Белла, Евтушенко, Нагибин. Спонтанно о поэтах

Фото. Свадьба 18 летней Беллы и Евтушенко.


Рецензия на «Белое каленье с комментами автора» (Сан-Торас)

__________________САН! Какая интересная тема!
Мне это стихо - СРАЗУ! - понравилось, ещё несколько дней тому назад.

А я сегодня с большим интересом прочитала,

весьма подробно и правдиво о Белле и Вознесенском.

В этой статье, меня заинтересовало слово: ИНФЕРНАЛЬНЫЙ
Как я люблю узнавать что - то новое!

Будь моя воля - я б ВАШУ книгу ( все стихи и прозу ),
 толстый том, издала бы в Москве.
Всё интересно и столько для души!!!
Поверьте, купят!!!

Сегодня - моя любимая прохлада, а вчера мы задыхались.
Мне и под двумя вентиляторами было жарко.

ВАМ хорошего дня и роза Акварель !

Анна Вайс-Колесникова   27.07.2020 09:16 

 •

______________________Угу, инфернальный - дьявольский,

а уравновешивает этот негатив, на мой взгляд - слово жовиальный
 - жизнерадостный:)

В отношении Беллы и Вознесенского -   ценю их переписку,
 особенно, стихотворную, но больше люблю эпистоляр:
 "Марины, Пастернака  и Рильке"  среди них
истинный титан, конечно, Марина.

А Ваша любимая Белла, и вправду хороша, её  есть за что любить:
 
Как никогда, беспечна и добра,
я вышла в снег арбатского двора,
а там такое было: там светало!
Свет расцветал сиреневым кустом,
и во дворе, недавно столь пустом,
вдруг от детей светло и тесно стало

События происходят на Арбате, который  воспел Окуджава:

"Ах Арбат, мой Арбат - ты моя религия"

Ирландский сеттер, резвый, как огонь,
затылок свой вложил в мою ладонь,
щенки и дети радовались снегу,
в глаза и губы мне попал снежок,
и этот малый случай был смешон,
и все смеялось и склоняло к смеху.


"Ирландский сеттер" -  люблю литературных, точнее поэтических собак:

Есенинских - "Дай Джим на счастье лапу мне"
и
Пушкинских - " В салазки Жучку посадил, себя в коня преобразил"
И
Тургеневскую Му-му, и Чеховскую Каштанку, и Осадовскую «Рыжую дворгяку»,
и «Белого Бима с черным ухом»:))

А у Беллочки был шарпей по кличке Гвидон, в честь пушкинского
Гвидона:

"А живёт там царь Гвидон,
Он прислал тебе поклон"

По молодости, когда   в Италии, у моего
друга Тонино Гуэрра, мы  общались с Беллой, 
Лада подкалывала ее  строчками из  "царя Солтана",


Ядрачистый изумруд
Слуги Беллку стерегут.

  из  этой сказки, собстно, и обрел своё погоняло пес Гвидон:
В Италии Тонино был известен как драматург, его фильмы с
Филинни получали Оскар,  он снимал с Тарковским
  «Ностальгию» и «Покаяние»  и знакомил Италию с  Беллой,  с ее поэзой.
В Италии она  получила литпремии «Носсиде» и «Брианца,
Еще у  неё был пудель Вося:))
 сокращенная погремуха от Вова Войнович и Вася Аксенов.

Как в этот миг любила я Москву
и думала: чем дольше я живу,
тем проще разум, тем душа свежее.
Вот снег, вот дворник, вот дитя бежит -
все есть и воспеванью подлежит,
что может быть разумней и священней?

"Москва, какой огромный странноприимный доме,
Всяк на Руси бездомный, мы все к тебе придём"
МЦ

День жизни, как живое существо,
стоит и ждет участья моего,
и воздух дня мне кажется целебным.
Ах, мало той удачи, что - жила,
я совершенно счастлива была
в том переулке, что зовется Хлебным.

Завораживающе музыкально:)
Когда Белле было 18,  она вышла замуж за Евтушенко, ему 23:
.
Ты спрашивала шепотом:
"А что потом?
            А что потом?"
Постель была расстелена,
и ты была растеряна...

что там другая женщина
со мной лежала шепчуще
и спрашивала шепотом:
"А что потом?
             А что потом?"

Не вдаваясь в причины, скажу, что  Евтушенко  чота неприятен
этим стихо, при том, что я ни разу не ханжа,
просто это пишет не поэт, а банальный  бабанюх.
Хотя у него есть трогательные, изумительные строки:
.
Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.

Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.

Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.

я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
(...)
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы...


 Поначалу они были счастливы, ночами  гуляли по московским улицам,
держась за руки.
Евтушенко на ходу записывал свои стихотворные,
 посвящения  Белле  и развешивал их на деревьях.
 Он отвёз её в Абхазию, где Белла впервые увидела море
 Спустя много лет он вспоминал об этой поездке как об одном из
 самых волнительных  моментов своей жизни.

«Мы передавали вино друг другу губами. Боже, как мы любили!»
Е. Е.
Вскоре Белла забеременела.
 Но Евтушенко  не обрадовался, он испугался.
 Он заставил Беллу сделать аборт,  это стало началом конца.
Белла не могла простить, что он не принял  дитя их любви.
 Он осознал это позже:
"
Я не понимал тогда, что если мужчина заставляет
 любимую женщину убивать их общее дитя в её чреве,
то он убивает её любовь к себе."

После этого он Беллу не узнал:

Вместо "короны-косы" на её голове была короткая стрижка
 из выкрашенных в медный цвет волос.
 Она начала стабильно крепко пить и очень много курить.
В этот период она написала стихотворение-реквием по их браку.

Позже они писал:

"Я долго мучился, думая, что из-за моей юной глупой жестокости
 она потеряла возможность иметь детей — так нам сказали врачи.
 Но через несколько лет, узнав, что она всё-таки родила дочь,
я возблагодарил Бога...
Но до сих пор, когда вижу её или просто слышу её голос,
мне хочется плакать"
Евгений Евтушенко

Они прожили три года, ссорились. Беллу отчислили с 4 курса литинститута
за отказ принять участие в травле Пастернака,
которого выгнали из Союза писателей за роман «Доктор Живаго»,
удостоенный Нобеля. Этот поступок Беллы,
определил модель поведения всей её дальнейшей жизни.
 Отец Беллы Ахат был одним из руководителей
московской  таможни, а мать работала в КГБ, поступила туда из страха,
она была из семьи итальянских революционеров Стопани,
по словам Евтушенко страшно было отказаться.  Бабушка Беллы, тоже была
революционеркой и тоже  исключена из гимназии за протест, она
встречалась с Лениным, а звали Ахмадулина по паспорту вовсе не Белла,
а Изабелла, Изобель, в честь испанской революционерки.
НО Белла считала что в этом имени есть что-то причудливое и она потребовала
чтобы её сократили хотя бы на ИЗО осталось Белла, для близких Беллка.
Потом в литинституте ее восстановили закончила с отличием и сказала, что
научилась как не надо писать и как не надо жить:

Что делать, если в схватке дикой
Дурак всегда был на виду.
Меж тем, как человек великий,
Как мальчик попадал в беду

После изгнания из литинститута Белла поехала, в качестве журналиста
в Сибирь.
А позже  снялась в  картине Шукшина
 «Живет такой парень».
У Беллы был  роман с  Шукшиным, она обнимала Шукшина Москвой
с которой  он как деревенский провинциал  враждовал.
Она купила ему на гонорар от фильма костюм, галстук, туфли,
уговорила расстаться с кирзовыми сапогами.


На дне рожденье Евтушенко,
 Нагибин встал на колени  перед Беллой и попросил её
 выйти за него замуж.
Евтушенко вскипел, его жену при нём сватают!
Он запустил в Нагибина тяжелым подносом.
Евгений Рейн, которому  Бродский посвятил по его же
словам лучшее свое произведение Рождественский романс, был
свиделем ухода Евтушенко. По его словам Евтушенко открыл
шкаф  достал простынь и стал в неё сбрасывать свои вещи,
получился большой узел, Рейн помог этот узел спустить вниз
У Евтушенко уже был свой "Москвич" и он уехал,

«Я понял, что негаданное свершилось, писал Нагибин,
 когда лицо ее впечаталось во всё, что меня окружало».

Он мог часами ждать от нее звонка, не сводя глаз с телефона.
 Но однажды — Белла пришла насовсем.

Она развелась с Евтушенко и вышла замуж за Юрия Нагибина,
помните фильмы по  произведениям Нагибина?
«Дерсу Узала», «Гардемарины вперед!», «Чайковский» «Детство Бемби»

Белла носила шляпки с вуалью, перчатки по моде 19 века.
Всем своим видом показывая - " Я НЕ ОТ СЮДА" это был
ее стиль, её имидж.

Я вас люблю, красавицы столетий,
за ваш небрежный выпорх из дверей,
за право жить, вдыхая жизнь соцветий
и на плечи накинув смерть зверей.

Белла прожила с Нагибиным ним  8 лет — они были слишком разными.
« Белла — импульсивная и безалаберная.
 Нагибин —  дисциплинированный и педант во всем.
Он просыпался ровно в семь, делал зарядку, в восемь спускался в столовую.
К этому времени на столе должны были стоять тарелка овсянки на воде
 и вазочка с тремя абрикосинами.
Если этого не было, он приходил в бешенство.
 Если задерживался обед, просто свирепел.
Не выносил, когда опаздывали, когда нарушали слово…
Белле было трудно жить на этом «особом режиме».
К тому же друзья всегда были для нее важнее, чем возлюбленные.»

По улице моей который год
Звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Поэзия тогда, во времена оттепели владела умами.
Она в какой-то степени заменяла религию.
Неслучайно Евтушенко сказал:
Поэт в России больше чем поэта.
Потому что живое слово было как воздух, это
было откровение.

.
Я делаюсь все больше, все добрей!
Смотрите — я уже добра, как клоун,
вам в ноги опрокинутый поклоном!
Уж тесно мне средь окон и дверей!

О господи, какая доброта!
Скорей! Жалеть до слез! Пасть на колени!
Я вас люблю! Застенчивость калеки
бледнит мне щеки и кривит уста.

Что сделать мне для вас хотя бы раз?
Обидьте! Не жалейте, обижая!
Вот кожа моя — голая, большая:
как холст для красок, чист простор для ран!

Я вас люблю без меры и стыда!
Как небеса, круглы мои объятья.
Мы из одной купели. Все мы братья.
Мой мальчик, Дождь! Скорей иди сюда!
.

Оба они Белла и Нагибин любили выпить, мать Нагибина сокрушалась:
«Уходят два красавца — приходят две свиньи.
Юрий Нагибин вел изо дня в день дневник
 о своей любви к Белле Ахмадулиной, он сам ушел
страдал и мучился, но не вернул её.

Белла любила Ахматову, Ахматова называла её творчество
поэзии эрекции, впрочем, на Марину тоже Ахметова глядела
с высока, хотя до истинных вершин Марины и до поэтической
мелодичности Беллы А.А. так и  никогда  не смогла дотянуться.
После того, как откровенный «Дневник» Нагибина был опубликован,
 Евтушенко написал стихотворение в  защиту Беллы:

Он любил тебя, мрачно ревнуя,
и, пером самолюбье скребя,
написал свою книгу больную,
где налгал на тебя и себя.

Ради Нагибина, Белла вместе  вместе с новой женой Евтушенко,
  Галей пошла к знакомой директрисе детского дома и та
 отдала им на усыновление двоих детей.
Белле — девочку, а Галине мальчика.

 Белла дала Ане свою фамилию и отчество.
 Нагибин взбесился:
Даже ради ребенка жить с тобой не буду!
Он никогда не воспитывал  Аню.

«Рухнула Гелла (так Нагибин называл Беллу в своем дневнике),
 завершив наш восьмилетний союз криками:
«Паршивая советская сволочь!»
Это — обо мне, —  писал он.
 — Но тонкая, детская шея, деликатная линия подбородка
 и бедное маленькое ухо с родинкой — как быть со всем этим?
И голос незабываемый, и счастье совершенной речи,
быть может, последней в нашем повальном безголосье
 — как быть со всем этим?»
Нагибин снова женился:
 его шестой брак  продлился 30 лет.

 Для чего же все это было?- Спрашивала Белла
- Может быть, для стихов?

Прощай! Мы, стало быть, из них,
кто губит души книг и леса.
Претерпим гибель нас двоих
 без жалости и интереса.

Булат Окуджава называл Беллу свои братом, Аксёнов называл
ее сестрой, станцию метро Аэропорт, куда он часто называл,
Аксёнов переименовал в Ахмадуловку.

Потом у Беллы был роман с Эльдаром Кулиев, это сын
 Кайсына Кулиева  классика кабардинской литературы.
Эльдару  был 21- Белле  37- она родила дочь Лизу,
а через год вышла замуж за театрального художника Бориса Мессерера,
они родственники с Маей   Плисецкой, дружили домами.
Белла умела дружить она всех сплачивала:

"Свирепей дружбы нет любви на свете"

Неслучайно Евтушенко сказал:

Хрупкая, нежная рука Беллы подписала все
письма в защиту диссидентов, и других
попавших в опалу людей.
 
Леонид Енгибаров, гениальный, грустный клоун сказал:

«Беллочка, на всем  свете есть только два трагических клоуна — ты и я»

В доме  Беллы и Мессерера всегда было много гостей,
она прекрасно готовила.
 Из спиртного, так же как Ахматова предпочитала водку.
Когда кто-то за столом сказал о запоях Белла  воскликнула:
«Фи, запои… Пить надо каждый день!».

 Мессерер был коллекционером, собирал  старинные музыкальные
 инструменты, граммофоны, даже утюги.
 Белла любила делать подарки, была  щедра легко раздаривала,
 речь ее была необычайно  интересна, своеобразна,
 полна  архаизмов, нестандартных оборотов.
Но она могла и завернуть, как выражалась жена Арсения Тарковского,
 солдатское словно, хотя  исключительно к месту и довольно редко.

Однажды она сидела  в кафешке  Дома литераторов, может
даже с Майей, но не Плисецкой а поэтом
Маей Румянцевой, которая написала знаменитую  — «Балладу о седых»

Говорят, нынче в моде седые волосы,
И «седеет» бездумно молодость.
И девчонка лет двадцати
Может гордо седою пройти.
Но какому кощунству в угоду,
И кому это ставить в вину.
Как нельзя вводить горе в моду,
Так нельзя вводить седину.

Память, стой, замри! Это надо.
То из жизни моей — не из книжки…
Из блокадного Ленинграда
Привезли седого мальчишку.
Я смотрела на чуб с перламутром
И в глаза его очень взрослые.
Среди нас он был самым мудрым,
Поседевший от горя подросток.

А ещё я помню солдата.
Он был контужен взрывом гранаты.
И оглох… И навек онемел…
Вот тогда, говорят, поседел.
(….)
… Эх ты, модница, злая молодость.
Над улыбкой седая прядь…
Это даже похоже на подлость…
За полтинник седою стать.
… Я не против дерзости в моде,
Я за то, чтобы модною слыть.
Но седины, как славу, как орден
Надо, выстрадав, заслужить!…


а может это была и не Румянцева я и стихи,
  и события по памяти привожу  запросто могу ошибиться.

Белла пригласила  к столу,  секретаря Союза писателей,
а когда услышала совковую пропаганду сказала:
 «Я пригласила вас за стол как человека, а не как секретаря Союза,
 писателей - секретаря я посылаю  нах!»

С Мессерером она прожила до конца жизни.
Она думала, что выйдет из больницы и поедет в Переделкино,
 все скрывали от неё, что у неё рак.
 Но из Переделкино ее не успели довезти до больницы,
 Белла скончалась в дороге, ее сердце остановилось в машине скорой помощи.
   Я созвонивался с ней до последних дней.
 На ее похороны прилетел из Калифорнии в Москву
 - была опустошающая  грусть, будто с нею ушла последняя
 капля ОТТЕПЕЛИ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ.

  Эти мои прощальные стихи к Белле, Вы, конечно помните,
 но стихи,  в отличии от прозы,
тем и уникальны, что их можно, не только многократно перечитывать
но и  запоминать наизусть.

В память о Белле...

    ~<>~~<>~~<>~

Туманами даль запотела,
Густеет вечерняя просинь
И город бредет опустело,
В покрытую ржавчиной осень.

Ты тихо беседуешь с Богом -
Стихами, слезами пророчеств,
Тебя завернуло в дорогу
Ветрами ночных одиночеств.

Река глубока,  но обратно
С Хароном не ходят  паромы,
Вселенная не адекватна: -
Откуда? - Зачем? - Для чего мы?

Кладу у оградки рябину -
Дождями, снегами хранима.
На небе  ты встретишь Марину,
Прошу, передай, что любима -

Всем сердцем, всей болью России!
Тобою здесь воздух  надышен,
Стекают с небес от бессилья,
Потухшие звезды на крыши.

Спит сумрак в окошечных взорах,
А ветер твой рвется с карнизов!
И плавают рыбы в озерах
Осколками чайных сервизов.

       ~<>~~<>~~<>~
Что-то завеялся я в оттепель, ухожу не перечитывая.
... все исчезло с лица земли, как сон...

Сан-Торас   31.07.2020 06:10