Воронежский Зоил и Тамбовский Гомер

 
              Конкурсанты

Абсурдно в круге раскоряк ,
Двурожкина за комиссара ,
А Юрский роковой Щеряк
За бездуховного корсара .
Хвалешин мечется с газетой ,
Печатает семейный тренд ,
Труба с невиданной конфетой
И голосит:-- Уральский бренд !--
Мария молится на Валю ,
Как на богиню кривизны .
И Александра машет сталью ,
С музейной биркой новизны .
Елена ждет годами часа ,
Когда нагрянут чудеса .
И лишь Рашанский Карабаса
Играя , чешет телеса .
Приедет вскорости Марина ,
Посланницей Москвы ЧК
И всем раскроется картина,
С задорной пляской гопака .
Поможет Лютый Исидорий ,
Воронежский журнальный франт ,
Откроет правильный лекторий :
Как вдохновляется вагант .
Попляшут члены ПисСоюза ,
Марина пыльный флаг встряхнет
И улыбнется в небе муза ,
Когда талант строфой блеснет.

                Лихость

И что мне Лютый или Щелоков ?
Они в Воронеже крупье .
Мещерякова ката волоком ,
Втянули в игрища в тряпье .

Он нищий духом и озлобленный ,
Поэта лучшего изжил .
Перед Дорожкиной сподобленный ,
Кому тщеславием служил .

Он воевал когда то праведно ,
В Афганистане у черты .
Теперь Мещерякову завидно ,
Что не поэт он красоты .

Таланта нет взлетать порывами ,
До ярких звезд и миражей .
И видеть времена счастливыми ,
Между пылающих межей .

И группа крови неизменная ,
Его судьбину не спасла .
Дорожкина мегера бренная ,
Ему несчастье принесла .

А Лютый к сути приспособился ,
Тамбовских лживых воротил .
И смело лихости сподобился ,
Когда духовность извратил .

           Лютый 

Лютому проще с лютыми ,
Критики он вожак .
Вновь дорожит минутами ,
Что бы точить резак .

Режет шедевры классика
И оскопляет иных .
Слава подобием ластика ,
Напрочь стирает шальных .

Критик всея Расеюшки ,
Лютый как царь грозы .
Очень не любит затеюшки ,
С блеяньем серой козы .

И отрицает он нежности ,
В текстах телячьих причин .
Ценит в буранной снежности ,
Искренних без личин .

Часто гордыня лютая ,
Душу его бередит .
Помыслы разные путая ,
Добрым порывам вредит .

Лютому тоже неможится ,
Если бурлит мутотень .
Пенное плохо итожится
И не вплести в плетень .

 Лютый   и   Марфин

В регионе каждом ,
Тени есть и свет .
И душа в отважном ,
Как небес Завет .

И душонка в трусе ,
Как поганый хлам .
Ныне есть Тарусе:
Паразит и хам .

Вот Воронеж ясный ,
С Марфиным всегда .
С Лютым он ужасный ,
Как в завалах льда .

Днем Владимир лирик
И в ночи такой .
Слава днем не клирик
И ночами злой .

Вместе в мир Подъема ,
Открывали дверь ...
Марфин добрый дома ,
Лютый всюду зверь .

Марфин ценит строчки ,
С выдохом души ...
Лютый ценит точки ,
С выстрелом в глуши .

                ***
Изменился Лютый озверел ,
Извращенных возлюбил досуже .
И в Подъеме славном забурел ,
Падшего Искариота хуже .

Предает талантов Вячеслав ,
Превозносит фриков оголтелых.
Не найти на Лютого управ ,
Властвует во зло осатанелых .

Представитель времени дурных ,
Что в России рыночной лютуют .
Пишут о талантах не шальных
И с шальными всюду негодуют .

Лицемер до мозжечка костей ,
Не дает шедеврам моим ходу .
Лютый ради прибыльных вестей ,
Бесноватый нечисти в угоду .

В зеркалах двоится существом
И душой чадящей воспаряет ...
Под луной с рогатым божеством ,
Лютый всходы плевел проверяет .

О доходах мыслит критикан ,
О всемирной славе вожделеет .
Но стоит на Лютого капкан ,
Где Господь лукавых не жалеет .

Лютый и Алешин близнецы ,
Волчьим роковым менталитетом .
На добро духовное скопцы
И жестоки с истинным поэтом .

Пушкин ненавидел подлецов ,
Лермонов злословил презирая .
И Есенин видел стервецов ,
Как поносных скотского сарая .

Юрий Кузнецов их не любил ,
За оскалы хищников в тумане.
Ангел светозарный вострубил :
Лживые единые в шалмане .

Шкурники по сути роковой ,
С масками из упаковки белой .
Не терплю я образ таковой ,
Херувимов с данностью дебелой .

   Воронежский   Зоил

Кургузов тип не Кургинян ,
В романе суть иная .
Когда обиженный буян ,
Подруга тварь земная .

В романе Тимофеев зол ,
Как автор Пробужденья .
Кургузов не носил камзол ,
В порывах суть движенья .

Какая зиждется среда ,
Такие краски сути .
У духа времени следа ,
Всегда оттенки мути .

Вот у меня герой Труба ,
Онегин он и Ленский .
В мечтах столичная татьба ,
Хоть Толя деревенский .

В стихах записана канва
И тема с поволокой .
Пройдоха не пойдет е два ,
И суть в мошне глубокой .

С героем прототип АТ ,
Един в сюжетном виде .
Влечет Елены декольте
И Коля не в обиде .

Взъярился Лютый критикан ,
Нашел ошибки в смыслах .
Нашел отъявленных капкан ,
В партийных тайных числах .

Газета Правда в унисон ,
В огульный встряла диспут .
И Тимофеев видел сон ,
Как злых терзает приступ .

И Славу Казинцев назвал,
Воронежским Зоилом .
Неверить общество призвал ,
Дельцам с базарным тылом .

Все пробудились и Труба ,
Роман АТ не кинул .
У каждого творца судьба
И век ее не минул .

         Разница    восприятия
            
Для  Куняева  Лютый  предатель ,
Как  Иудушка  новых   времен .
А  для  Юрия  Слава  издатель
И  Дедал  для  бескрылых   имен .

Группу  крови  уже  напечатал
И  еще   обещает   любить ...
Штоф  зубами  шутя   распечатал ,
Чтоб  на  конкурсе  не  грубить .

Для  меня  вот Алешин Иуда ,
Предал  юность   и   журавля .
Но  сладка у  Олега   причуда ,
На   фуршете  и  кренделя .

И  ведет  он   веселые  встречи ,
Приглашая   на   них   Лисняков .
Даже  Щелоков  яркие   речи ,
Произносит  о  знаках   веков .

Даже   Лютый  играет  словами ,
О   заметных   творцах    говорит .
Но  предатель  Алешин  годами ,
Лишь  к  тщеславию  благоволит .

Довелось   на  фуршете  Максиму ,
Говорить  о   препонах  творцу .
Не  радушную  Замшев   картину .
Подарил  за  столом   подлецу .

Окрылили  стяжателей  гости ,
Перепонками   гордых  причин.
Разбросали   бесчестные  кости ,
Псам  иллюзии  и  личин .

Роковое   двуличье  повсюду ,
Где   лукавые  дело   ведут :
Оправдают   любого   Иуду
И  поэта   легко   предадут.

        Эхо    имен

Бирюков , Волчихин , Лютый
Все созвучны зверю волк.
Каждый истиной разутый ,
Когда ищет мудрый толк .

Каждый чадо перед небом ,
Даже в возрасте большом .
Не единым живы хлебом ,
Когда души нагишом .

Люди - волки не лютуют ,
У фамилий нет клыков .
Иногда они понтуют ,
Среди серых мужиков .

Хоть в звучании сокрыты ,
Тайны пламенных времен ,
Души предков не убиты ,
Смыслом знаковых имен .

     Казнь      Лютого

Приснился Лютому кошмар ,
Его судили за статьи .
За критика небесный дар ,
Уничижали без кутьи .

Уволен из Подъема он ,
В Союзе ближними гоним .
Предатель друг -- хамелеон ,
Другой не ручкается с ним .

На месте храма и креста ,
Убитых памятной войной ,
Его варнаки как Христа ,
Распяли злобной клеветой .

Все обвиняли огулом :
Черчесов , Щелоков , Лисняк ...
Кричали : -- Дурню поделом !
Нес жуткой критики сыпняк ! --

И Казинцев встревал везде :
-- Воронежский Зоил иссяк !
Мы пригвоздим его к звезде
И четвертуем за косяк ! --

Глумились долго и зело ,
Над Вячеславом как в бреду .
У каждого в дыму чело
И тень хвостатая к стыду .

-- Он недостоин членом быть ! --
Кричала баба без души .
--- И должен вникуда убыть ,
Считать забвенья камыши --

Проснулся Лютый от огня ,
Его в кошмаре жгли враги
И прошептал рассвету дня :
-- Спастись Всевышний помоги ! --

                ***
Воронеж   любит  Гендель  Коц ,
Здесь  Лютый  пишет  о  Пархоц
И   корифей   Макаров   пишет ,
Как  город   обожает   Вишет .

Тамбов  не  любит  тамада ,
Он  на  фуршете   без  стыда ,
О  саде   говорит   камней ,
Что  изваяний  всех  умней .

Ряд  бюстов  лысого  дельца ,
С  ухмылкой  хищной  стервеца .
Идет  вдоль  них   оригинал ,
Своей   гордыни   маргинал .

И тамада  с  фальшивой  лирой ,
О  майне  воспевает  с  вирой .
Но  тени  с  воем   прозвучат ,
Как  стаи  нечисти    волчат .

Воронеж  в  творчестве   иной ,
За  дней  просветной  пеленой .
Нестругин , Щелоков  , Пархоц ,
Шедевры  пишут  и  для  Коц .

    Страдания   беглянки

Татьяне Маликовой в слове ,
Создали каверзы в Тамбове
И перекрыли кислород :
Труба , неряха и урод .

Как мазаная скипидаром ,
Металась жалкая за яром ,
Потом в Воронеж подалась
И светлым мыслям предалась .

И возлюбил беглянку Сонеже ,
В лучистом , ласковом Воронеже !
Но Лютый выл душой клыкастой ,
У бездны пакостей ротастой .

И голубков в небесном раже ,
Хулил  ужасный критик в саже .
Татьяна снова так страдала ,
Как в жутком логове вандала .

Куда бежать с прекрасным Сонеже ,
Когда родился друг в Воронеже ?
Пусть воет зверь до исступленья ,
Любовь двоих -- стезя спасенья .

  Соломенная     обитель

В соломенной шляпе Мария сидит ,
Вокруг всех солома ржаная .
И Лютый в копне золотой эрудит ,
И рядом с охапкой Даная .

Соломенный критик жует колосок ,
Мечтает о связи без тени .
Отец и сынок принесли туесок ,
С зерном и пригнули колени .

Вяжите снопы и вяжите слова ,
Чтоб хлебом единым не жили .
И каждая баба в соломе права ,
Когда ей в страстях удружили .

Главнее всего у Вороны скирды ,
С соломой и падать не страшно .
Пшеничной покрыты базара ряды ,
А рядом поэты и брашно .

                ***
Есть в Воронеже критик Лютый ,
С малолетства не грезит валютой .
Пишет честно статьи о трудах ,
О талантах и падших судах .
Он дотошный к художникам слова ,
От Москвы до родного Тамбова .
Нить распутает творческих тем ,
Свяжет смыслов картины затем .
Лютый дока в оценочном деле ,
Год назад и на прошлой неделе .
Ел в редакции с ним каравай ,
Лютый юность не предавай .
Как Алешин подмены суля ,
Не предай высоты журавля .
Вот Белинский не предал себя ,
Всех творения правил любя .
Пусть Алешин грехом вдохновлен ,
Для поэтов Олег обнулен .
Лютый в критике светел умом ,
Пишет правду о мире самом .

                ***
За сошкой пахарь  необутый ,
Не просит  долюшку -- сноси .
Белинский , Кожинов  и  Лютый ,
Большие   критики  Руси .

Их  поле  дней   литература ,
Обильное  плодами   грез .
У  каждого  своя  натура ,
Мудреная   до  горьких  слез .

Виссарион с друзьями спорил
И  никого  не  унижал .
Вадим  с противниками  вздорил
И  мельтешить  не возражал .

В редакции Подъема рядом ,
Я с Лютым выпив  не дурел .
Блуждая равнодушным взглядом ,
Пророка  Слава не  узрел .

Белинский выпивал немного
И Кожинов  не был  ханжой .
Не стану ярлыкаться  строго ,
Но Лютый  классику  чужой .