простора...